Аркл улыбнулся ему и на несколько секунд закрыл глаза.
– Спасибо, Септик.
Сеп посмотрел себе под ноги. На земле расплескалось тёмное пятно – от пыли жидкость стала липкой и густой.
– Это же кровь? – уточнил Сеп.
Аркл нагнулся почти к самой луже, потом оглянулся и уставился на Септембера мутным взглядом.
– Где?
Сеп посмотрел на пятно. Во мраке оно казалось почти чёрным.
– Не важно.
– Ой, смотри! – воскликнул Аркл. – Зверушка!
Дико улыбаясь, он подхватил с земли нечто вроде серой белки – только теперь мёртвой, красной и кишками наружу.
– Брось эту гадость! Иисусе!
– Ни за что! Оставлю её себе, – заявил Аркл, баюкая липкий комок.
Тёмные силуэты прыгали и порхали среди веток.
– Аркл, да она же наверняка заразная…
– Не смей всё сводить к науке! – крикнул тот и вдруг принялся танцевать, качаясь, словно балансировал на шарах для снукера. – Брось, Сеппи, расслабься. «Ма-му-ля, па-пу-ля растили меня…»
– Даррен, сейчас, в общем-то, не время танцевать, – неверным голосом напомнила Хэдли. Она подошла ближе к Сепу, и тот уловил её запах.
– Всегда есть время потанцевать, наша сильная и храбрая Молочная Девочка, – возразил Аркл с закрытыми глазами. – Меня захватил ритм. Слыхали, стрёмные деревья? Захватил!
– Аркл, – позвал Сеп, пытаясь угомонить друга. Шум ящика превратился в вой. – Почему бы нам просто…
– Боже, – ахнул Аркл, резко распахнув глаза. – Творится что-то плохое, да?
– Да, очень плохое! Поэтому нам нужно идти дальше.
Прямо над головой щёлкнула клювом ворона, и все посмотрели вверх.
– Почему их теперь четыре? – с опаской спросила Хэдли.
– И почему у одной грудная клетка вскрыта? – прибавила Лэмб.
Сепу казалось, у него сейчас расколется голова. Он жадно глотнул зловонного воздуха, и тот болью прострелил гнилой зуб.
Аркл испуганно кивал.
– Точно. Точно, точно, точно. Блин. Ладно, идём. – А потом рухнул на дерево как подкошенный.
– Даррен! – воскликнула Хэдли и упала на колени рядом с недвижным телом Аркла. – Что с ним такое?
– Это всё ящик, – пояснил Сеп. – Аркл весь день твердил, что у него мозги уплывают. Похоже, уплыли окончательно.
Лэмб потрогала шею Аркла, нащупывая пульс.
– С ним всё будет хорошо. Наверное. – Затем она коснулась плеча Хэдли. – Ты сама-то как? В порядке?
Та кивнула и медленно поднялась на ноги.
– Да. Просто хочу поскорее всё закончить.
– Я тоже, – поддержал Мак. – Хотите, я его понесу?
Аркл закашлялся, сел и улыбнулся. Из зубов торчала нить, а начёс помялся и опал.
– Сеп, ты как? – спросил он, словно только что проснулся. – Всё хорошо?
– Отлично, спасибо. Как себя чувствуешь? – поинтересовался Сеп, беря его за руку.
– Хорошо. Таааак хорошо – только не понимаю, почему гудит этот странный гул. Боже, а во рту-то как сухо. – Аркл согнулся и высунул длинный заострённый язык. – Газировка есть?
– Раздобудем, когда вернёмся. Уверен, что в порядке?
– Да… наверное… Но всё хорошо-хорошо-хорошо. Спасибо, Сеппи Сеп. Ты такой классный, знаешь?
– Заканчивайте, – вмешалась Лэмб. – К дому Роксбурга сюда.
Сеп отцепил от себя Аркла и оглянулся через плечо. Остальные уже стояли вместе.
