– Хэдли.
– Это так прекрасно, – пролепетала она.
– Как и должно быть, – прошептал Лоу, целуя милые глаза. – Этого я и хотел. – Он прижался губами к ее губам и почувствовал вкус соли.
«Я тоже», – подумала она.
Не жди ничего и не разочаруешься. Она убеждала себя, что если во время близости испытает всего лишь избавление от фобии и легкое удовольствие, этого будет достаточно.
Но не тут-то было.
Неважно, что за те несколько раз с Джорджем Хэдли ни разу не ощутила оргазма и много лет даже не целовалась. Все это не имеет значения. С Лоу ей внезапно захотелось всего, здесь и сейчас. Как легко он кончил под ее неопытной рукой. Он не стыдился и не сопротивлялся. Чувствовал лишь страсть и доверие. Она хотела того же. Ее тело снова жадно обхватило его плоть, и желание превратилось даже не в решимость, а в нечто большее.
– Черт побери! – прошептал Лоу. – Да, min älskling, ja[9].
– А, а!
Это происходит на самом деле.
Срочно нуждаясь в якоре, Хэдли свободной рукой сжала его крепкий бицепс, двигаясь навстречу поднимающимся и опускающимся бедрам.
На лбу Лоу выступили капли пота. Он сжал пальцами ее кисть, завел за голову и придавил к матрасу. Хэдли была так близка к пику и так отчаянно хотела его испытать. Через пару мгновений их с Лоу уже было не остановить. Сюда могла ворваться толпа, а Хэдли даже не смутилась бы. Ее не было. Она потерялась. Устремилась к забвению, неизвестности и собирающейся тьме, грозившей поглотить ее целиком, если бы Хэдли решилась туда нырнуть.
И боже, она-таки испытала это чувство!
Оргазм пронесся, как летняя буря, вырвав долгий страстный крик из ее легких. Она испытывала бесконечное удовольствие, которое трясло и сжимало, пока не потеряла способность дышать. Хэдли показалось, что она умрет. Тело Лоу сжалось, и он, тоже закричав, кончил вместе с ней. Казалось, он был так же потерян и потрясен, как и она. Лоу рухнул, и Хэдли обняла любимого за шею и обхватила ногами его бедра.
Глава 24
Хэдли дважды проверила будильник. Три часа. Она не запомнила, как уснула. Кровать, к сожалению, пустовала. Однако паника, нахлынувшая на Хэдли поначалу, понемногу ослабла. Она прислушалась к шуму и, к своей радости, поняла, что Лоу еще не ушел. Под веселый свист раздавались звяканье и постукивание, в трубах шумела вода. В доме чувствовалось присутствие другого человека, на этот раз Лоу, а не служанки, которая бросит хозяйку на следующий день.
Лоу.
Хэдли улыбнулась, глядя в потолок, зажмурилась, ощущая нахлынувшее ликование, и выбралась из постели.
Поспешно сбегав в ванную, Хэдли натянула шелковый пеньюар цвета серого чибиса, покрытый яркими бегониями, быстро подпоясалась и бросилась на поиски источника шума – в кухню. На пороге она задержалась, поморщившись от яркого света лампы, отражавшегося от белой плитки. Когда глаза привыкли к освещению, она увидела любопытное зрелище – обнаженный зад Лоу.
Магнуссон уперся рукой в дверцу холодильника и, наклонившись, разглядывал его содержимое. Длинные ноги, покрытые светлыми волосками, переходили в красиво очерченные ягодицы с ямочками. Однако у нее в груди потеплело от того, что мельком заметила меж его ног.
Боже, он такое творил с ней за последние несколько часов… а она с ним. Хэдли не могла поверить. Вот он каков. Вовсе не сон, а мужчина во плоти. Очень крепкой плоти. Как красиво перекатывались мышцы на спине Лоу, пока он рассматривал баночки и коробочки. Холодильник был почти пуст: масло, варенье из инжира, красные апельсины. Немного вареной курятины для кота, который терся о ноги Лоу, будто они с гостем стали лучшими друзьями.
– Что это, как думаешь? – спросил он Четвертого. – Зеленый пух лишает меня надежды. Вроде что-то мясное.
– Пряная ветчина недельной давности, – предупредила Хэдли хриплым со сна голосом. – Что ты делаешь?
Лоу оглянулся через плечо и выпрямился. Какая жалость, ей так нравился прежний вид. Но ленивая улыбка на его губах возместила потерю. Отросшие песчаные волосы на затылке спутались и блестели в ярком свете. Он убрал с глаз длинную прядь и закрыл дверцу холодильника.
– Готовлю завтрак, – ответил Лоу, скрестил руки на широкой груди и облокотился на холодильник.
– В голом виде?
Он лениво пожал плечами.
– Почему бы и нет?
В самом деле. Ходячая порнография прямо на кухне. Хэдли приблизилась, чувствуя себя богатой туристкой на сафари, пытающейся разглядеть пасущуюся газель.
– В три ночи?
– Умираю с голоду.
– Я тоже, – призналась Хэдли.
Его глаза сверкали весельем.
– Все стоны и ласки исчерпали мои телесные ресурсы.
– Да уж, – прошептала она, чувствуя тупую боль между бедер.
Лоу покачнулся и чмокнул ее в лоб, просто и нежно, будто делал так годами. Хэдли почувствовала неповторимый запах его кожи и глубоко вздохнула. Лучше, чем лилии у кровати. Лучше чего бы то ни было.
