Когда солнце приблизилось к полудню, его блики на полу потускнели, коридор наполнился бледным светом неба, и из уголка рта Эйлин вылилась струйка слюны.
Магуайр открыла глаза.
Было время посещений. Лишь немногие родственники добрались в больницу утром в будний день, но палату согревал тихий шёпот разговоров.
– Хотите чего-нибудь, миссис Магуайр? – спросила медсестра, выставив перед ней поднос.
– Нет, спасибо, дорогая, – ответила Эйлин. Её голос был сухим, шипящим, как шелест мёртвых листьев.
– Вы уверены, что я ничем не могу вам помочь? Может, принести чашку чая?
Магуайр покачала головой и поморщилась.
– Очень горячо, слишком горячо. Это было бы похоже на лаву, – просипела она, сузив глаза от боли. – Можно обычной воды?
– Конечно.
Магуайр посмотрела вслед медсестре.
Затем стиснула зубы от боли в горле, позволила себе закрыть глаза и мысленно перенеслась от больницы к пустым воспоминаниям о прошлой ночи.
Что-то прояснилось.
«Том, – подумала она внезапно. – Том был там, в моём доме».
Кто-то со скрипом подошёл к её кровати.
– Спасибо, дорогая, – сказала Эйлин. – Я так хочу пить, я не могу… Ой!
Маленькая девочка стояла у изножья кровати, заложив руки за спину.
– А ты это сейчас кому? – поинтересовалась малышка.
– Я думала, что говорю с медсестрой. А ты к кому пришла?
– Навещаю бабушку, – театрально махнула рукой девочка. – А что с тобой приключилось?
– Потеряла терпение, – вздохнула Магуайр.
– Чего?
– Плохо себя чувствую. Теперь беги к своей бабушке.
– Хочешь, покажу свою особенную подружку?
Магуайр медленно моргнула.
– А потом ты наконец уйдёшь?
Девочка кивнула.
– Хорошо. Что за подруга?
– Её зовут Джессика.
– И где же эта Джессика? У тебя за спиной?
Девочка снова кивнула, заулыбалась и продемонстрировала потрёпанную тряпичную куклу.
– Она моя любимая…
Магуайр закричала. Она кричала, позабыв про сорванное горло, кричала, даже когда медсёстры вкололи ей успокоительное. Перед дикими красными глазами стояла жуткая картина – явившееся по её душу возмездие, а ноздри наполняла вонь обгоревшей кожи Сэди.
-4. Визит: 1941
Эйлин с третьего раза отозвалась на стук в дверь. На пороге стояла Шелли – голова плотно укутана шалью, рука так и застыла в воздухе.
– Можно войти?
– Уже почти обед, – ответила Эйлин через узкую щель. Затем услышала позади себя лязг тарелок и немного прикрыла дверь, смущённая запахом водянистой капусты из кухни.
– Пожалуйста. Прости за всё, что случилось на прошлой неделе. Я была… я не знала о твоём отце…
– Заходи уже, если собираешься стоять и болтать! – шикнула Эйлин, сверкнув глазами.
Они на цыпочках прокрались в её спальню. Эйлин заметила, что фальшивые карандашные стрелки на задней поверхности ног Шелли кривые, а жидкие чулки легли неровно. Но когда горе-подруга обернулась, Эйлин напустила на себя самое строгое выражение лица.
– Ну, чего ты хочешь?
– Попросить прощения, – повторила Шелли. – Мы – Лиззи, я и Морган – не собирались так грубить. Если бы мы знали о…
– Не говори больше о моём отце, – отрезала Эйлин. – Просто выкладывай, зачем пришла, и отправляйся восвояси.
Шелли надула губы и сжала руки.
– В твоей комнате всегда такой порядок, – сказала она, оглядывая застеленную кровать и аккуратные книжные полки.
– Ближе к сути, – велела Эйлин.
Шелли покраснела и склонила голову. Глаза у неё опухли от слёз. Дрожащими руками она сняла шаль.
Эйлин ахнула и прижала руку ко рту.
– Это началось через пару ночей после того, как мы пошли туда, в лес, – пояснила Шелли. – Я просто расчёсывала волосы после ванны, и… – она подавилась рыданием, – на щётке остались клочья, как будто я колли во время линьки! Я сначала подумала, немцы что-то в воду добавили, но потом пошла к Лиззи, и её волосы были в порядке, только…
– Только что? – спросила Эйлин, глядя на рябой голый череп Шелли, едва прикрытый пушком.
– Она такая худая! С тех пор, как прокляла тётю, ничего не может есть – только яйца от их кур. Всё остальное поступает из пайка, а это её желудок не держит! Она тает на глазах!
– И ты думаешь, я как-то это устроила?
Шелли не на шутку испугалась.
– Нет! Лиззи думает, что нечаянно прокляла себя, а я… – Она закрыла лицо. – Кажется, и я себя тоже. Мы плохо обошлись с тобой и твоим предложением. Если бы мы знали о…
– Мне не нужна твоя жалость, – быстро сказала Эйлин, затем сморгнула слёзы и отвела руки Шелли от её лица. – Я просто хочу дружить с тобой, так, как дружили до того, как парни и города вскружили тебе голову. Когда мы доверяли друг другу секреты.
Шелли кинулась к подруге и обхватила узкие плечи Эйлин. Та ощутила у щеки голую мягкую кожу.
– Как Морган? – спросила она наконец.
– Он безостановочно кашляет: можно подумать, у него «чёрное лёгкое»[4]. Он такой несчастный – из дома почти не выходит. Ты должна помочь нам, Лин.
