— Ой, Гари, здравствуй, — она приобняла меня, — как я рада тебя видеть!
Она казалась взволнованной. Она познакомила меня со своей подругой, и потом мы замолчали, не зная, что еще сказать. Я рассказал, как навещаю иногда ее родителей, чтобы они не оставались без присмотра.
— Я знаю, — улыбнулась она. — Им очень приятно, что ты заходишь.
Она вдруг снова стала такой, как раньше.
Бармен выкрикнул следующий номер.
— Это наш, — сказала Пандора. Снова наступило неловкое молчание. — Может, пойдешь с нами? Я поделюсь с тобой капуччино.
— Нет, спасибо, — ответил я.
— Ну, тогда… — произнесла она.
Я поцеловал ее в щеку и ушел. Дома долго сидел на диване, уставившись в пол.
В три часа позвонил Том и пригласил меня на ужин. Должна прийти его новая подруга Хелен, и он хотел нас познакомить. Я сказал, что приеду.
Повесив трубку, я вздохнул с облегчением. Хоть что-то ждет впереди, хоть что-то отвлечет от мыслей о Пандоре Браун.
Вечер начался замечательно. Хелен мне очень понравилась. Она оказалась скромной и робкой, но постепенно ее неброская привлекательность очаровала меня. И меня просто потрясло, как она смотрела на Тома. Ни один смертный, особенно старина Том, не заслуживал такого обожания.
Когда ужин подошел к концу, Том повернулся ко мне и ухмыльнулся:
— У нас для тебя есть новость. Мы с Хелен собираемся пожениться на Новый год и хотим, чтобы ты был нашим шафером.
Он рассказывал мне какие-то подробности, но я никак не мог вникнуть в них, настолько меня ошарашили его слова. Невозможно поверить, что мой старый школьный дружок по-настоящему женится. Я изо всех сил старался изобразить радость, но тут он что-то сказал о переезде в Альбукерк в апреле.
— Альбукерк? — воскликнул я.
— Хелен оттуда, ей хочется жить поближе к родным.
Я закивал, но мысль об этом была просто невыносима. Похоже, это стало неотъемлемой частью моей жизни — все дорогие мне люди один за другим куда-то уезжают.
По дороге домой меня охватила жалость к себе, и это чувство усиливалось с каждым оставленным позади кварталом. Чем больше я думал о сегодняшнем вечере, вспоминал Тома и Хелен, их поцелуи, смех, тем тоскливее мне становилось. Я не понимал, почему мой друг женится на любимой женщине, а я стал Пандоре настолько чужим, что она даже не звонит мне, когда приезжает сюда.
В нескольких кварталах от моего дома был винный магазин, и я, не совсем соображая, что делаю, слез с мотоцикла и вошел внутрь. Обычно я пил редко и мало, но сейчас только спиртное могло мне помочь. Дома меня ждала работа, которую уже давно нужно было сделать, но я все никак не мог за нее взяться. Вернувшись, я первым делом сел на кровать, открыл бутылку текилы и сделал первый глоток, а потом и второй. Пить оказалось намного легче, нежели углубляться в тонкости программирования, а все вместе гораздо приятнее, чем думать о Пандоре Браун.
К одиннадцати я уже собирался остановиться и лечь спать, но сначала решил хоть немного поработать. Это был первый заказ моего нового клиента, и мне казалось, что я достаточно трезв, чтобы сделать какие-нибудь предварительные расчеты. Я включил компьютер и сел за стол.
Следующее, что я помню, это сон. Мне снился пожар, все было в дыму, в огне, и я не мог выбраться. Наконец я с трудом открыл глаза и увидел, что это не сон.
Вся комната в дыму, из-под компьютера выбивается пламя. Монитор засветился, как фонарь на Хэллоуин, и взорвался. Вокруг все горело: ковер, папки с документами, занавески. Я пытался встать, но мои ноги словно увязли в смоле.
Откуда-то издалека доносился стук, но в горле так пересохло, что я не мог выдавить из себя ни звука. Потом дверь квартиры распахнулась, и на пороге появился мой сосед Мак. Что произошло потом, я не помню.
Я очнулся на лестничной площадке. Мак стоял около меня на коленях. Воздух здесь оказался посвежее, можно было дышать. Я рванулся обратно в квартиру, но Мак вцепился в меня и не дал двинуться с места. Тут подоспели пожарники, и через полчаса все закончилось.
Дверь квартиры заклеили желтым скотчем, а мне строго-настрого запретили туда входить. Но когда все ушли, я разрезал ленту и пробрался в пространство, бывшее когда-то моей гостиной. Там плескалось черное море воды с пеплом и сажей, ничего не уцелело. Я рухнул на колени и зарыдал, как ребенок.
Я смутно помню последующие дни, словно пары текилы так и не выветрились у меня из головы. Я не мог ни на чем сосредоточиться и, скорее всего, не хотел.
Мне пришлось улаживать дела со страховкой, общаться со специалистами по оценке убытков, заполнять уйму бланков и анкет. Предварительные выводы сводились к тому, что в компьютере отказал вентилятор, в результате чего перегрелся процессор. Эксперты утверждали, что это заводской брак. Это снимало с меня обвинение в поджоге, и, следовательно, тюрьма мне не грозила. Но я чувствовал себя так, словно сам устроил этот пожар. Если бы я не перебрал текилы, то как-нибудь справился бы — вовремя заметил перегрев или по крайней мере спас от огня хоть что-нибудь из имущества. И тогда мне не пришлось бы стоять здесь и смотреть, как вся моя жизнь обратилась в прах и пепел.
