Если она бросит Дэна, он будет бороться с ней за опеку. Салли никогда не сможет жить без своих детей. Гвен была таким маленьким крепким орешком, она гоняла на велосипеде наперегонки со всеми мальчишками в округе, могла без отдыха переплыть с одного конца пляжа на другой. Она крутила колесо и делала прогиб назад, и находилась в постоянном движении весь день, пока не падала в кровать после ужина.
А Чарли? Даже в семь лет он все еще был ее малышом. Салли обожала, как он пытался не отставать от Гвен, и как Гвен позволяла ему это. Она таскала его с собой почти везде. Большинство старших сестер поступило бы так же? Может, все изменится, когда они подрастут, но сейчас они были неразлучной парочкой.
Салли была такой же со своей сестрой, Лидией. Это сохранилось и по сей день. Они с Дэном договорились, если что-то с ними случится, Лидия станет опекуном их детей. Конечно же Лидия согласилась. Салли чувствовала себя ужасно, думая о своих детях и в то же время ожидая Эдварда на его лодке. Она услышала, как зазвонил ее телефон, и выхватила его из сумочки.
— Алло, — произнесла она, увидев его имя на определителе номера.
— Ты на борту? — спросил он.
— Да, — ответила она. — Все хорошо?
— Да, и мне жаль, что опаздываю. На самом деле… — Она услышала это в его голосе: он не приедет.
— Салли, мне очень жаль. Я думал, что уже приеду к этому времени, но застрял на работе, ожидая конференц-звонка с другой стороной. Они стараются быстро собрать документы. А потом вечером у меня встреча в клубе «Последний понедельник».
Это был и клуб Дэна тоже, но в последние месяцы он перестал его посещать.
— Я бы ее пропустил, — продолжил Эдвард, — но сегодняшний вечер особо важен. Мы преподносим Гриффину большое пожертвование для его кампании. Я могу заскочить на лодку между звонком и встречей клуба. Ты подождешь меня?
Салли почувствовала разочарование. Он хотел, чтобы она осталась, чтобы заняться с ней сексом, а потом сбежать к своим друзьям. Она издала в трубку какой-то звук.
— Ладно, — сказал он. — Я приеду, как только смогу.
Она повесила трубку и снова проверила время. Внеклассные занятия у ребят заканчивались через час, и она собиралась быть на школьной парковке, чтобы забрать Гвен и Чарли, но теперь не успеет.
Ей придется позвонить Дэну, придумать оправдание. Она скажет, что застряла с клиентом (не совсем уж и ложь), и спросит, может ли он забрать детей. Ему будет все равно, что она опаздывает. Он отвезет ребят на теннисный корт, а затем сводит поесть мороженого.
Салли прошла в каюту и села на кровать. Пуховое одеяло было вложено в белоснежный пододеяльник от «Сферра», на котором шелковой ниткой кремового цвета было вышито «Безмятежный». Эдвард сказал ей, что Слоан не провела на борту ни одной ночи.
Что она делает? Она никогда не думала, что ее жизнь будет такой, и все же сама создала ее. Она сама довела себя до этого.
Салли набрала сообщение Эдварду на своем телефоне:
«Можешь сказать мне, что это? Это любовь? Для меня — да». Она поколебалась секунд десять, затем нажала «Отправить».
Пришвартованный к причалу, «Безмятежный» плавно покачивался на волнах, но Салли услышала глухой удар и почувствовала, как лодка закачалась. На палубе раздались шаги, и на мгновение ей показалось, что это Эдвард. Кто-то, спотыкаясь, спускался по сходному трапу.
Форд Чейз врезался в дверь каюты, выпрямился и направился к ней. Он был растрепан, небрит, с налитыми кровью глазами, полными боли.
— Я не хотел, чтобы ты тут была, — сказал он. — Я надеялся, что тебя тут не будет.
— Не понимаю, почему тебя это волнует или каким образом тебя это касается, — парировала она, ее сердце бешено колотилось. — Хоуки — мои клиенты. Так же, как твой отец и Клэр.
— Я тебе не верю, — качая головой, заявил он. Форд подошел ближе, от него несло алкоголем, и он невнятно произнес: — Ты тут не поэтому.
— Форд, — сказала она.
— Я тебя люблю, — тихо признался он.
— Не любишь, — ответила она.
— Почему ты с Эдвардом? Почему с ним? Ты ведь его совсем не знаешь. Он такой же ублюдок, как и мой отец, — воскликнул Форд.
— Если твой отец такой плохой, почему ты помогаешь ему занять этот пост? — спросила Салли, бросая вызов и надеясь, что шок отрезвит его.
— Думаешь, он не должен победить? — поинтересовался Форд.
— Нет, если он ублюдок, — ответила она.
Форд просто стоял, пошатываясь, и смотрел на нее.
— Ладно, Форд, ты слишком много выпил. Давай я отвезу тебя домой.
— Домой? А где мой дом? Я живу в чужом коттедже со своим братом-паинькой и слежу, чтобы зимой не замерзли трубы, а летом работала поливочная система. А в это время наш отец живет в нашем семейном доме со шлюхой.
— Клэр? — в шоке спросила Салли.
— Могу поспорить, что они спелись еще до того, как моя мать уехала. Изменяли, чтобы быть вместе, прямо как вы с Эдвардом.
