Кровь в жилах заледенела и загустела.
Барнаби сделал шажок в сторону, мазнул грязной лапой по стеклу и наконец нашёл просвет в занавесках. Теперь Сеп мог его рассмотреть. Прижатый к окну зашитый шнурком живот. Грязная мокрая шерсть, покрытая чем-то вроде змеиной кожи. Медвежонок почти сиял, неживой и однако… живой.
Комнату наполнили знакомые запахи: расплющенная засохшая трава под нетронутыми горшками; застоявшаяся на солнце вода; влажная, полная жизни почва.
Больничные коридоры.
Медвежонок продвинулся ещё немного, прямиком к открытой створке, и Сеп с животным ужасом осознал, зачем явился питомец.
Барнаби пришёл убить своего хозяина.
Сердце застряло где-то в горле – как вдруг в считаных сантиметрах от Барнаби в стекло ударил камушек.
Медвежонок застыл, его яркие зелёные глаза мигнули.
«Он моргнул, – подумал Сеп. – Моргнул».
Ещё один камень, побольше и потяжелее, стукнул по стене, и Барнаби исчез из виду, словно и не приходил. Осталось лишь сковавшее тело напряжение и лёгкий дождик, который целовал стёкла настолько нормально, что Сепу даже пришлось убеждать себя – медвежонок действительно приходил, действительно явился из-под земли, это всё правда, а не какой-то ночной кошмар.
Потому что Сеп не спал: тело сковывал ужас и покрывал холодный пот. К стеклу прилипли кусочки грязи, а в комнате так и остался запах – холодная вонь смерти.
Очередной камень прилетел в окно, и Сеп, собрав остатки мужества, отдёрнул занавеску.
Они стояли у него в саду.
Часть 2
-5. Утро: 1941
– Ты опоздала, – заметил Том, глядя, как Эйлин прячет велосипед в кустах.
– Прости, – ответила она, не поднимая глаз. – Мама опять за своё.
Эйлин сунула куклу под мышку и стянула с ног носки. Лиззи приподнялась на локтях и нахмурила круглое лицо.
– Вот же скукотища!
– Ты о чём? – со вздохом уточнил Том.
– Да деревня эта.
– А мне нравится, – признался он и посмотрел мимо Лиззи, туда, где за мерцающим от зноя воздухом прятались тени разрушителей.
– Зато когда живёшь на ферме, можно пить настоящее молоко.
– Разве? – переспросил Морган, морща прыщавый лоб.
– Теперь, когда корабли не плавают, больше нет[1], – возразила Лиззи, вставая на ноги. – Осталось только сухое, порошковое. Вам дают дополнительный бекон?
– Только обычный паёк, – ответил Том, перекладывая рюкзак на другое плечо. – Но мы ловим кроликов, когда удаётся. Мама показала мне, как их свежевать: даже ножа не нужно, просто сдираешь…
Лиззи скривилась.
– Ну вот, о чём я и говорю. Тут столько всяких гадких занятий – а делать совершенно нечего. И все такие скучные и заскорузлые. Ума не приложу, чего только нас эвакуировали. Вот в городе можно было бы пойти на танцы, или в синематограф, или в кафе, а здесь…
– Останься ты в городе, тебя бы разорвало на кусочки одной из гитлеровских бомб, – отрезала Эйлин. Лиззи показала ей язык.
– Лиззи права, – подхватила Шелли, которая уже начала красить губы. – Уж в городе-то мы бы повеселились. Там вечеринки, деньги и… парни.
– Парни, вообще-то, и здесь есть, – напомнил Морган, расплываясь в щербатой улыбке.
Шелли хмуро глянула на него.
– Я про настоящих парней. Про мужчин. По радио сказали, туда американцы приехали.
– Ну ты и вертихвостка, Шелли Вебстер, – упрекнул Том.
– А ещё тебе лет слишком мало, – напомнила Эйлин.
Шелли взбила туго завитые локоны.
– Но я кажусь старше, чем есть. Вот выйду замуж за первого же солдата, что подвернётся, и буду жить в Чикаго или Майами… или Нью-Йорке.
– Очень сомневаюсь, – заметил Том, сдирая мох с одного из камней, и поправил фуражку. – Как по мне, в итоге ты спутаешься с каким-нибудь докером и застрянешь здесь, как и все мы.
Морган присвистнул и ущипнул друга за руку.
– Боже, Том! Ничего смешнее в жизни не слышал!
Лиззи тоже закусила костяшку, чтобы не рассмеяться. Шелли нахмурилась.
– Ничего подобного! Мама говорит, ноги моей в доках не будет, так что отвалите!
Мальчики расхохотались, и Морган скатал в трубочку свой кисет с табаком.
– Нет, постойте, – заявил он, вытирая глаза перепачканными машинным маслом пальцами. – Вот это самая забавная шутка!
Шелли покраснела и пробормотала:
– Я всё равно от вас уеду. В Америку. Вот увидите.
Эйлин вытерла с носа капельку пота. Остальные были минимум на голову выше, и ей приходилось шагать быстрее, чтобы за ними поспевать.
Лес вокруг них гудел голосами; ребята осторожно ступали по тропе, стараясь не затаптывать следы животных, и отводили в сторону ярко-зелёные ветви деревьев.
– Какая гадость, – скривилась Лиззи. – Всё такое липкое и пахучее. Вот в городе никогда так не воняет, даже когда мусор выкидывают.
– Как же ты достала со своим городом, – не выдержал Том, раздвигая терновый занавес, чтобы остальные могли пройти. – Готов поспорить, наши баки чище, чем тамошние.
