хивариус в сейфе шарился. Оставь его Крушинину, он не отцепится, пока все не выяснит про своего брамина недоделанного.
– Хочешь сказать, что они заодно?
– Тьфу ты! – Ильин хотел привстать, ноющая рана снова уложила на матрас. Губы пересохли от долгого разговора, очень хотелось пить. – Кружку подай. Тут тебе не на допросе! Я хочу сказать, что сам же их с Липенко познакомил, а меня не проведешь, поганец его еще даже с отцом сначала перепутал. Если и мутили они свои дела, как ты считаешь, то парень сам пешка и пострадавший, а ты его сталкерами, как собаками по следу, травить собрался. Копай вокруг архивариуса – не ошибешься, и тут лучше брамина никто не справится, сам же его езуитом называл. Или я не прав?
– Я выясню все, – в голосе Юшкевича уже звенел металл. – Все до конца, и даже ты, майор, мне не помешаешь.
– Да где уж мне-то, больному, беспомощному? Хватит, прием окончен. А то врача позову, он тебя шуганет, не посмотрит, что полковник! Или уже меня в чем-то обвиняют?
Юшкевич несколько успокоился и начал рассуждать дальше, слова Ильина, хоть и наглые, и в самом деле помогли сбросить пелену с глаз. Эмоциональный взрыв пошел на убыль, обида на беглого заключенного прошла. Продолжал пищать бестолковый Джексон, сам не выносивший боли, пострадавший больше всех, да и черт с ним… И почему он сразу не догадался действовать так же, как Крушинин?! Законы военного времени все еще не отпускали полковника, а ведь брамин, исчезнувший вместе с Белявским, сейчас быстро доведет дело до конца… Или же погибнет сам, на поверхности или в глубоких опасных подземных ходах. Информация, такая желанная для кшатрия, не должна уйти к брамину, иначе их клан, вооруженный секретами Генштаба, возьмет верх в Совете, этого допустить нельзя. Начальник разведуправления обойдется и без сталкеров, агентурная сеть Полиса разыщет кого угодно, было бы время и приметы. Особенно старика… Полковник попрощался с Ильиным, которому и в самом деле требовался отдых, и, уже не торопясь, покинул санчасть. Он знал, что нужно делать.
Максим держал под контролем лестницу подземного перехода, Симка вглядывалась в темноту. Брамин, погасив из экономии фонарь, уже немного отдышался и передохнул, нужно было идти дальше.
– Подъем, осталось еще метров триста.
– До станции Охотный ряд? – поинтересовался Семен Михайлович.
– Для вас – да. Снег следы скрывает, вон минут пять сидим – уже завалило. Потому вы от погони скорее не защитите, а наоборот, нас затормозите, да и вообще не должны знать, куда мы направимся.
– Видимо, на Китай-город. Конечную точку вашего маршрута нетрудно предсказать.
Максим готов был взвыть! Брамин прав. Они могли сколько угодно путать следы, но выйдет в точности так, как на Киевской, когда спецназ Полиса просто перехватил беглеца по звонку «сверху», зная, куда тот явится. Туннели хоть и темны, но они прямые, и достаточно организовать засаду в конце! Город был намного больше, и по нему стоило хотя бы попытаться попетлять, чтобы сбить со следа.
– Светает уже, Симка, поднимай его, дальше пойдем, – осторожно поднявшись первым по ступеням, Максим осматривался сквозь прицел, положив ствол на гранитный бортик, не высовываясь.
В Александровском саду закачались ветки дерева, но это просто какое-то животное забиралось поглубже от снегопада, превратившегося уже в полноценную метель. Людей не было видно. Помня поход на Знаменку, Максим приказал сестре держать под прицелом темные окна. Сам он как-нибудь на белом снегу противника не проглядит, а вот темнота лучше подойдет Симке. На Охотный ряд возврата нет, лучше обходить станцию стороной. В несколько коротких перебежек маленькая группа достигла «Националя», нумерация этого дома начинала уже Тверскую улицу. Максим осторожно выглянул за угол, ничего опасного не увидел. От почти уцелевших, нависающих темными громадами строений напротив больше веяло жутью. Недостроенная гостиница «Москва», с которой снесло укрывающее фасад полотно, темная и мрачная, стояла рядом со зданием Госдумы. Если продолжать идти дальше между ними, то можно добраться до Театральной…
– Макс! – Серафима тронула его за руку и указала на окна повыше пятого этажа.
Он уже привычным движением поднял оружие и обшарил оптикой фасад. Дизайнерских идей в виде распятых монстров, верного признака бандерлогов, пока не обнаружилось. А внутри явно кто-то был… Прятался глубоко в тени, едва мелькая в прицеле. В этих, казавшихся бесплотными призраками, существах не чувствовалось силы и быстроты обезьян, они жались к стенам, но любопытство гнало их отчего-то к окну, взглянуть оттуда сверху на людей. Рука брамина мягко надавила на ствол, опуская его, Максим недоверчиво покосился на старика.
– Это депутанты. Они не опасны.
– Кто? – переспросила Симка.
Максим фыркнул, ну конечно, кого еще можно было обнаружить в здании парламента?
– Сталкеры их так прозвали. Небольшие мутанты, пугливые, не агрессивные. Не было случая, когда кого-то атаковали, – даже искаженный переговорной мембраной голос дал понять, что брамин улыбается. – Хотя все бывает, конечно, когда-нибудь в первый раз. Просто к ним никто не входил, пусть держатся в изоляции, если хотят. Что сталкерам делать в думе?
