Николай Горелов всадил уже несколько бронебойных и осколочно-фугасных снарядов в бронированную громаду. Одна из орудийных башен с 37-миллиметровой пушкой была разбита. Другую заклинило. Пулеметный огонь был уже не таким сильным, да он и не мог доставить КВ-1 никаких неприятностей.
Но сцепка двух бронированных, похожих на гробы локомотивов, уже развела пары, и ударный эшелон тронулся с места. Так что снаряды советского тяжелого танка лишь разворотили контрольную платформу на конце состава и пехотный броневагон. Но экипажу «Panzer Zug» удалось отцепить поврежденные вагоны, и теперь весь бронепоезд мог маневрировать — неуклюже, не на полной скорости, но все же это лучше, чем представлять из себя статичную цель.
К тому же немецких железнодорожников спасало то, что пока не было доступно солдатам панцерваффе, и то, что русские блестяще внедрили в своих новых танках, — рациональные углы наклона броневых листов. К 1941 немецкие конструкторы только подходили к этому принципу.
Но все же, несмотря на наклонную броню и общие размеры железнодорожного состава, «Panzer Zug» уже сильно пострадал от огня «Клима Ворошилова». Рваные пробоины испещрили его бронированные бока. Несколько казематов с 47-миллиметровыми противотанковыми пушками «4.7-cm KPUV vz.38» были разбиты. Поврежденные вагоны сильно тормозили движение бронированного левиафана.
С зенитной бронеплатформы, яростно заливаясь, лаял четырехствольный зенитный автомат. Скорострельные 20-миллиметровые пушки Flak.38 появились на фронте в 1940 году, и в том же году была создана счетверенная установка на их базе. Она зарекомендовала себя не только как эффективное зенитное средство, но и как мощное оружие для борьбы с пехотой и небронированной техникой.
Светящиеся трассеры счетверенной зенитной пушки впивались в толстую броню советского танка и выбивали из нее искры рикошетов. Смотрелось все это эффектно, да вот толку не было никакого. Николай Горелов даже не стал тратить на зенитчиков снаряд — просто «причесал» пушку длинной очередью из спаренного пулемета. Ответные искры рикошетов прошлись по немецкой «скорострелке» и нашли-таки брешь в бронещите. Коротко вскрикнув, с окровавленным лицом завалился наводчик, а потом и еще двое зенитчиков повалились на рифленый металлический пол бронеплощадки, усыпанной стреляными гильзами 20-миллиметровых унитаров.
Николай Горелов зарядил пушку и навел перекрестье прицела прямо на жирный черный крест в ярко-белой окантовке на фоне серо-зеленых камуфляжных пятен. «Хорошая метка, промахнуться трудно», — зло усмехнулся лейтенант-танкист. Он нажал на электроспуск, и орудие отозвалось знакомым грохотом и отдачей. Башню заволокло сизым кислым дымом сгоревшего пороха. В прицеле мелькнула дымно-огненная вспышка разрыва. Еще одна орудийная башня вражеского бронепоезда превратилась в обгорелые руины. Конструкции на основе трофейных чешских башен от танков LT-5L и Pz.38(t) имели одну неприятную для находящегося внутри них экипажа: при сильных ударах заклепки, соединяющие бронелисты, отлетали вместе с кусками с внутренней стороны брони. Такая «шрапнель» ранила и калечила солдат. Так что разрыв фугасного снаряда КВ-1 для экипажа данного броневагона имел весьма печальные последствия.
— Получите, гады! — Горелов вытащил из боеукладки очередной снаряд, на этот раз — бронебойный.
В башню «Клима Ворошилова» снова ударило. Горелов выронил унитар на дно боевого отделения.
— Вот черт! — искать снаряд в кромешной тьме на рифленом металлическом полу было некогда, и Горелов полез в боеукладку. Клацнул затвор танковой пушки, принимая нового посланца смерти, сделанного на Путиловском заводе.
Танкист довернул башню, разглядывая новую цель.
Возле бронепоезда стоял немецкий танк из состава бронепоезда. Видимо, ему повезло больше, чем чешскому Pz.38(t), которого лейтенант Горелов раздолбал в первые же минуты боя с бронепоездом еще на бронеплатформе. Немецкому же «панцеру» каким-то чудом удалось съехать с бронеплатформы.
Это был легкий Pz.Kpfw.II Ausf.F — самая лучшая модификация «двоек» за всю войну. Главное достоинство этих танков, по сравнению с предыдущими образцами, было в усиленной броневой защите. Лобовая часть корпуса выполнялась из 35-миллиметрового наклонного бронелиста с 13о к вертикали. Командирская башенка на крыше башни имела восемь перископов для обзора. Однако вооружение его оставалось прежним: 20-миллиметровая скорострельная пушка и пулемет. Так что по сравнению с КВ-1 эта «продвинутая модернизация» выглядела по меньшей мере смешно. Хотя да, некорректно сравнивать танки различного класса и назначения. Ну что ж, тем хуже для немцев: «Vae victus»![32]
Два попадания подряд превратили его в дымящийся памятник мировому пацифизму, хотя в ту историческую эпоху люди были чужды подобных глупостей.