– Я? А что я могу?
– Ты знала о ящике! Знала, как он работает. Это было…
– Но я вообще ничего не знаю, – поспешно и твёрдо возразила Эйлин. – Я же сказала, что нашла ящик случайно. А когда пришли вести об отце, мне захотелось, чтобы вы все вернулись… и я каким-то образом поняла, как это устроить. Общее подношение друг для друга. Сила любви… это самая мощная вещь, которая у нас остаётся, когда мир разрывается на части. Любовь. Только любовь. Жертвы, принесённые друг ради друга – с любовью. Это всё, что я знаю.
– Но как? Откуда ты знаешь?
– Голос… заговорил со мной, как во сне наяву. Мне сказали эти правила – я их не придумывала! Они просто возникли в голове, как сахарная вата. Как будто мне их подарили.
Глаза Шелли расширились.
– Кто?
Эйлин отвела взгляд.
– Не знаю, – призналась она, снимая с шеи ключ и отпирая дверцу шкафа. – Но теперь… теперь я сомневаюсь, что это был кто-то благожелательно настроенный.
Эйлин открыла дверь и отступила в сторону.
Шелли ахнула, заглушив звук шалью.
– Это же…
– Сэди, – договорила Эйлин, и её грудь сжалась, когда маленькие зелёные глаза не мигая уставились из темноты. – Моя кукла. Моя жертва.
– Но как…
– Несколько ночей назад, – сказала Эйлин. – В ночь перед тем, как марионетка Тома забралась в его окно, и я готова поспорить, через несколько ночей после того, как ты расчесалась… – Она сжала руку Шелли и заговорила быстрее, словно рада была наконец поделиться с кем-то. – Всё происходит по порядку. Я нашла её на крыльце, грязную и мокрую, как будто она выбралась из леса. Я попыталась сжечь её, но смогла лишь растопить лицо и опалить волосы. С тех пор она наблюдает за мной. Я вижу свет её глаз под дверью шкафа. И время от времени он гаснет – всего на секунду. Как будто она моргает.
– Почему? – спросила Шелли с дрожащими руками. – Почему это происходит?
– Потому что мы принесли жертву неправильно: мы нарушили правила ящика, и теперь он злится. Даже на меня и Тома – несмотря на то что мы оставили наши пожертвования, как и должны были.
Лицо Сэди повернулось к ним, и Шелли вскрикнула:
– Закрой его! Закрой, пожалуйста!
Сэди сделала неверный шаг вперёд, и Эйлин захлопнула дверь и повернула ключ, а Шелли снова упала в её объятия.
– Эйлин? – крикнула мать. – Что там за треск? Ты должна накрывать на стол!
– Я иду! Просто подбирала музыку, – крикнула Эйлин, включила радио и наполнила комнату мягкой мелодией Гленна Миллера.
А сама поманила Шелли ближе.
– Нам нужно их вернуть, – прошептала она. – Я думала об этом с тех пор, как появилась Сэди. Нам суждено было оставить пожертвования – значит, ящик требует их назад.
– Я тоже так думаю, – призналась Шелли с широко открытыми глазами. – Я просто… стоит лишь представить, как мы снова идём туда, и я не…
– Ты можешь это сделать! Пойдём все вместе! Поступим так, как и намеревались изначально.
– Хорошо, – сказала Шелли, дрожа, когда подруга вытолкала её за дверь. – Хорошо. Сегодня?
– Да. В четыре у мамы собрание Женской земледельческой армии, так что жди меня за домом, под большим вязом. И забудь про прядь волос, принеси что-нибудь другое – то, что заставляет тебя с радостью вспоминать нашу дружбу.
– Что ты имеешь в виду?
Эйлин прижалась лицом к узкой щели. Солнце стояло высоко и ярко освещало голову Шелли.
– Я думаю… Я думаю, что ящик обладает реальной силой, – призналась Эйлин, – и мы могли бы её позаимствовать. Но это возможно, только если следуешь правилам, и когда мы их нарушили, думаю, он начал… подпитываться плохими чувствами, которые мы испытывали в тот день. Мы позволили ему увидеть наше горе и боль – и наши худшие опасения, – добавила она, легко проводя пальцами по голове Шелли.
Та закрыла глаза и глубоко вздохнула.
– Мы всё исправим, – пообещала Эйлин. – Мы покажем ему, что такое настоящая дружба, отдадим всю свою любовь и сдержим данное друг другу обещание, следуя его чёртовым правилам.
– Да, – всхлипнула Шелли, кивая. – Да, ты права. Я люблю тебя, Лин.
– А я тебя, Шелли Вебстер.
Они улыбнулись друг другу.
– Эйлин! – раздался голос из кухни. – Стол!
– Иди! – сказала Эйлин. – И всё будет хорошо, – добавила она, быстро сжав руку Шелли, прежде чем дверь закрылась. – Мы покажем этой чёртовой штуковине, из какого теста сделаны.
28. Воби
Воби съел на завтрак бутерброд с беконом – пятно кетчупа на его рубашке всё ещё было ярким, как только что пролившаяся кровь, – и неблагоразумно выбрал более светлый, чем обычно, твидовый пиджак; тёмные круги под мышками уже вышли за границы прежних пятен от пота. Очередная сигара покачивалась на его губах, когда он бормотал себе под нос.
Сеп наблюдал, как учитель провёл языком по пальцам, смочив те ровно настолько, чтобы перевернуть газетный лист.