Это были пропащие дни. Я ничего не мог делать. Даже не мог сесть на мотоцикл, мне казалось, что я не имею права на то, чтобы таким образом облегчить свою участь хоть на несколько мгновений.
Я на время переехал к матери. Так странно вновь оказаться дома, я чувствовал себя беженцем. Большую часть времени я проводил в магазинах, пытаясь восполнить все, что погибло в пламени. С одеждой и рабочим оборудованием сложностей не возникло, но каждый день я вспоминал то одно, то другое из того, что невозможно восстановить, — школьные дневники, модели самолетов, которые я сам собирал, портрет Пандоры, нарисованный заезжим художником.
Мама относилась ко всему оптимистически и считала, что, получив страховку, я смогу стартовать со свежими силами. Но так далеко я не заглядывал, у меня едва хватало сил справиться с текущими безотлагательными делами. Я без конца мысленно перебирал весь этот список, пока он не превращался в полную тарабарщину.
Как только я почувствовал себя лучше, то принялся восстанавливать все, сделанное для клиентов, чьи файлы сгорели вместе с компьютером. Я не слишком преуспел, но, по крайней мере, время пошло быстрее. Правда, по ночам мне все еще становилось плохо. Я словно становился ребенком, который боится лечь спать, чтобы снова не увидеть во сне ужасный пожар. Я смотрел по телевизору старые фильмы и пил кофе литрами, чтобы не заснуть. Если удавалось, дотягивал до первых солнечных лучей, а потом падал на диван и на несколько часов проваливался в сон. Я чувствовал себя столетним стариком.
Однажды утром в комнату вошла мама и позвала меня к телефону. Я сразу понял, кто звонит, еще до того, как взял трубку.
— Гари, это Пандора. Я только сейчас узнала, что у тебя случилось. Это невероятно. У тебя все хорошо?
— Абсолютно.
— Ни ожогов, ничего?
— Ничего такого. Правда, квартира сгорела.
— Как жаль. Это была такая чудесная квартира.
— Да.
Я не мог не вспомнить о тех часах, что мы с Пандорой когда-то проводили там вместе — сидели на кушетке, смотрели кино, лежали в постели, обнявшись.
— И что ты теперь будешь делать? — спросила она.
— Начну все заново, скорее всего.
— Как это несправедливо.
— Не переживай, все у меня будет нормально.
— Я надеюсь. Если я могу тебе хоть как-то помочь, ты мне обязательно скажи.
Удивленный и глубоко тронутый, я повесил трубку. А через несколько минут она перезвонила:
— Слушай, Гари. Я вот что подумала. Кажется, я могу кое-что для тебя сделать. Выплаты по страховке придут не скоро, это может занять несколько месяцев. И, может, это полный бред, но я считаю, что тебе нужно приехать в Лос-Анджелес.
— Это и правда полный бред, — засмеялся я.
— Ты послушай. Это имеет смысл. Все равно тебе придется начинать заново, так почему не переехать туда, где есть реальные возможности? Здесь для тебя в сто раз больше работы, чем дома, и я сама знаю с десяток людей, которые воспользовались бы твоими услугами. Это был бы отличный старт для твоей компании.
Она помолчала секунду и продолжила:
— Я могу тебе помочь. У нас в офисе есть комната, которую мы используем под кладовку. Мы ее разберем в один момент, и ты, если хочешь, можешь работать прямо там. Столько времени, сколько тебе будет нужно. Ты здорово сэкономишь на арендной плате.
— Ты что, предлагаешь мне пожить у тебя в офисе? — я не верил своим ушам.
— Ну да, — ответила она с легким нетерпением.
Я все не мог прийти в себя.
— Прости меня за тупость. Это, конечно, очень великодушно с твоей стороны, и я благодарен тебе за предложение. Но если честно, я не совсем понимаю. Ты ведь недавно ясно дала понять, что не хочешь больше ни видеть, ни слышать меня.
Какое-то время она молчала.
— Мама сказала, что ты чуть не погиб в огне. Ты представить себе не можешь, что со мной было, когда я это узнала. Я знаю, что не слишком хорошо поступала с тобой в последнее время, но ты всегда останешься для меня лучшим в мире другом. Договоримся, что так я отдаю тебе долг.
Конечно, я сказал, что она мне ничего не должна.
— Ты все-таки подумай, — настаивала Пандора.
И я подумал. Мои размышления привели к тому, что я даже не заметил, как набрал ее номер.
— А может парень передумать?
Она ответила, что, конечно, может.
Мама сказала, что я сошел с ума.
— Зачем тебе ехать в Лос-Анджелес? Сиди дома, жди, когда придет страховка, и к весне ты восстановишь все, что у тебя было.
Я ответил, что не уверен, что все еще этого хочу.
— Может, и пожар этот случился, чтобы подать мне знак. Может, мне пора выйти на другой уровень, поменять что-то в своей жизни.
Мама лишь качала головой и вздыхала. В конце концов она согласилась или сделала вид, будто согласилась, что ехать в Лос-Анджелес — правильное решение. А мои друзья пришли в восторг и просили не забывать их, когда я заработаю свой первый миллион.