Без команд лейтенанта Горелова механику-водителю было бы тяжело управлять сорокашеститонной махиной.
Невозмутимый наводчик-казах смотрел, щуря и без того узкие глаза, в свой прицел, ожидая команды на открытие огня. Мощная танковая пушка Л-11 калибра 76,2 миллиметров была заряжена осколочно-фугасным снарядом. Боеприпасов хватало: в укладке было более ста снарядов.
В кормовой нише башни пулеметчик Иван Лаптев, он же — заряжающий, приник к амбразуре, прикрывая кормовую полусферу мощного танка.
Радист клацал переключателями мощной радиостанции, ловя приказы штаба.
По броне барабанили осколки, изредка грохали немецкие снаряды. Тридцатисемимиллиметровые и Т-35 не особенно были страшны. А вот попадания 50-миллиметровых снарядов противотанковых пушек Pak-38 поначалу вызывали определенные опасения. Но даже они не могли пробить толстую броню сталинского гиганта.
Массивный корпус «Клима Ворошилова» сваривался из катаных броневых плит толщиной 75, 40, 30 и 20 миллиметров. Броневая защита была равнопрочной, то есть бронеплиты с толщиной, отличной от 75 миллиметров, использовались только для горизонтального бронирования танка. Броневые плиты лобовой части машины устанавливались под рациональными углами наклона.
Толщина брони у сварных башен КВ-1 составляла 75 миллиметров, а у литых — 95 миллиметров, потому что литая броня была менее прочной.
Единственным существенным недостатком башни «Клима Ворошилова» было наличие всего одного люка. И при пожаре или ином боевом повреждении быстро выбраться через него втроем было практически невозможно.
В 1941 году сварные башни и бортовые бронеплиты некоторых танков были дополнительно усилены — на них на болтах закрепили 25-миллиметровые броневые экраны, причем между основной броней и экраном оставался воздушный промежуток. Фактически КВ-1 стал первым в мире танком, который получил так называемое разнесенное бронирование.
Это было сделано из-за дезинформации немцами нашей разведки — были подброшены пропагандистские материалы о тяжелых немецких танках — тех самых многобашенных «Черных Рейнметаллах», которых на тот момент у немцев фактически не было. Одна неполная рота — не в счет. Дезинформация немецкой разведки абвера имела своей целью перенапрячь советскую промышленность. Более наивную задачу трудно было придумать. Ведь достаточно опросить тех же немецких инженеров, работавших по контрактам в Советской России, и они бы рассказали горе-разведчикам и стратегам из Цоссена[25] о титанических цехах ленинградского завода имени Кирова и Сталинградского тракторного, шахтах Донбасса и Кузбасса, доменных и мартеновских печах Кривого Рога и Днепропетровска. Основными слагаемыми военной мощи были самоотверженный труд советских рабочих и развитая промышленная инфраструктура.
Тяжелые танки немцы активно разрабатывали еще с тридцатых годов, но применять на Восточном фронте особо не планировали. Так что для 1941 года даже штатное бронирование КВ-1 в принципе являлось избыточным.
Точно такое же разнесенное бронирование из дополнительных бронеплит было и на КВ-1 лейтенанта Горелова. Но вот пятерым танкистам внутри огромной боевой машины бронирование «Клима Ворошилова» не казалось избыточным.
Как ни хотел лейтенант Горелов испытать боевую мощь своего нового танка, но все же первым счет уничтоженной технике врага открыл механик-водитель. Перед «Климом Ворошиловым» вдруг возник легкий немецкий танк Pz.Kpfw.II Ausf.D «Schnellkampfwagen» — «Быстроходный танк».
Такой уже встречался Николаю Горелову — с самыми печальными последствиями для самого «кампфвагена». Фактически, установленная на нем ходовая часть типа Кристи была вынужденной мерой, чтобы придать немецкой «двойке» хоть какую-то боевую ценность в сравнении даже не с «тридцатьчетверками», а хотя бы с трофейными чешскими танками Pz.Kpfw.38(t) Ausf.A «Прага»!
Индивидуальная торсионная подвеска катков — по четыре с каждой стороны и без поддерживающих роликов, — значительно перекомпонованный бронекорпус и 140-сильный двигатель «Майбах» HL62TRM по задумке конструкторов существенно повысили бы боевые возможности «сверхлегкого танка». И действительно, его скорость составила пятьдесят пять километров в час. Но вооружение в башне осталась без изменений: 20-миллиметровая автоматическая пушка и 7,92-миллиметровый пулемет. А боевая масса в десять тонн не оставляла ему никаких шансов при встрече даже с легким советским танком БТ-7.
Легкие танки Pz.Kpfw.II всех модификаций в начале Великой Отечественной войны составляли чуть меньше половины всего танкового парка Вермахта. В боях «двойки» оказались слабее по вооружению и бронированию практически всех танков аналогичного класса: польских 7ТР, французских R-35 и Н-35, советских Т-26 и БТ. Но все равно производство Pz.Kpfw.II, существенно сократившееся в 1940 году, в последующие два года резко возросло. До накопления в необходимых количествах средних и средних/тяжелых танков Pz.Kpfw.III и Pz.Kpfw.IV легкие машины в начале войны продолжали оставаться основной техникой в танковых частях и подразделениях.
Ну а то, что никакой защиты экипажу эта «обуза панцерваффе» не предоставляла, Манштейнов и всяких там Гудерианов с Клейстами, похоже, волновало не слишком.
