спину.
– Что делает счётчик Гейгера? – спросил Сеп.
– Отдавливает мне плечо, – ответил Аркл.
– Что он показывает?
Аркл посмотрел на циферблат.
– Понятия не имею.
Сеп наклонился.
– 0,15 микрозиверт в час.
– И что это значит?
– Уровень радиации в норме.
– Но я думал, кто-то обрушил на нас боеголовки?
– Я же сказал, всему виной ящик, – не выдержал Сеп. Он постучал по стеклу и увидел, как игла остановилась на том же самом месте. Зуб снова заболел, и Сеп стиснул челюсти. – Счётчик нам не нужен.
Аркл огляделся.
– Догоняем, – сказал он, и мальчики побежали вперёд, чтобы присоединиться к остальным.
Те стояли на вершине загона и смотрели на ящик со стороны аллеи деревьев. С ветки, точно язычок, свисало тело ласточки, и всюду роились мухи, бесчисленные, громкие и чёрные.
– О боже, – ахнула Хэдли.
Аркл крепко обнял свой счётчик и сумку и уже наполовину развернулся назад, туда, откуда они пришли. Сеп чувствовал, как ящик тянет их к центру поляны, словно крутящаяся сердцевина водоворота.
– Ну и вонь, – тихо произнесла Лэмб и потянула свой платок.
– Мы должны держаться за руки, – сказала Хэдли. – Как в прошлый раз. Мы пойдём в том же порядке, затем возьмёмся за руки и повторим правила.
– Не хочу брать Мака за руку, – заканючил Аркл.
Поляна превратилась в буйство плоти и гнили. Кости мелких млекопитающих валялись между комками травы, а земля стала липкой от следов разложения.
– Боже мой, – протянул Сеп. Груда черепов ухмылялась ему сквозь рваный мех. В голове промелькнули картинки из учебника по биологии, и Сеп сглотнул.
– Это кошки, – сказал он.
– Кошки? – срывающимся голосом переспросила Лэмб. – О, чёрт, как думаете, Джонс тоже там?
– Не знаю, – сказала Хэдли, на секунду коснувшись руки подруги.
Та закусила губу, и Сеп вновь оценил её ястребиный профиль. В желтоватом свете поляны Лэмб как никогда походила на мать.
– Крышка снята, – сказала она дрожащим голосом. – Я же сказала вам, кто-то нарушил правила!
– О боже, – ахнула Хэдли, тяжело сглотнув. – О боже.
Сеп увидел на земле что-то пластиковое и поднял это.
– Откуда здесь кассета? – спросил он.
– Что? – прошипела Лэмб, оглядываясь. – Чья она?
Сеп потёр этикетку большим пальцем, но дождь и грязь размыли буквы.
– Не знаю. Теперь уже не важно. Давайте просто сделаем что собирались.
Он встал между разлагающейся чайкой и чем-то вроде останков мыши. Под ногой хрустнула кость – и Сеп почувствовал, как всё внимание переключилось на него.
Над головой что-то затрепетало, и ребята посмотрели вверх.
– Блииииииииииииииин… – протянул Аркл.
Три вороны сияли, как тёмные цветки, их перья переливались пурпурными и синими отблесками. Птицы смотрели на ящик.
– Готовы? – спросил Сеп и услышал звук, пока глухой, словно кто-то в предвкушении затаил дыхание. Он посмотрел на тёмный край поляны. – Давайте быстрее!
Мак и Хэдли встали рядом с ним, последняя едва держалась на ногах. Они заглянули в ящик для жертвоприношений.
Тот был пуст, прежние жертвы исчезли. Теперь только корни с жадностью тянулись внутрь, их поверхность была розовой и липкой, как разорванная кожа. Камень ящика облепили мухи, и Сеп почувствовал, как в его сердце просыпается инстинкт добычи.
– Блиииииииииииииин… – повторил Аркл.
Сеп проследил за его взглядом и увидел белку – её голова была аккуратно разделена на две части, мозги выпирали, как пурпурный грецкий орех, а ободранная челюсть шевелилась. И каждое движение гнилой плоти спазмом отдавалось в зубе.
– Как это происходит? – спросил Аркл. – Сеп? Это фотосинтез?
Живот белки был разорван, кишки тянулись жёлто-коричневыми мешочками.
Сеп стиснул зубы и отвернулся. Шум становился всё громче.
– Нам нужно сделать это сейчас! – сказала Хэдли. Она бросила ручку в ящик и схватила Сепа за руку. – Лэмб!
Та смотрела в жертвенник, и её глаза покраснели от слёз.
– Так смотрела моя мама, когда сердилась. Раньше это меня бесило, но теперь… Я так скучаю по этому взгляду. Вот бы увидеть его ещё раз…
Хэдли посмотрела на Сепа, тот покачал головой.
– Что ты делаешь, Лэмб?
– Её глаза были закрыты, когда я приехала, и она уже больше никогда их не открывала. Я просто хочу, чтобы мама хоть раз меня увидела. Всё! Чтобы увидела меня… и знала, что я с ней.
Она сорвала с запястья платок и уронила его внутрь ящика.
– Боже, – ахнула Хэдли, – Лэмб, твой платок…
– Я отдаю всё, что имею! – крикнула та в ответ, подавила всхлип и взяла Хэдли за руку. – Даррен, ну же!
Аркл перевёл взгляд с одного на другого.
– Но…
– Давай!
Он перевернул пластиковый пакет, вытряхнул в ящик стрекоз. Сеп бросил в тёмные недра Чубакку, затем Мак добавил туда будильник и отступил.