– Так понимаю, из баков ты свою одежду и вытащил? – поддела Шелли.
Том чуть развернулся, чтобы пятна на штанах не так бросались в глаза.
– По крайней мере, именно оттуда ты и достала свои моральные принципы, – парировал он.
Морган снова рассмеялся и чуть просыпал табак, проводя языком по сигаретной бумажке.
– Ну и где этот ящик? – не выдержала Лиззи. – Мне пора назад. Тётя хочет, чтобы я почистила курятник и собрала капусту.
– «Копай для победы»[2], – кивнул Том. – А где капуста – там и кролики.
– Копать во имя победы я не против, но мне ещё потом лестницу драить. Уличную. Тётя такая чёрствая корова.
– Драй для победы, – переиначил лозунг Морган.
– Хватит ныть, Лиззи, – упрекнула Эйлин. – Ящик на поляне, в верхней части загона.
– И как ты его там отыскала, в такой глуши?
– Я иногда хожу туда порисовать оленей, а на прошлой неделе прошёл сильный дождь, и ящик просто… оказался там.
– Я как раз попал под ливень, когда шёл домой, – пожаловался Морган, протягивая Тому сигарету.
– И как, все мозги вымыло? – поинтересовалась Шелли.
– Не-а. Только шляпу намочило. Напомните, и зачем мы туда идём?
– Сделать подношение, – ответила Эйлин. – Вроде секретного ритуала, чтобы только мы о нём и знали.
– Вроде жертвоприношения?
Эйлин подумала о своём отце; как подводная лодка скрылась из виду, бросив его корчиться в воде, как он рвал на себе форму, пока его утягивало во тьму.
– Глупо как-то, – отрезала Шелли. – Мы уже слишком большие для подобной чуши.
Эйлин покраснела.
– Я старше тебя, но чушью это не считаю. Война всем аукнулась, и важно держаться вместе. Мы теперь реже видимся.
– Чушь, – повторила Шелли.
– Не… – начала Эйлин, но Лиззи её перебила:
– Не чушь. А вроде как волшебство. Я тут читала про ведьм – знаете, они и правда есть. Насылают на людей проклятья. Я собираюсь проклясть свою тётю.
– Тебе ли жаловаться, – заметил Том, ещё раз затянулся напоследок и вернул сигарету Моргану.
Они вышли на поляну. Вдалеке, над зелёным морем леса, тонкий синий дым поднимался от хижины егеря и тянулся в сторону города.
– Смысл не в том, чтобы кого-то проклинать, – сказала Эйлин, снова натягивая носки. – А чтобы сделать что-то хорошее. Мы провели такое чудесное лето, а недавно… нам просто нужно вспомнить, почему мы друзья. В школе ладили только мы. И всегда держались вместе.
– Я в твоей школе не училась, – возразила Лиззи.
– Ой, не говори, сейчас сам угадаю, – подхватил Том, – твоя школа была в… городе?
– С центральным отоплением, – похвасталась Лиззи.
– Ты бы тоже с нами дружила, если бы ходила вместе в школу, а теперь мы принесём подношение, – продолжила Эйлин. – Как-то правильно сделать что-то всем вместе, когда жизнь стала сложной, наши близкие далеко и…
Том остро на неё глянул.
– В общем, это хорошее занятие, – договорила она.
– Слышала, Лиззи? – переспросил Морган. – Хорошее занятие. А значит, и вести себя надо хорошо.
– Ты б никогда не выжил в моей школе, – хмуро ответила та. – Городские мальчишки до смерти задразнили бы тебя за странную форму черепа и…
– Кто что принёс? В подношение? – перебила Эйлин.
– А надо было что-то принести? – удивился Морган.
– Да! – всплеснула руками Эйлин, развернувшись на краю поляны. – Затем-то мы сюда и шли. Чем, по-твоему, мы собирались заняться?
– Чем-то хорошим. Вроде пикника.
В небе раздался далёкий рокот. Ребята посмотрели вверх и увидели крошечные мошки самолётов на фоне белого облака.
– Это наши, – успокоил Том.
Эйлин вновь обрушилась на Моргана:
– Ты видишь, чтобы кто-то захватил вещи для пикника? Не задумался, с чего вдруг я принесла старую куклу?
– Конечно, задумался. Но ты последнее время и так вела себя немножко странно…
Том пихнул друга под рёбра.
Эйлин посмотрела на ящик и выдохнула. Тот никуда не делся, хотя, кажется, немного закопался обратно под землю, точно краб на побережье.
Она опустилась рядом на колени. Изнутри несло сухостью и древностью – наверное, так пахла пустыня.
– Просто отдайте ему что-то из своих вещей, – предложила Эйлин. – Он сохранит их, и так мы будем знать, что останемся друзьями навсегда, как бы ни развела нас жизнь.
– Это всё такая чепуха, Лин, – заявила Шелли, повышая голос, чтобы перекричать рёв моторов. Самолёты подлетели ближе, солнце отражалось от их башен.
Эйлин отвернулась, чтобы остальные не заметили слёз в её глазах.
– Тоже думаешь, это глупо, да, Том? – спросила она, помолчав.
Он покачал головой и встал рядом.
– Как по мне, этот ящик до нас сто лет никто не находил. Да и чего плохого – сделать что-то вместе с друзьями? – Том зыркнул на остальных.
Шелли кивнула.
– Ну наверное. Только не надо с ума сходить.
Эйлин сжала руку Тома.