Нечего, точно. Максим еще понаблюдал за парой любопытных мордочек, показавшихся над подоконником. Кидаться камнями и арматурой они вроде не собирались. Потеряв к ним интерес, Белявский огляделся, стоя на перекрестке. Театральная тоже не казалась идеальным вариантом, хотя от нее до Треугольника поближе. Но уж слишком много там красных. Сталкеры в штатском еще не забылись окончательно. Снег продолжал валить сверху мокрыми хлопьями, превращая задумчивых путников в снеговиков.
– Семен Михайлович, вот Охотный ряд, – Максим указал на подземный переход в десяти метрах, – идите туда, я расскажу, где спуститься и войти. Или возвращайтесь в Полис, если хотите. Дальше мы без вас пойдем.
– Да, проводник из меня не лучший… И знания только теоретические, хоть и побольше, чем у вас. Но я не вернусь, пойду с вами.
И старику пришлось заглянуть в дуло направленного на него АЕК, Максим хотел избавиться от попутчика, с которым и идти трудно, и незачем больше. Если бы Полис желал их преследовать, то уже давно сделал бы это.
– Уходите.
– Макс… – протянула Симка. – Ты стрелять в него будешь?
Он не смог бы выстрелить. Безоружный брамин, несмотря на все свои хитрости, оставшиеся в Полисе вместе с неограниченной властью, сейчас выглядел довольно жалко. И вообще… Будто в собственного деда стрелять собрался. И Максим опустил автомат.
– Вы с нами не пойдете.
– А я предпочел бы пойти именно с вами, – возразил Крушинин. – До Боровицкой мне одному не добраться, а идти на Красную линию… Представьте, какой для них будет сюрприз, когда неизвестный сталкер мало того, что едва не рассыпается на ходу от старости, так еще и вытаскивает из штанов полы браминского халата. Я, конечно, давненько не бывал на Лубянке, но отчего-то не тянет ее посещать, тем более, не по своей воле. И вам пригодится еще один боец, пусть и довольно медлительный… Километр пути как-нибудь одолею.
– Вы стрелять-то умеете? – аргумент о нехватке рук, способных держать оружие, перевесил. Соображения старика показались уже не столь нелепыми. – Сим, дай ему ПМ.
Но Крушинин уверенно держал пистолет, хотя ему заметно мешали защитные перчатки.
– Вот еще шашку бы мне и усы – вылитый Семен Буденный! Над моим именем посмеивались, особенно когда был помоложе, и имя это еще было на слуху. Вот к старости попробую его оправдать. Надеюсь, будет и от меня какая-то польза, но ведь пока не проверишь – не узнаешь, не так ли?
– Не хотел бы я проверять, – тихо сказал Максим, передавая ему патроны. Как бы нелепо ни выглядели девушка и старик с оружием в руках, но других бойцов взять было неоткуда. Этих бы сохранить живыми. А боец, помнивший еще Советский Союз, как-то не радовал.
Крушинин понимал, что до Боровицкой и в самом деле не доберется без помощи. Но Красная линия его ничуть не пугала, на Лубянке нашлось бы, с кем попить чайку и обсудить дела. Просто он зашел уже так далеко… Что возврата не было! Только вперед, с братом и сестрой, до конца. Их настороженность мешалась со смутным доверием, брамин чувствовал, как трудно принимает решение Белявский. Пусть он надеется хоть на вторую пару рук, способных защитить Серафиму, думает о страховке на случай своей возможной гибели, чтобы кто-то довел девочку до станций. И Семен Михайлович был готов помочь ему в этом. Отлично чувствующие фальшь китайгородцы видели, что ложью здесь и не пахнет. Брамин же ощущал себя сейчас Торквемадой, который сам шагнул в очистительное пламя аутодафе, разожженное им для еретиков, ступившим на путь, в конце которого смерть или победа. Нельзя остановиться, пройдя лишь половину, ему уже слишком много лет, чтобы бояться умереть, а вот отступив, будет мучиться всю оставшуюся жизнь, сколько бы ее ни осталось… И если это единственный путь, то придется его пройти.
– Отлично, – Крушинин снял с предохранителя ПМ. – Если вы не идете на Охотный ряд и Театральную, значит, остается Пушкинская?
– Остается, – с сомнением ответил Максим.
– Я понимаю, в чем проблема… Девочка мутант, хотя это практически незаметно.
– Точно, – подтвердил Максим. – Но если кто заметит… То это будет последнее, что он вообще заметит, – глаза выдавлю. Только вот…
– А вот если… – не желая пугать Симку потерей брата, быстро подхватил мысль Семен Михайлович. – Тогда им придется иметь дело с брамином Полиса. Может, здесь от меня толку мало. Но там могу оказаться очень полезным, – и видя, что Максим до сих пор сомневается, добавил, – светает, даже мы, привыкшие уже к довольно яркому освещению, рискуем ослепнуть. Пойдемте уже, как говорится, Госдума – не место для дискуссий!
Здания Тверской казались высокими лишь столетия назад, теперь провалившиеся крыши и снесенные кое-где верхние этажи сделали их еще ниже. Максиму не нравилась эта широченная дорога вдвое больше Знаменки. Когда-то с удовольствием гулял здесь с мамой до Елисеевского магазина, где продавались вкусные булочки, и вместе с отцом рассматривал центральный телеграф, не очень понимая, для чего нужно было передавать под расписку бумажонки, когда на мобильном телефоне СМС набирались и отправлялись за секунды. А в детских книжках иногда попадались непонятные слова вроде «телеграммы», «извозчика» и «монгольфьера», приходилось спрашивать у дедушки, отца или искать в интернете, но там он чаще запутывался в объяснениях, чем находил ответы. Максим покосился на Крушинина, видно, Симка тоже доставала его вопросами, это у них семейное. Сам-то не мастер рассказывать и отвечать… Молчать умеет, вот лучше этим и заняться.