– Как ты посмотрела на меня, когда я открыл дверь, я бы принёс свою маму в сумке, – ответил Том. – Это корешок от билета на школьный спектакль, тогда ставили «Гамлета».
Она быстро посмотрела на него.
– И ты его сохранил?
Он кивнул.
– Один из наших лучших моментов.
– Но мы даже не пошли на спектакль – отправились на пирс и выпили бутылку домашнего лимонада.
Том снова кивнул.
– Я о том и говорю.
Она улыбнулась ему и сжала его руку.
– Мы дарим это с любовью. Всё остальное испортила наша ссора. Мы нарушили нашу клятву – теперь же можем сделать всё как следует.
Морган вынул из кармана небольшой предмет и повертел его в руках.
– Прошу прощения, – сказал он. – Если бы я знал, что…
– Всё в порядке, – успокоила Эйлин, одарив его мягкой благодарной улыбкой. – Ты здесь. Всё сложилось, как и должно, – мы снова вместе, как раньше.
Шелли в туго обёрнутой вокруг головы мокрой шали наклонилась и бросила кардиган в недра ящика.
– Это одна из вещей, которые Эйлин принесла мне, когда наш дом затопило и моя одежда погибла. Я рада быть здесь со всеми вами и рада это показать. Я люблю вас всех. Мне жаль, что я забыла об этом.
Морган громко всхлипнул и закашлялся в ладони.
– Это булавка для шляпы, которую Лиззи дала мне, чтобы починить мой велосипед в тот раз, когда я упал, – сказал он, тяжело дыша. Затем наклонился и уронил булавку внутрь. Несколько ворон поднялись со своих насестов и порхали по поляне. – Вы мои лучшие друзья. Я рад это отдать.
Морган выпрямился, и Том хлопнул его по спине.
Лиззи крепко сжала свой свёрток сморщенными пальцами. Запавшие глаза, заключённые в чёрные круги, горели слезами, но лицо было твёрдым.
– Я поступила неправильно, – признала она. – Я никого не проклинаю. Я люблю свою тётю. Она приняла меня и заботилась обо мне. Я отдаю свой дар ради неё и ради вас. Это книга, которую Том дал мне, когда я сюда переехала, – она утешала меня одинокими ночами, за что я ему очень благодарна.
Том шагнул вперёд и закинул лопату себе на плечо.
– Дар во имя всех вас, – сказал он, бросая билет поверх остальных приношений, – и во имя всех, кто вам дорог, надеюсь, что они останутся невредимы до конца этой проклятой войны.
Тихий всхлип сорвался с губ Эйлин, она полезла в карман и достала вышитый крестиком платок. Дождь пролился на нити, расчертив картинку тёмными пятнами, и она прижала его к груди. Позади среди деревьев слышались шаги животных, и Эйлин почувствовала, как вокруг них просыпается ночной лес.
– Я делаю это ради вас, – сказала она, кладя платок внутрь и отступая к остальным, – и ради всех, кому это нужно. Если бы мы могли просто любить друг друга, может быть, всё было бы хорошо.
Они взялись за руки и сказали правила. Том задвинул крышку на место, и Лиззи сгорбилась. Морган обнял её мускулистой рукой, и она уткнулась лицом ему в бок.
Эйлин подняла глаза, глядя сквозь дождь, как вороны растворяются в ночном небе и блеск их ужасных глаз исчезает среди рассеянных там звёзд.
Том сжал её руку.
– Молодец, девочка, – тихо произнёс он.
Эйлин вдохнула свежий зелёный воздух и улыбнулась.
– Пойдём домой, – сказала она.
42. Связь
– Поторопись, Сеп! – крикнул Аркл, высунувшись из окна.
Грузовик спрятался за деревьями на краю парковки больницы, его покрытие было липким от сока и семян – и всё в царапинах от когтистых лап.
– Иду!
Сеп вскочил рядом с Арклом. В грузовике ещё сильнее воняло грибами, и он подумал, не растут ли они под ковром.
– Привет, Сеп, – сказал Мак, поворачиваясь на переднем сиденье.
– Привет, Мак. Ты в порядке?
Тот застенчиво улыбнулся.
– Ага. А ты?
– Тоже.
Они кивнули друг другу.
– Хорошая беседа, ребята, такая содержательная, – похвалил Аркл.
– Что сказала Сорока? – спросила Лэмб.
– Что нам нужно принести ещё одну жертву.
Лэмб кивнула и глубоко вздохнула.
– Я так и думала. В прошлый раз не сработало – мы что-то делали неправильно. Не могу поверить, что отдала мамин… и даже это не помогло!
Хэдли сжала её руку, и Лэмб покачала головой. Затем указала на Мака:
– Она говорила что-нибудь о том, почему с этим гадом ничего не случилось, хотя именно он открыл чёртов ящик?
Мак опустил голову.
– Вроде того, – ответил Сеп.
– И что же?
Сеп посмотрел на Мака, на печаль на его большом честном лице.
– Мы случайно отдали ящику то, что причиняло нам боль, или то, – он увидел, как глаза Лэмб вспыхнули, – что причинило нам боль в прошлом. Но Мак этого не сделал. Он остановил часы, потому что был так счастлив тем летом – просто счастлив, и ничего не вложил в жертву, кроме этого счастья. С ним ничего страшного не будет, – закончил он, когда Мак повернулся к нему со слезами на глазах, – потому что нечему происходить.
Мак потянулся, чтобы схватить Сепа за плечо, но остановился.
– Вот что сказала мне Магуайр: самое мощное наше оружие – это обет друг другу. Именно об этом говорил Роксбург, когда сказал, что надо провести ритуал «правильно». На сей раз мы должны принести жертвы друг другу. Магуайр сказала, что мы должны отдать ящику любовь. Так они и поступили в прошлый раз.