Салли замутило.
— Идем, — произнесла она. Ее тон был нежным, но внутри она распадалась на части. Салли подошла к Форду и взяла его за руку. — Скажи мне, где ты живешь, и я отвезу тебя туда.
Он начал кивать, затем пошатываясь пошел к туалету, одной рукой придерживаясь, чтобы не упасть. По пути его вырвало «фонтаном» на гладкую белую стену, и он упал на колени.
Салли отвернулась, испытывая отвращение к Форду, но еще больше моральное опустошение от его слов, потому что они оказались верными.
Глава 12
Клэр
До открытия моей выставки в галерее Вудворд-Латроп оставалось всего четыре дня, и меня охватил мандраж. Мне было очень комфортно на природе или в своей студии, но, становясь центром внимания, я начинала нервничать.
На часах было шесть вечера, и Гриффин отправился на встречу клуба «Последний понедельник». Он относился к нему со всей серьезностью, но мы со Слоан втайне смеялись над ними. Все эти мужчины надевали строгие вечерние костюмы с галстуком-бабочкой для собрания в своем тайном обществе. Они собирались в последний понедельник каждого месяца, ездили на охоту и рыбалку несколько раз в год, и планировали, как сделать так, чтобы одного из них, Гриффина, избрали губернатором. Нам было интересно, приветствовали ли они друг друга особым рукопожатием.
Стоит отметить, что эта кучка занималась и благотворительностью. Каждый год они выбирали какую-нибудь местную некоммерческую организацию, и каждый из членов общества жертвовал по тысяче долларов. В прошлом году пожертвования делались в Центр по предотвращению семейного насилия, функционирующий в Юго-Восточном Коннектикуте. Я думала, не Гриффин ли толкнул их на это в качестве своеобразной шутки. Большинство из них, я была уверена, не понимало, что эмоциональное насилие такое же разрушительное, как и физическое, — шрамы столь же болезненны, но они внутренние, и люди их не видят. Насильники так хорошо умели скрывать это, что никто, кроме их партнеров, не знал, что они вытворяли. Или, по крайней мере, мой муж был в этом хорош.
Количество членов клуба «Последний понедельник» никогда не менялось — двадцать мужчин. Когда члены умирали, принимали новых. Такова была ужасная правда — чья-то смерть — это единственный способ попасть в клуб. Новые члены должны были быть того же «типа», т. е. богатыми и со связями. Они утверждали, что происхождение не имеет значения. Только банковские счета.
Но, как и во всех организациях, тут тоже была своя иерархия. Уэйд Локвуд являлся самым старым членом и обладал наибольшей властью. Близость Гриффина к Уэйду и тот факт, что Уэйд поддерживал его политическое будущее, делало Гриффина вторым по важности. Соседство по Катамаунт-Блаффу было очень влиятельным. Эдвард Хоук входил в круг избранных, как и Нил Коффин со своим братом Максом.
Однажды вечером я слышала, как мужчины Катамаунта смеялись над этим за бокалом бренди на нашей террасе. Они любили клуб, отчасти потому, что другие члены были внутренним электоратом: люди с деньгами и влиянием, которые финансировали избирательную кампанию Гриффина и могли привлечь своих друзей — тех, кто в свою очередь мог стать спонсором и проголосовать.
Форд и Александр ждали своей очереди, чтобы вступить в клуб. Я не сомневалась, что, будучи сыновьями «золотого мальчика», они смогут попасть в круг избранных.
Я радовалась, что проведу вечер в одиночестве. Посмотрела в окно на нашу широкую лужайку, спускавшуюся к краю обрыва, на изящные, безупречно подстриженные живые изгороди из бирючины и розарий, который посадила здесь еще прабабушка Гриффина. Все выглядело таким идеальным — снаружи. Я подумала о том, чтобы навестить Слоан, но вспомнила, что она собиралась посетить вечерние занятия йогой с Абигейл Коффин.
Все мужчины, жившие в Катамаунт-Блаффе, отправились в клуб, в закрытый номер на верхнем этаже отеля «Мохеган». Они не допускали женщин даже к обслуживанию номера. Их официанты и повар были мужчинами, но никто их них не являлся членом общества. Как только ужин был подан, обслуживающий персонал оставлял членов клуба с их портвейном и сигарами, и тут начинались серьезные разговоры. Обслуга давала клятву хранить тайну, они подписывали соглашения о неразглашении, и даже членам общества не позволялось повторять кому-либо то, что обсуждалось на этих встречах, тем более своим женам. Они даже не должны были говорить о том, кто были другие члены клуба. Но конечно же, жены болтали, во всяком случае, большинство из нас. Леонора никогда бы этого не сделала.
Мне вдруг непреодолимо захотелось сбежать из аристократических владений Гриффина и отправиться в Хаббардс-Поинт. Я поспешила по лесной тропинке и, как всегда, остановилась в бухте, где обнаружила тело Эллен.
Я спустилась по крутому холму на пляж Хаббардс-Поинт и расслабилась всем телом. Вместо четырех особняков на Катамаунт-Роуд, здесь вдоль извилистых дорог были разбросаны недалеко друг от друга больше сотни небольших коттеджей. Все вместе они вызывали чувство радости, веселья и единения. Никаких секретов печально знаменит