– А как они могут обогатить! К этому я еще не пришла, но вместе с вами могла бы прийти. У вас накапливается опыт, вы сможете стать моим проводником. Что может быть лучше уроков ныряния, преподанных тем, кто уже побывал на глубине?
Учитель истории внимательно смотрит на собеседницу, по сторонам, потом спрашивает:
– Зачем мне вам помогать?
– В знак благодарности, не я ли помогла вам попасть в ваши прежние жизни?
– А если я скажу, что не верю вам? Что вы просто мной манипулировали?
– Зачем бы я тогда просила вас делать то же самое со мной? Я не мазохистка.
Он раздумывает.
– Скажите честно, вы умеете манипулировать подсознанием?
– Да.
– Вы манипулировали мной?
– Практически нет.
– Это все равно что сознаться!
– Нет. Это в моих силах, но в вашем случае, поверьте, никакой манипуляции не было. Все было всерьез.
– Хорошо, покажите мне свое умение манипулировать чужим подсознанием.
Она не скрывает удивления:
– Не пойму, о чем вы, собственно, просите.
– Покажите фокус, чтобы я оценил разницу между тем, что я вижу, и простой ментальной манипуляцией.
– Если я правильно вас понимаю, вы хотите, чтобы я вами поманипулировала, и это станет доказательством, что я вами не манипулирую? Так?
– Хочу увидеть, как вы жульничаете, чтобы сравнить и убедиться, что жульничества не было.
Она пожимает плечами и роется в сумочке.
– Хорошо, раз вы просите, я покажу вам фокус, которому меня научил отец. Он продемонстрирует, как можно легко и быстро повлиять на подсознание. Вы этого хотите?
Она достает колоду карт и поднимает ее на высоту лица.
– Я буду быстро тасовать карты. Выберете одну и не называйте ее мне.
Держа колоду правой рукой, она большим пальцем левой стремительно перетасовывает ее всю на глазах у Рене. На это уходит каких-то три секунды.
– Ну, выбрали карту?
– Да.
Она закрывает глаза.
– Ничего не говорите, я сама угадаю, какая это карта.
Понаблюдав за ним, она произносит:
– Это карта красной масти.
– Один шанс из двух. Ну, красная.
– Масть связана с чувствами. Черви.
– Один шанс из четырех. Ну, черви.
– Это не число.
– Недурно.
Не может быть, неужели угадает?
– Вижу женщину в короне. Дама червей.
С ума сойти.
– Она самая. Как вы это делаете?
– Обыкновенный фокус.
– Объясните.
– Если я расскажу, вы согласитесь устроить мне сеанс регрессии в мои прежние жизни?
Он допивает коктейль, оказавшийся вполне приличным, и ставит стакан на стол.
– Да, соглашусь.
– Я залезла к вам в голову и вписала вам в мозги именно эту карту. Вы думали, что выбираете, но на самом деле никакого выбора я вам не оставила. Иллюзионисты называют это «навязанным выбором».
– Как вы можете заставить меня выбрать конкретную карту, перетасовав у меня под носом за несколько секунд все пятьдесят две штуки?
– Принцип сохранения на сетчатке, на нем основан кинематограф. Человек воспринимает не более двадцати четырех кадров в секунду. Двадцать пятый кадр видит наше подсознание, но не сознание. В моей колоде из пятидесяти двух карт было целых три червовых дамы. Я показала вам мультфильм. Вы трижды видели один и тот же кадр, даму червей, и он запечатлелся на вашей сетчатке. Ваше подсознание думало, что делает свободный выбор, но на самом деле я сделала выбор за вас, еще до трюка.
Рене проверяет колоду, в ней и вправду три червовые дамы.
– Вижу, вы это можете. В ваших силах сделать так, чтобы я подумал о карте, воображая, будто я сам делаю выбор.
– Поймите, я показала вам этот фокус, только чтобы доказать, что умею жульничать; на самом деле тогда я не жульничала.
Он все еще в сомнении, поэтому она подыскивает убедительный довод.
– Вам удался самостоятельный сеанс регрессивного самогипноза. Никто не вкладывал вам в голову эти образы, все они пришли к вам изнутри.
– Вдруг это вы меня обработали, чтобы я сам на себя повлиял?
Она пожимает плечами:
– Сознаюсь, показывая вам этот фокус, я рисковала, но только с целью доказать, что я не мошенница. Я умею мошенничать, но не пользуюсь этим. Клянусь, с вами все было по-настоящему! Послушайте, я верю в вашего атланта, Рене! Не верила бы – не сидела бы здесь.
Напор музыки нарастает, и в сознании Рене пульсируют, соприкасаясь, несколько ощущений: тяга к красивой женщине, чувство вины за убийство скинхеда, страх тюрьмы, восхищение, вызванное открытием Геба, усталость от жизни лицейского учителя, желание вернуться в Атлантиду.
– Когда вы хотите устроить этот сеанс регрессии?
На ее лице расцветает радостная улыбка.
– Завтра в шесть вечера, у меня. Устраивает? Улица Орфевр, 7. Код 1936, запомнить легко – в этот год ввели оплачиваемые отпуска. Третий этаж, правая дверь. Вы не представляете, как мне не терпится разделить с вами этот опыт! Преодолеть стену сознания и погрузиться в свои глубочайшие воспоминания – это самое восхитительное, что я только могу вообразить.