Следом взлетели на воздух от прямого попадания осколочно-фугасных снарядов две гаубицы на железнодорожных платформах. Трофейные орудия разлетелись в огненных вихрях взрывов на искореженные обломки. В разные стороны посыпались куски броневых щитов, исковерканные стволы, оторванные колеса и станины лафетов… Больше они не будут стрелять по советским танкам и пехоте!
Лейтенант Горелов снова потянулся к боеукладке, но руки нашарили лишь пустоту — в бою экипаж «Клима Ворошилова» израсходовал весь немалый боекомплект.
— Вот черт! — снова выругался Николай Горелов.
А между тем состав медленно, но верно набирал ход. Из-под колес бронированных локомотивов вырывались струи пара. Бронепаровозы чадили черным дымом, раскручивая шатуны.
Еще немного, и бронепоезд, хоть и изрядно побитый, все же уйдет. И снова будет сеять смерть.
И Николай Горелов снова произнес ту самую фразу:
— Не бывать этому!
Снарядов к орудию не осталось, но наставления предписывали уничтожать противника «огнем и маневром». Это и хотел сделать лейтенант Горелов.
— Старшина, полный вперед! Выжми из этой железяки все, на что она способна, и немного еще сверх того! Мы идем на таран!
Лейтенант Николай Горелов решил использовать последний довод в танковом бою. Принято считать, что таран — прерогатива летчиков. Однако немало танкистов тоже использовало этот тактический прием мужества.
Одним из первых его совершил экипаж лейтенанта Гудзя. Это случилось 22 июня 1941 года в восьми километрах от Яворова. Тяжелый танк «Клим Ворошилов» таранил несколько немецких танков Pz.Kpfw.III и штабной бронетранспортер.
Нередко, чтобы выполнить боевую задачу, экипажи советских танков намеренно шли на таран. Случалось это обычно при плохой видимости, когда трудно или совсем уж невозможно вести прицельный огонь из пушки: в туман, снег или ночью.
Особенно эффективными были тараны вражеских колонн бронетехники и грузовиков. Краснозвездные танки внезапно врывались в середину колонн и ударами корпуса крушили врага, уничтожая все на своем пути и вгоняя в панику и дикий ужас гитлеровцев. Такой вид таранов — одна из вершин мужества и мастерства танкистов.
Например, Герой Советского Союза капитан Богачев из 43-й танковой дивизии совершил танковый таран под Дубно 26 июня 1941 года.
Той же ночью, 26 июня 1941 года под Дубно на ночной таран пошли танкисты 43-го отдельного разведывательного батальона. Колонна одного из полков противника, вооруженного танками Pz.II и Pz.III, остановилась для заправки горючим. После того как спустилась непроглядная украинская ночь, танки капитана Архипова ударили залпами из пушек, а потом с ходу ворвались в колонну легких немецких танков. Гитлеровские танкисты понесли значительные потери, легкие боевые машины противника не могли противостоять «тридцатьчетверкам» и КВ-1. Воспользовавшись паникой и неразберихой, советские солдаты захватили много пленных.
Танки, врываясь на вражеские огневые позиции, таранили артиллерийские батареи и другую боевую технику. При невозможности обхода или для выигрыша времени советские танкисты успешно таранили и прорывали мощные немецкие укрепления. Особенно — в уличных боях.
Результативность советских танковых таранов во многом зависела от подготовки командиров танков и механиков-водителей. Чтобы совершить мощный и эффективный удар, да еще и сберечь после этого танк и экипаж, от них требовались высочайшее мастерство и недюжинное мужество. Танковые тараны совершались преимущественно опытными танкистами, уверенными в боевых и технических возможностях боевых машин и готовыми до конца исполнить свой воинский долг.
Наибольшее число таранов совершено экипажами танков КВ и Т-34. Это и понятно: обладая значительной массой, скоростью и мощной, качественной броней, эти грозные боевые машины крушили врага мощными ударами бронированного корпуса. Гитлеровские танки, бронетранспортеры, штурмовые орудия и другие бронированные машины не могли устоять перед многотонными махинами новейших на тот момент советских танков. Кроме того, большую роль играл и психологический фактор. Немецкие асы панцерваффе, привыкшие воевать расчетливо, сталкивались с яростью и непредсказуемостью русских. Иногда экипаж советского танка, используя последнюю возможность для уничтожения врага, совершал «огненный таран» в объятой пламенем машине!
Известны случаи, когда одним экипажем было совершено несколько танковых таранов. При обороне Москвы в ноябре 1941 года четыре тарана совершил экипаж танка КВ-1 Героя Советского Союза танкиста Босова.
Двенадцатого июля 1941 года механик-водитель другого «Клима Ворошилова» — Николай Томашевич, в одном бою, выручая попавшего в беду под Лугой танк командира оперативной группы подполковника Вязникова, трижды таранил врага.
Также трижды таранил врага Иван Рогозин под городом Кривой Рог, дважды — экипажи танков лейтенанта Ивана Бутенко и старшего лейтенанта Павла Захарченко.
Позже, во время рейда на Калинин 17–18 октября 1941 года машина со строевым номером «4» из 21-й танковой бригады таранила немецкую самоходку StuG-III лейтенанта Тачински с 660-й батареи штурмовых орудий.