– И как мы «отдадим любовь»? – удивился Мак.
– Ну, дружище, – начал Аркл, – когда парень и ящик для жертвоприношений очень любят друг друга, иногда у них могут появиться…
– Заглохни, – оборвала Лэмб, вытирая костяшкой уголок глаза. – Но вообще Мак прав. Что это значит?
– Что мы должны отдать не просто какие-то вещи – и уж точно не те, что отмечены болью и грустью. Приношения должны быть связаны. С нами, с нашей дружбой.
Аркл быстро закивал.
– Ладно. Только я не знаю… вещь, что выражает любовь? В смысле, я могу положить в ящик один из своих носков, но…
– Да не к себе любовь! – воскликнул Сеп, а остальные скривились. – Вещь, что показывает, как ты любишь нас, своих друзей! Боже!
– Вот ты балда, – заметил Мак, хмуро глядя на Аркла.
Облака словно кулак сомкнулись над островом; последние отблески солнца подсвечивали их сердцевины пурпурно-оранжевым, и мир весь подобрался под водоворотом таящего в себе неизвестность неба.
– Значит, мы не сможем выполнить ритуал должным образом, если не будем настоящими друзьями? – уточнила Хэдли.
Сеп кивнул.
– Что ж, тогда нам крышка, – сказал Аркл. – Вы меня на дух не выносите.
– Неправда, – возразил Сеп. – Верно?
Повисла тишина.
– Что ж, это было неловко, – заметил Аркл, скривив нижнюю губу.
– Нет, как по мне… – начала Лэмб, глядя в окно, – иногда мне кажется, что ты… довольно забавный.
– Не понял, – переспросил Аркл, наклоняясь вперёд.
– Забавный, – неохотно повторила Лэмб.
– Ой. Спасибо. А ты хороша в лакроссе.
Она посмотрела на него.
– Я не играю в лакросс.
Аркл ударил себя по голове, затем вытащил зубную нить.
– Знаю, я имел в виду хоккей с шайбой – хоккей с мячом! Боже, у меня мозг протекает! Это всё ящик. Я…
– Мне, конечно, нравится этот разговор, – перебил Сеп, – но нам нужно убираться. Прямо сейчас.
– Почему? – спросил Мак.
– Потому что Барнаби стоит на капоте.
Они обернулись и увидели застывшего медведя – «ноги» врозь, «руки» согнуты в локтях. Игрушка явно готовилась напасть в любой момент. Её глаза ярко светились в тени деревьев, рот скривился в леденящей кровь улыбке.
– Блиииии… – закричал Аркл, а Лэмб включила передачу и вывернула на дорогу. Сеп схватился за ухо и взвыл, его гнилой зуб пронзила боль. Почтовый фургон в последнюю минуту успел убраться с их пути, угодил в канаву и яростно просигналил.
– …ииииииииииииии…
Барнаби схватился за дворники и вцепился своими пухлыми лапками в петли. Лэмб заложила вираж, пытаясь скинуть его с капота, но медведь держался.
– …ииииииииииииии…
– Уберите его! – крикнула Лэмб.
– Я? – сквозь зубы выдавил Сеп, держась за челюсть. – Что я могу сделать? Он явно не станет меня слушать!
– Не ты – Мак! Ударь его чем-нибудь!
– Не могу, – дрожа сказал побледневший Мак. – Не могу.
Лэмб закатила глаза.
– Боже! Держи руль!
Одним движением она схватила с пола хоккейную клюшку, открыла люк на крыше и встала. Барнаби поднял на неё сияющие глаза.
– …ииииииииииииии…
– Пока, медвежонок, – сказала Лэмб и врезала игрушке прямо по морде. Та улетела в деревья на обочине.
Лэмб рухнула обратно на сиденье, забрала руль из одеревеневших рук Мака и захлопнула люк, когда стая стрекоз обрушилась на машину и разбилась о лобовое стекло жёлто-чёрной вспышкой.
– …ииииииииииииии…
Они вырвались и несколько секунд ехали молча.
– Это было самое крутое зрелище в моей жизни, – заявил Аркл. Из его рта свисала зубная нить.
– Ага, – подтвердила Хэдли, – это было… круто.
Лэмб убрала волосы с глаз.
– Он вернётся. Теперь мы можем поехать ко мне домой? Мне нужно убрать этот грузовик с дороги – он уже поцарапан, и чем дольше мы едем, тем больше шансов, что нас заметят.
– Нет, – ответил Сеп, поглядывая назад через стекло, – вдруг Барнаби каким-то образом последовал за ними.
– Ты издеваешься? – крикнула Лэмб.
– Нам нужно в дом Роксбурга.
– Ни за что, дружище, – возразил Мак. – Он же псих.
– Ага, – сказал Аркл, возясь с зубной нитью, – в прошлый раз он нас чуть не пристрелил!
– Не стрелял он в нас! Магуайр сказала, нам нужна его помощь, и она права: он знает лес, и эта кукла, вероятно, убила бы нас, не окажись егерь поблизости. Так что при новом ритуале он нам понадобится.
Лэмб покачала головой, а Аркл принялся отчаянно работать нитью.
– Мне это не нравится. Я хочу вернуться на свою проклятую ферму и провести ритуал только с вами. Не доверяю я этому мужику.
Она ехала быстро – слишком быстро, подумал Сеп, – и мимоходом коснулась лица, переключая передачу.
– Послушайте, Магуайр сказала, он нам поможет, и мы должны попытаться добраться туда, пока ещё осталось немного дневного света – так что нужно идти прямо сейчас!