Не давая ему передумать, она вскакивает, хватает жакет и выбегает из «Последнего бара перед концом света».
У Рене престранное ощущение.
Если я помогу ей открыть дверь в ее прежние жизни, то не найдет ли и она преступницу, которую тоже охватит желание убивать?
Забавная перспектива.
В таком случае мы станем сообщниками… Я буду чувствовать себя не таким одиноким.
Вот настенные часы и показывают магическое время – 23:23. Это момент опустить занавес в этом мире и податься в другой.
Десять ступеней своей внутренней лестницы теперь знакомы ему не хуже ступенек в собственном доме.
Дверь подсознания уже приоткрыта. При виде коридора со 111 дверями он приободряется. Велик соблазн из чистого любопытства заглянуть в любую наугад. Но он знает, что есть опасность угодить в травмирующую жизнь, а это ему совершенно ни к чему, раз он уже обнаружил самую свою приятную и при этом самую загадочную жизнь. Что может быть привлекательнее, чем посещение Атлантиды?
Рене выходит на кокосовый пляж. Погода более-менее, правда, не видно ни души. Его встречают одни дельфины, с писком высовывающиеся из воды.
Где Геб? Неужели так обижен его дерзкими словами о том, что древняя цивилизация предана забвению?
Придет или нет?
Ему кажется, что ожидание затягивается на добрый час. Отчаявшись, он бредет к стоящей на песке двери. Он уже кладет руку на ручку, когда его окликает голос:
– Подожди!
Он оборачивается.
– Здравствуй, Геб. Рад тебя видеть. Я боялся, что ты рассердился и не придешь на нашу обычную встречу.
Лицо Геба остается непроницаемым.
– Пойдем, я покажу тебе то, что ты считаешь мифом.
И Рене идет следом за человеком, жившим за 12 000 лет до него.
Их встречают джунгли. Кокосовые пальмы на пляже Рене знакомы, но здешних деревьев он не знает. Ничего подобного он еще не видывал – ни такой листвы, ни такой коры, ни таких стволов.
Они выходят на широкую дорогу, ведущую на холм. Оттуда можно оглядеть «его» мир. Зрелище его ошеломляет, в нем бушует буря чувств. Ощущение дежавю в сочетании с восторгом.
Взгляд притягивает треугольный вулкан, вылитая Фудзияма, с той разницей, что над заснеженной верхушкой поднимается перламутровый дым.
По склону горы стекает речка, на глазах превращающаяся в полноводную реку, дальше в бурный поток, низвергающийся в бирюзовое озеро, на берегу которого приютилось скромное поселение. По столице атлантов вьется спокойная река.
Вот он какой, Мем-сет…
Зрелище превосходит все, что представлял себе Рене до сих пор.
Мем-сет…
Городок сияет в лучах утреннего солнца. Первое слово, приходящее на ум при виде его, – «великолепие». Никогда он еще не видел такой гармонии построек с ландшафтом. Настоящий город-цветок.
Мем-сет, стоящий на краю джунглей, напоминает огромный розовый подсолнух с мерцающими лепестками.
В отличие от античных городов он не имеет защитных стен, не окружен пашнями, пастбищами. Глаз различает только маленькие пруды, кажущиеся издали синими пятнышками.
Второе слово, приходящее на ум, – «гармония».
Посередине города-кольца разбита широкая площадь с высящейся посередине синей пирамидой. От площади отходят шесть широких улиц. Все дома двухэтажные, у всех террасы.
Рене и Геб медленно спускаются с холма и входят в город.
Вблизи можно рассмотреть любопытные подробности. Все фасады увиты зеленью. Вокруг террас пестрят цветы, сгибаются под тяжестью плодов фруктовые деревья. Эти кущи привлекают тучи бабочек, стаи разноцветных пернатых, тоже совершенно для Рене незнакомых.
В городе не найти ни одной лошади, ни одной повозки, ни одного осла, собак тоже не видать. Посередине каждой улицы тянется канал, он питает водой дома, тут же устроена система отвода стоков.
Вдоль берегов стоят старые кривые деревья, похожие на оливы, но с красными плодами.
Жители прогуливаются спокойно, никуда не спеша, иногда останавливаются и мирно беседуют. К удивлению Рене, не видно ни детей, ни беременных женщин. На жителях одежда такого же бежевого цвета, как юбка Геба, с украшениями, часто цвета лазурита. В женских прическах преобладают замысловатые косы с выкрашенными синей краской кончиками. У некоторых полностью оголена грудь, как у женщин на критских гравюрах.
Главное удивление Рене – бескрайняя безмятежность, отличающая островитян. Никто не толкается, не торопится, никуда не бежит, все излучают благосклонность друг к другу. Многие приветствуют Геба улыбками, он отвечает им дружескими жестами.
– Они видят меня? – интересуется учитель истории.
– Ты присутствуешь только для меня. Теперь моя очередь выразить сожаление: ты не можешь обращаться к другим атлантам.
– Какой цели служит синяя пирамида в центре вашего города?