Джеки тяжело вздохнула.
— Я не знаю. Ей тяжело, да и как может быть иначе? И как она может жить со своим отцом, если он действительно сделал такое с Салли? Она придумала довольно замысловатую историю о том, что Чарли забрали в замок у моря. Она нарисовала невероятно детальные рисунки особняка с башенками и башнями, и страшными горгульями-галками.
— А у тебя есть эти рисунки? — спросила я.
— Не оригиналы, — ответила Джеки. — Том сделал фотографии и прислал их мне на телефон. Погоди.
Она начала прокручивать сообщения и, когда нашла нужное, показала мне снимки. Я увидела замок, скалы и карнизы, оружейную башенку, горгулий с толстыми черными клювами и сложенными крыльями и людей, стоящих на балконе.
— Подожди, — сказала я. — Это не страшные галки. Это вороны.
— О чем ты говоришь?
— Это не воображаемое место, — сказала я. — Это настоящий дом.
— Откуда ты знаешь, Клэр?
— Потому что я там была. Кампания по сбору средств для Гриффина. Им владеет отец Эмили, Максвелл Коффин, один из сторонников моего мужа. Это совершенно безумная, выходящая за рамки разумного копия «родового поместья» в Шотландии, как они выразились. С дороги его невозможно увидеть — он построен на акрах земли с длинной подъездной дорожкой. На окраине Стонингтона.
— Очень странно, — шокировано произнесла Джеки. — Том сейчас повез Гвен на маяк в Стонингтоне. Откуда ты знаешь владельцев?
— Вообще-то не знаю. Макс — старший брат Нила. Мы пару раз встречались, и всё. Они с женой заказали мне сделать панно — витрину их дома. Рейвенскрэга.
Меня практически трясло, когда я вспомнила тот вечер и письмо, которое получила после. Я представила особняк в готическом стиле, зубчатые башни, стены, увешанные английскими охотничьими трофеями, и строгие семейные портреты девятнадцатого века. Вдоль витых гранитных лестниц висели фотографии, сделанные в начале двадцатого столетия: люди в вечерних костюмах на официальных приемах и в дворянских одеяниях с ружьями в руках, позирующие с черно-коричневыми спаниелями.
Это был очень роскошный прием, проводимый с большой пышностью. Жена Макса, Эванс, была одета в лиловое атласное платье с украшенным драгоценными камнями лифом, и они вдвоем проводили меня до волнореза, где волны разбивались о скалы внизу, поднимая вверх брызги. Мы спустили туда, чтобы я смогла посмотреть на особняк и получить вдохновение и идеи для создания панно-витрины.
Эванс не сводила с меня глаз, пока Макс восхвалял мой великий талант и признался, что является моим большим поклонником с тех пор, как Гриффин впервые рассказал ему о моих творениях. Макс назвал их уникальными. Загадочными, рассказывающими истории, проникновенными. Я периодически поглядывала на Эванс, и поначалу мне показалось, что она расстроена тем, что ее муж уделяет мне так много внимания.
Но ее глаза говорили мне совсем другое — упрашивали, предупреждали, как будто она пыталась предостеречь меня. Но от чего? Конечно же я знала об опасных мужьях, но что мне мог сделать ее муж? Узнала я об этом только несколько недель спустя, когда получила письмо.
Конечно, Абигейл и Нил Коффин тоже там были, как и некоторые другие наши соседи из Катамаунт-Блафф — они часто посещали мероприятия по сбору средств для Гриффина. Мы приехали туда вместе с Уэйдом и Леонорой Локвудами.
Александр и Форд жили в домике для гостей и присматривали за домом, когда семья находилась в одном из других своих домов в Сент-Бартсе, Вейле или Сан-Франциско. Форда в тот вечер не было, но Александр и Эмили помогали с напитками. Макс первым выписал чек на приличную сумму для кампании по избранию Гриффина губернатором штата Коннектикут.
Мы с Абигейл и Слоан держались вместе. Я была благодарна Абигейл за то, что она провела для нас экскурсию по дому. Мне невыносимо было слышать голос Гриффина, который умасливал собравшихся гостей, в то время как я знала, каким человеком он был на самом деле, что сделал. Много лет это не давало мне покоя, и я знала, что наше с ним время подходит к концу.
Я вспомнила, как шутила со Слоан Хоук, что она наконец-то нашла себе пару в плане самого выпендрежного имени, что невестка Абигейл, Эванс Коффин, превзошла ее. Я думала, что, может, Эванс присоединится к нам или даже покажет комнаты, но она осталась в зале для приемов слушать речь моего мужа. Когда я проходила мимо, она снова посмотрела на меня тем же взглядом, как будто пыталась сказать: «Будь осторожна». По крайней мере, я его так поняла. Как оказалось, я поняла правильно.
Абигейл назвала имена почти всех чопорных персонажей на семейных портретах и сказала, что мужчины с ружьями были сфотографированы в семейном охотничьем заповеднике всего в нескольких милях к северу.
— Тот, куда парни до сих пор ездят на охоту? — спросила Слоан, когда мы вошли в заставленный книгами кабинет.
— Ага, — ответила Абигейл. — Именно там. Он назван в честь дома. Или, наоборот. Все время забываю. Дедушке Нила и Макса нравилось постоянство, и он любил напоминать всем о, кхе-кхе, кучке предков в западном нагорье.