– Идём, – сказал он, таща за собой Аркла.
И они пошли в лес. Ветер хлестал их всё сильнее, бил в нос вонью мертвечины и ерошил перья сидящих наверху ворон.
45. Розмари
Луна светила сквозь деревья, разбрасывая под ногами белые кружки. Облака над хижиной егеря были плоскими, цвета потускневшего серебра, а трава шевелилась, как колышущийся пруд.
Сеп отбросил волосы, когда те попали ему в глаза.
– Ты вроде предлагал прийти сюда засветло, – заметила Лэмб, нервно оглядываясь по сторонам.
– Может, ты ехала недостаточно быстро, – ответил Сеп, вздрагивая от шелеста листьев.
Аркл шёл на подгибающихся ногах, волочась вдоль изгороди и обнимая вывернутую наизнанку белку. Её мокрое и тяжёлое тельце висело в его руках, словно полотенце, вытащенное из стиральной машины.
– Господи, ты не можешь взять её с собой! – воскликнул Сеп.
– Я буду звать её Розмари, – сообщил он с блаженной улыбкой на лице.
– Я серьёзно, – взмолился Сеп.
– Ты не мой папаша, умник, – возразил Аркл, вздёрнув нос. – А может, я ещё бублик попрошу – и что?
– Аркл, ты не понимаешь, – настаивал Сеп. – Эта штука гнилая, и, вероятно, её убил ящик. Кто знает, что она может сделать?
– Думаешь, это тоже из-за ящика? – спросила Хэдли.
Сеп посмотрел на неё.
– А что ещё вывернуло бы животное наизнанку?
– Ну всё равно она моя, – заявил Аркл, отпрянув. – И я оставлю её насовсем, Септембер-Октобер-Новембер-Десембер.
Мак только головой покачал:
– Пусть носит.
– Идём, Розмари, – позвал Аркл, прижимая к груди блестящий комок. – А бублик мне всё-таки можно? Взаправду?
– Конечно, – ответил Сеп.
Их окружал ночной шёпот леса – скрип оседающих деревьев и шелест качающегося вереска. В хижине было темно, двери и окна закрыты.
Лэмб прикусила нижнюю губу изнутри.
– Что-то не так.
– Мы так далеко зашли. Мы должны…
– Сеп, мы пришли за помощью, но Роксбурга явно нет дома! Здесь слишком опасно, слишком темно, и мы слишком далеко от грузовика. Давай вернёмся.
Сеп посмотрел на домик. Очевидно, он был пуст. Но что-то не отпускало отсюда, как одежда, цепляющаяся за шип.
– Вдруг ему нужна наша помощь? – спросил Сеп. – Вдруг он лежит в луже крови и не может дотянуться до телефона?
– У него, наверное, даже телефона нет, – возразила Лэмб.
– Ну и разве я не прав? – сказал Септембер. – Если у него нет телефона, мы тем более должны ему помочь.
Она покачала головой:
– Это опасно, Сеп, не дури. Его нет дома. Бродит, наверное, по лесу, стреляет и плюётся.
– Мы с Розмари хотим к машине, – заявил Аркл.
– Ладно. Тогда я проверю, не там ли он, – сказал Сеп. – Кто со мной?
Аркл споткнулся; Мак его поймал и закинул себе на плечо.
– Отнесу-ка я его в машину. Если что-то случится, бежать с ним будет тяжело. Ты же нас догонишь?
– Ага. Управлюсь поскорее, – неуверенно пообещал Сеп.
Лэмб покачала головой и ушла за Арклом и Маком.
– Не пущу тебя в одиночку, – тревожно заявила Хэдли.
В груди Сепа затянулся узелок.
– Спасибо.
Он помог ей перелезть через лужу, задержал руку Хэдли на мгновение дольше, чем нужно, а затем они стояли в темноте, прислушиваясь к дыханию друг друга и всматриваясь в темноту. Хижина была квадратной и чёрной, её окружали пни.