Поднялся ветер, вихрями крутясь вокруг и развевая волосы. Ребята смотрели в тёмную пасть ящика, и тени поглощали их жертвы.
«Не сработает», – подумал Сеп.
– А теперь скажем слова! – велела Хэдли.
Сеп посмотрел на остальных и удивился – как до этого дошло, как они попали в это место, балансируя на грани хаоса.
Лэмб кивнула, и они хором заговорили:
– Никогда не приходить к ящику в одиночку.
Сеп почувствовал пальцы Хэдли в своих.
– Никогда не открывать его после захода солнца.
Сжал её руку и почувствовал, как Аркл делает то же самое с его ладонью.
– Никогда не забирать свою жертву.
Они расцепили руки.
Солнце пробивалось сквозь деревья, дыхание успокаивалось, и ящик неподвижно стоял у ног ребят.
Однако шум поднялся в ухе Сепа, и боль пронзила рот.
– Получилось? – спросил Аркл.
У белки за их спинами щёлкнула челюсть. Ребята повернулись; на краю поляны расступились листья, и из мрака выскочила крошечная оплавленная кукла с открытым ртом и зелёным сиянием в выпученных глазах.
Голос ящика сиреной взвыл в глухом ухе Сепа, и когда он хотел закричать, вороны сорвались с деревьев.
– БЕЖИМ! – заорала Лэмб, поскальзываясь на кучке мёртвой шерсти.
Кукла с невозможной скоростью ринулась вперёд, опрокинула Лэмб и принялась карабкаться по её телу.
Аркл закричал, врезал корпусом счётчика по лицу куклы, сбил ту на землю, а потом с силой опустил прибор на пластиковый череп.
– Я знал, что надо было его принести! – заявил Аркл, помогая Лэмб подняться.
– Только не слишком воображай, – пробормотала та и оттолкнула помощника, когда Сэди снова встала.
Ребята помчались по лесу; кукла топотала всего в футе позади них, пробиралась сквозь заросли.
Сеп никогда столько не бегал без остановки – в груди заныло, каждый удар сердца отдавался болью.
Вдруг Аркл повернул голову и резко пригнулся. Лэмб проследила за его взглядом и завопила. Хэдли, задыхаясь, споткнулась о мокрый камень. Мак с криком бросился ей на помощь.
А потом лес взорвался.
37. Чудо
Марио склонился над Мистером Милахом. Потыкал пузо ящерицы скальпелем, поднял и отпустил хвост.
Тот раздражённо хлестнул, словно обижаясь на столь бесцеремонное обращение.
Ветеринар собрал других животных и успокоил владельцев. Затем запер дверь и выключил свет.
– Крайне необычный случай, – произнёс он в диктофон, водя рукой по тонкому чешуйчатому тельцу. – Объект: Мистер Милах, игуана, одетая как Авраам Линкольн. С медицинской точки зрения мёртв, но реагирует на раздражители.
Он направил свет на стол и провёл рукой через луч, наблюдая, как тень раздражает нервы ящерицы и у неё подёргиваются ноги.
– Теменный глаз активен, хотя… – он проверил оранжевые глазные яблоки с большими и неподвижными зрачками, – расширение зрачков статично.
Марио отступил, положив руки на бёдра.
– Это чудо. Чудо. Просто игуана-Иисус.
Он оглянулся на вернувшегося на тележку Баркли.
– А это собака-Иисус.
Баркли был тёплым, с выпученными глазами, из его бездыханной пасти текла густая тёплая слюна. Марио направил свет на голову собаки.
– Объект: Баркли. Также фактически мёртв, но соскочил со стола и залез в шкаф, демонстрируя даже ещё более впечатляющие двигательные функции, чем Мистер Милах…
Челюсть игуаны шевельнулась, а пасть сомкнулась, как клешня.
– …и его глаза…
Точка зелёного света в глазу Баркли быстро разрослась до яркого сияния, и оно отразилось на скальпеле Марио.
– …они… – повторил ветеринар, глядя на пса.
Голова Баркли резко вскинулась, и, когда зубы собаки впились ему в руку, Марио услышал скрежет чешуи по стали и закричал.
38. Прощение
Из дробовика Роксбурга вились струйки кордита[6]. Позади егеря притаился бледный взмокший Дэниелс с опухшим багровым ухом. Маленький терьер зарычал, оскалив зубы.
«Дэниелс?» – удивился Сеп.
Он посмотрел на остальных ребят – те застыли от ужаса, не сводя глаз с дробовика. Сеп понимал, о чём все подумали, столкнувшись с этим перемазанным кровью татуированным дикарём: что он пытался убить Магуайр, а теперь держит их на мушке.
Но Роксбург стрелял не в них. Он застрелил куклу.
Более того, егерь не удивился её появлению.
– Так это вы дел натворили? – спросил Роксбург. Кожа на его лице была красной и толстой, глаза прятались за сломанным облезлым носом. Егерь прижимал к груди ещё одного терьера. Шея собаки безвольно болталась, и Сеп увидел, что мех пропитан кровью.
Он уставился на маленькую куклу. Теперь она походила на любую другую сломанную игрушку, ужасный свет исчез из её глаз.
– Говорите! – велел Роксбург, тыкая в ребят ружьём.
– Это не наша, – дрожащим голосом выпалила Лэмб.
Хэдли всхлипнула, затем быстро пшикнула в рот ингалятором.
– Это я и без вас знаю, – отрезал егерь, – но…
– Ты всё понял, Септик? – влез Дэниелс.
– Заткнись, – рявкнул на хулигана Роксбург. – Последний раз спрашиваю: это вы сейчас ходили на поляну?