Искореженные обломки «двойки» махина с красной звездой на башне отшвырнула в сторону и даже не притормозила.
— Наводчик, справа двадцать — двухэтажное здание, огневая точка противника.
— Есть!
— Механик-водитель — короткая!
— Есть короткая! — отозвался по ТПУ старшина Стеценко. Танк замер как вкопанный.
— Осколочно-фугасным — огонь!
— Есть огонь! — Кайтар Ибрагимов довернул многотонную башню на указанные градусы и нажал электроспуск орудия.
Танковая пушка Л-11 дернулась от отдачи, отозвалась грохотом. Неслышно звякнув, вылетела из открывшегося затвора стреляная гильза. Вентиляторы вытянули из боевого отделения кислую пороховую гарь. А Иван Лаптев с крестьянской сноровкой уже выдернул из боеукладки следующий унитар и дослал в казенник. Захлопнул затвор орудия.
— Прямо по курсу — танки противника! — скомандовал лейтенант Горелов.
В обзорную панораму было видно, как по полю навстречу нашим танкам ползут угловатые стальные жуки с толстыми короткими «хоботками». Оттуда вырывались языки пламени и облака дыма. Среди наших боевых порядков взметнулись новые фонтаны взрывов. Один из трехбашенных Т-28 замер с разбитой главной башней. Попытавшихся спастись танкистов накрыло разрывом осколочно-фугасного снаряда.
Танки Pz.Kpfw.III и Pz.Kpfw.IV с 50-миллиметровыми пушками и короткоствольными 75-миллиметровками шли клином, стреляя с коротких остановок. В начале Великой отечественной «четверка» была наиболее совершенным немецким танком. По своей конструкции Pz.IV был очень близок к Pz.III, но отличался более широким корпусом и большим диаметром башенного погона, что изначально заложило определенный резерв для его модернизации. Забронированный объем обеспечивал нормальную боевую работу экипажа из пяти человек, размещение боекомплекта и дополнительного снаряжения.
Pz.Kpfw.IV неоднократно модернизировался: всего было выпущено в разные годы девять модификаций от Pz.IV Ausf.A до Pz.IV Ausf.J.
Лобовая броня башни достигала тридцати миллиметров, бортов — двадцать и кормы — десять миллиметров. Весил «Панцер-4» семнадцать тонн.
Вооружение Pz.Kpfw.IV было на сравнительно высоком уровне для начала сороковых годов: 75-миллиметровая пушка KwK-37 с длиной ствола в двадцать четыре калибра. В ее боекомплект входило сто двадцать выстрелов.
Два пулемета MG 34 калибра 7,92 миллиметров: один — спаренный с пушкой, другой — курсовой, имели боезапас в три тысячи патронов.
К началу операции «Барбаросса» из 3582 боеготовых германских танков 439 были Pz.IV. По принятой тогда в Вермахте классификации танков по калибру орудия, эти машины относились к классу тяжелых.
Правда, сами немцы придерживались тогда не самого высокого мнения о боевых качествах Pz.IV. Генерал-майор фон Меллентин, служивший в 1941 году в звании майора в штабе Роммеля, в своих воспоминаниях пишет следующее:
«Танк T-IV завоевал у англичан репутацию грозного противника главным образом потому, что был вооружен 75-мм пушкой. Однако эта пушка имела низкую начальную скорость снаряда и слабую пробивную способность, и, хотя мы и использовали T-IV в танковых боях, они приносили гораздо большую пользу как средство огневой поддержки пехоты».
Правда, стоит учесть и то, что с бронированными целями противника должны были бороться артиллерия и авиация.
— Огонь! — скомандовал Горелов. Он понимал, что сейчас главное во встречном танковом бою не отдать инициативу в руки врага.
— Есть огонь, — бесстрастно подтвердил наводчик Ибрагимов, нажимая на электроспуск орудия.
Осколочно-фугасный снаряд 76-миллиметровой танковой пушки Л-11 обладал высоким могуществом. Взрыв пришелся на левую надгусеничную полку немецкой «четверки». От удара узкая мелкозвенчатая гусеница не выдержала и лопнула, рассыпав стальные траки.
По инерции «Панцер-4» развернуло вправо, и он подставил свой бок.
— Бронебойным заряжай! — проорал в ларингофоны танкошлема Горелов.
— Есть! — Иван Лаптев бросил в казенник унитар с серой остроконечной головкой.
Опытный механик-водитель Степан Никифорович Стеценко сам придержал стальные удила рычагов, в которых бились запряженные пятьсот огненных лошадей.
— По танку бронебойным — огонь!
— Есть огонь! — казах Ибрагимов нажал электроспуск орудия, удерживая перекрестье прицела на мелькающем в дыму угловатом силуэте.
Немецкий танк оснащался двенадцатицилиндровым V-образным карбюраторным двигателем жидкостного охлаждения «Maybach HL 108TR». Он располагался несимметрично, ближе к правому борту корпуса. Туда и угодила бронебойная болванка. Моторно-трансмиссионное отделение гитлеровского танка полыхнуло фиолетовым пламенем эрзац-бензина. Из люков полезли те, кого еще не сожрало адское пламя, разбушевавшееся внутри угловатой коробки из крупповской брони. Казах-башнер срезал их длинной очередью из пулемета.