Его оценивающий взгляд скользнул по ее халату. Лоу удовлетворенно хмыкнул и почесал затылок.
– Кстати, я помыл посуду.
– Не нужно было, – немного смущенно ответила Хэдли.
– Но кому-то надо было это сделать. Почему у меня такое чувство, что ты не занимаешься домашним хозяйством?
– Потому, что это правда, – призналась Хэдли, касаясь пальцами ног его пальцев. У Лоу был потрясающий подъем. – Я не стану извиняться за семейное богатство. Я же не бью баклуши, а работаю. И кстати, грязная посуда осталась после моей готовки, поэтому не так уж я безнадежна на кухне. Могу поджарить тост и сделать чай.
Лоу пошевелил большим пальцем в ответ, проводя по ее ступне.
– И почистить апельсины.
– И почистить апельсины, – согласилась она с улыбкой.
– Ну, вместе мы сможем что-нибудь сотворить, потому что если ты приготовишь нам чай и тосты, я поджарю омлет. – Лоу посмотрел на мурчащий пушистый комок, пытавшийся пролезть между их ногами. – На троих. Или скормим коту пряную ветчину и посмотрим, превратится ли он в Пятого?
– Хвастун. Вы двое настолько спелись, что скоро ты сбросишь меня с кровати и устроишься под одеялами в обнимку с Четвертым.
– Ни за что, пока ты жива. – Лоу мимоходом легонько провел пальцем по бедру Хэдли, отчего у нее под шелковым халатом побежали мурашки. – Мне больше по вкусу твои коготки.
Она поставила чайник на плиту и вытащила небольшую металлическую банку из набора «МУКА-САХАР-КОФЕ-ЧАЙ». В сосуде с надписью «КОФЕ» лежали лишь монетки и гвозди. Лоу нашел железную сковородку и спичкой зажег плиту.
– Кстати, чуть не забыла: твой ожог выглядит намного лучше, – заметила Хэдли, кивая на его руку.
– К счастью, поблизости оказалась опытная медсестра, которая забинтовала его как надо.
Хэдли усмехнулась и поставила две пустые чашки на блюдечки.
– Очень странно в пятницу ночью на кухне готовить завтрак в компании голого мужчины, – заметила она, насыпая заварку и украдкой разглядывая его тело. – Странно, но приятно.
– А что бы ты делала без меня?
– Спала. Или, принимая во внимание события прошедшей недели, напрасно пыталась бы уснуть в отцовском особняке. Если бы мне пришлось провести еще одну ночь в том печальном мавзолее, я бы с ума сошла.
– Вряд ли доктор Бэкол хочет, чтобы ты за ним ухаживала.
– Ты, конечно, прав. – Хэдли поставила на место банку чая и сунула кусочки хлеба в электрический тостер. Она наклонилась и взяла Четвертого, который лениво устроил свои передние лапы на ее плече. – Ты уже посмотрел пиктограммы?
– Для третьей канопы я сузил список до нескольких имен. – Лоу отрезал кусок масла и бросил на сковородку. – Готова вернуться к нашему заданию?
– Если хочешь, можем начать завтра. Я свободна на выходных. – Хэдли хотелось, чтобы Лоу остался с ней. Такие желания были для нее удивительно новы, и, переборов свою фобию прикосновений, она чувствовала себя как ребенок, впервые попробовавший сахар – лучилась от радости, счастья и изумительно теплого удовлетворения.
И этого было недостаточно.
Хэдли хотелось большего. Того, что уже испытала, и нового опыта. Узнать, каково просыпаться в его объятиях, принимать с ним ванну, ходить на рынок и закупать еду, чтобы забить холодильник и буфет.
Глупости.
Лоу разбил яйца на горячее масло и сообщил имена, которые подошли пиктограммам. Они с Хэдли поспорили о значениях одного из символов. И приготовив скромный поздний ужин, она сняла Четвертого с плеча, радуясь, что есть план на завтра.
Они поставили горячие чашки и тарелки на круглый столик у окна, выходившего на спящий город. Лоу посмотрел на пару отполированных стульев, задвинутых под стол, и попробовал их передвинуть поближе друг к другу.
– Вот те раз, у тебя все же есть вещи, не прибитые к полу.
– Не смейся. Ты удивишься, что Мори могут сотворить с парочкой стульев и оконным стеклом.
– Я больше переживаю из-за сковородки и ножей в ящике стола.
– Со мной лучше спорить только в спальне.
– Я с радостью проверю твой совет на практике, – поддразнил ее Лоу, провожая к стулу.
Пока они наслаждались импровизированной трапезой, Хэдли скармливала Четвертому кусочки под столом и расспрашивала Лоу о семье. Он рассказал, как его родители иммигрировали из Швеции, как основали небольшую рыболовную компанию, которая стала успешной. Как после вступления в силу закона Вольстеда его отец решил рискнуть всем, переделав половину своих лодок для перевозки контрабанды. Но когда она спросила Лоу о детстве, а потом про Адама и его дочь, что-то в нем изменилось.
– Не хочу лезть не в свое дело, – заметила она, погружая кусочек тоста в смесь из апельсина и яичного желтка.
Несколько секунд Лоу молчал.
– Похоже, придется рассказать. Ну, вообще, это необязательно, но мне хочется поделиться.
Когда Лоу опять замолчал, Хэдли попыталась его разговорить:
– Дело касается Адама?
– Скорее Стеллы. – Он постучал вилкой по тарелке. – Есть небольшая вероятность, что она моя.