Мы все усмехнулись.
Я огляделась по сторонам, разглядывая набитые чучела. Это были мертвые животные и птицы, особенно вороны, ястребы и совы, собирали пыль на полках по всей комнате. Но не от этого воспоминания у меня перехватило дыхание: рядом с вороном с распластанными крыльями стоял ряд книг Нейта. Десять томов моего бывшего мужа, Нейта Браунинга. Я заглянула в один из них и увидела надпись рукой Нейта:
«Максу, который знает, что имеет значение.
— Мир тесен, — сказала Абигейл, наклоняясь ближе. — Эти люди читают книги твоего первого мужа и прикладывают усилия, чтобы второй победил на выборах. И поверь мне, Макс не оставит тебя в покое, пока ты не сделаешь для него это панно.
Я усмехнулась, но внутри испытала потрясение. Нейт был профессором и аполитичным ученым, который проводил все свое время в научных экспедициях или за рабочим столом. Когда он занимал политическую позицию, она касалась только одного вопроса, и он голосовал за кандидата, который обещал бороться с изменением климата. Для Нейта именно это имело значение. Неужели Макс был с ним согласен?
Гриффин был политиканом, который притворялся, что заботится о сохранении природы. Он, конечно, боролся за защиту земли вокруг своего дома, но на всей территории штата была совсем другая история. Он никогда бы не поставил окружающую среду на первое место и безусловно не стал бы делать подобное в ущерб бизнесу, равно как и рисковать шансом привлечь в штат крупные корпорации. Вот в чем заключалась главная цель этого мероприятия — заручиться поддержкой для себя и своего политического курса. Я полагала, что, если сравнивать с Нейтом, то взглядам Макса больше соответствовал образ мышления Гриффина.
— Зачем Гвен рисовать этот дом? — спросила Джеки.
— Не знаю, — ответила я, не в силах отделаться от мысли о том, что видела книги Нейта в том доме. Помню, я думала, что расскажу ему о них, и мы вместе посмеемся над этим — крупные политические игроки, заинтересованные в его поэтических исследованиях. И я собиралась рассказать ему о горгульях-воронах, об абсурдном величии шотландского замка площадью в пятнадцать тысяч квадратных футов, построенного в Новой Англии, в городе среди домов капитанов дальнего плавания и разноцветных коттеджей рыбаков, и о том, как Коффины хотели, чтобы я воспроизвела точную копию их дома в панно-витрине.
И я подумала о том, как начала делать именно это, потому что дом был слишком готическим, окруженный живыми изгородями и английскими садами, прямо как во сне, который граничит с кошмаром. Мой муж был единственной причиной, по которой я отправилась в Рейвенскрэг — в гнездо гадюк, собравшихся вместе, чтобы привлечь капитал для избирательной кампании Гриффина Чейза.
— Клэр, я понимаю, что, скрываясь, ты чувствовала себя в большей безопасности, но мы должны позвонить Конору. И я хочу позвонить Тому. Они оба должны знать, что с тобой все в порядке, и услышать об этом месте. Мы все думали, что это игра воображения Гвен, но, может быть…
— Это реально, — произнесла я. Мысли путались в голове, я подумала о панно, над которым начала работать, о записях, сделанных исходя из того разговора с Максом Коффином, и о секрете, спрятанном под рамкой.
— Я тебе верю, — сказала она. — Мы должны позвонить Тому и Конору уже сейчас.
— Могу я сначала воспользоваться твоим компьютером? Мне нужно отправить электронное письмо.
— Разумеется, — ответила Джеки. — Кто-то очень удивится, получив известия от тебя.
Мы подошли к столу, к тому же ноутбуку, с которого я писала Спенсер, и я вошла в свою учётную запись Gmail. Проигнорировав сотни писем, я написала Нейту:
Я жива. Никогда бы не подумала, что ты один из них. Никогда. Ты тоже принимал участие в их плане? Ты знал, что они собирались убить меня? Только не ты, Нейт. Почему тебе нужно было быть частью этого?
В глазах стояли слезы, когда я нажала «Отправить». Из всех людей в моей жизни я внутренне выбирала только его и верила, что Нейт навсегда останется надёжным человеком. Я почувствовала смелость, но это было только начало. Мне нужно было многое сказать многим людям. Я почувствовала себя полной энергии, мои силы возвращались, и мне предстояло ими воспользоваться. Первым делом нужно было забрать письмо.
— Джеки, звони Тому и Конору. Хорошо? — спросила я. — Мне нужно сходить в свою студию. Там находятся доказательства. Теперь, когда я знаю, что Рейвенскрэг замешан, мне необходимо забрать их. Это связующее звено.
— Клэр, это безумие, — ответила Джеки. — Ты не можешь вернуться туда одна, только не после того, что с тобой произошло.
— Никто меня не увидит, — возразила я. — Я пройду по тропинке вдоль пляжа. Кроме того, ты ведь будешь знать, где я нахожусь. Это даёт мне чувство безопасности.
— Конор захочет тебя допросить…
— Можешь ему тоже сказать, где я. Он сможет найти меня в Блаффе, и я все ему расскажу прямо там. Джеки, я поступаю правильно. Я забочусь о своей собственной жизни, и обещаю, что выведу этих парней на чистую воду. Особенно Гриффина.