– Если его действительно нет, то мы уйдём, хорошо? Обещаю, – сказал Сеп, – я просто чувствую, что с ним что-то случилось.
– Это так жутко, – призналась Хэдли. Её голос дрожал, и она придвинулась ближе.
– Что?
– Говорю, жутко это всё.
Сеп задел её руку.
– С тобой всё в порядке?
– Не совсем. Я чувствую слабость и головокружение, как будто из меня вытекает вся энергия.
– Это ящик; он изо всех сил пытается причинить нам вред. Магуайр сказала мне ещё кое-что: я был прав насчёт своего зуба, но он болит не от ворон, а от гнили.
– Что ты имеешь в виду?
– Ящик заставляет предметы разлагаться, именно так он распространяет своё влияние на мир – вспомни всех тех погибших животных и вонь от Барнаби. С моим зубом та же история: я вроде как ловлю частоту ящика, а зуб ловит сигнал через глухое ухо.
– Ты как будто жалеешь, что ел столько сладкого.
Сеп рассмеялся. Когда они подкрались к хижине, Хэдли взяла его за руку и спросила:
– А как ты оглох?
Он посмотрел на неё. Мрак превратил лицо Хэдли в плоскую маску, выделялись лишь глаза, ноздри и рот.
– Ты именно сейчас решила поинтересоваться?
– Я боюсь, – призналась она, тяжело сглотнув. – Расскажи мне что-то не про ящик.
Сеп поглядел на двери дома Роксбурга. Те почему-то были слегка приотрыты. Изнутри доносился слабый шум радио, будто оса внутри стеклянной банки билась.
– Когда я был маленьким, мама жила с одним парнем. Помню только, что он всё время на неё орал. Однажды так расшумелся, что я не выдержал и набил ухо землёй из сада.
– Так у тебя в ухе просто грязь? – шёпотом спросила Хэдли.
– Что? Нет! Просто инфекцию поймал.
– А.
Они беззвучно рассмеялись, и на секунду мир снова стал нормальным.
– Готова?
– Нет.
– Что ж, всё равно пошли, – сказал Сеп и бочком приблизился к крыльцу.
46. Отступление
Внутри хижины слабо сияло радио. Его бледный свет озарял поломанную мебель и отбрасывал длинные угловатые тени. На плите стояла кастрюля, на её бортик опиралась деревянная ложка. Сеп принюхался. И стены, и мебель были из кедра, но к сладковатому аромату смолы примешивались запахи повседневной жизни старика: табака, дыма, мокрой шерсти, грязных сапог и овощного супа.
А лес, что пролезал повсюду, точно туман, трогал предметы влажными зелёными пальцами.
– Гадость какая, – прошептала Хэдли. – Егеря тут нет. Наверное, он даже…
– Радио работает, – тихо возразил Сеп и подошёл к плите. – И кастрюля ещё тёплая. Что-то стряслось.
– Сеп! – зашипела Хэдли, таща его за футболку. – Ты же обещал, если его нет – мы уходим…
– Шш! – прервал её он, наклонив голову. Представил, как транзистор нащупывает в воздухе нужные частоты, закрыл глаза и попытался через зуб поймать сигнал ящика. – Ой.
– Что такое?
– Прислушайся. Слышишь?
Она затаила дыхание, и тишина наполнила её голову. Из темноты по ту сторону комнатушки донёсся едва уловимый звук – словно шелест сухого листа на ветру.
– Сеп! – прошептала Хэдли. – Уходим!
Он сжал её руку, затем на цыпочках пересёк комнату и перешагнул через стул, ступив прямиком в колодец кромешной тьмы. Его нога коснулась ковра, и Сеп выдохнул.
– Что ты делаешь? – прошептала Хэдли.
Сеп подошёл к радио и убавил громкость; его рука отбросила огромную тень в бледном свете дисплея. Хэдли зажала рот рукой.