Тут он глянул в лужу лунного света, что ярким пятном висела в тумане.
Труп Роксбурга шёл к ящику неуверенным, медленным, но неумолимым шагом, без остановки таща себя через узловатые корни леса.
Тело Сепа отказало. Кровь застыла в жилах, а лёгкие замерли. Сеп снова посмотрел вниз.
Ноги Роксбурга были сломаны и расколоты, из ступней торчали осколки костей: ступни вывернулись задом наперёд и с мягким чавканьем оставляли в грязи обратные следы.
Хэдли подавила крик, и Сеп начал пятиться так тихо, как только мог, миллиметр за миллиметром.
Они подошли к остальным, когда Роксбург достиг края лужи света и вошёл в тень деревьев.
– Вы его видели? – прошептал Сеп, хотя по лицам понял ответ.
– Чёрт возьми, – сказала Лэмб, практически выдыхая слова. – Что будем делать?
– Пойдём окружным путём, – ответил Сеп. Он задумался, сохранил ли егерь острый слух, превратившись в нежить, и добавил: – Тихо.
Хэдли кивнула, и ребята развернулись прочь.
Вжик!
Сеп увидел, как Аркл заново натягивает нить, но не успел схватить друга, как тот снова её потянул.
Вжик!
Изувеченное тело Роксбурга медленно повернулось к ним.
– Что? – спросил Аркл. – От этого мне становится легче – я помню, как чистить зубы нитью, даже если у меня в голове…
Лес взорвался жуткими криками и зелёным светом, зомби завопил – и ребята снова побежали. Конвульсии охватили тело Сепа, и он не знал, не мог представить, чем это всё может закончиться.
Они бежали сквозь заросли шипов, путались волосами в паутине и резали лица о свисающие когти деревьев, а тварь продолжала нагонять их, карабкаясь по земле на руках и коленях, и осколок леденца сверкал в мёртвом глазу.
Жужжащий вихрь стрекоз обрушился на ребят с деревьев, и что-то белое и опалённое плюхнулось на голову Хэдли. Она упала, схватившись за верёвочки. Комок окровавленного меха бросился в лицо Лэмб, и она отшатнулась, пытаясь отбиться. Мак сдёрнул с неё зеленоглазую тварь и швырнул ту об дерево, а потом и вовсе проткнул нежити голову.
Сеп побежал по ущелью – краю стометрового обрыва над скользкими скалами – и рухнул на колени.
Роксбург напал на него.
Кожу зомби залатал мех животных, на лице было слишком много глаз, и он пытался достать горло Сепа нечеловеческими зубами.
Аркл схватил тварь за куртку; зомби развернулся, упал и приземлился ему на лицо, покрытая мехом грудь распахнулась. Сеп пнул тварь и увидел, как тёмные, смолистые мешки лёгких старого егеря накрыли булькающий рот Аркла.
Когда Лэмб сорвала марионетку с лица Хэдли и бросила её в темноту, Роксбург снова прыгнул на Сепа. Мышцы зомби больше не были человеческими и не знали ни слабости, ни милосердия – только сокрушительный гнев. Зомби вцепился в Сепа, сжав его, точно челюсти стальной ловушки, и принялся толкать свою жертву к краю обрыва.
Сеп бил по осколку в глазу твари, пока не поранился, – а Роксбург теснил всё дальше, из его злобной пасти сочилась сернистая вода.
Внезапно ветка шарахнула зомби по голове, разорвав тому шею. Сеп беспорядочно пополз прочь от обрыва, а зомби упал в темноту, свет его глаз помигал и потух.
– Все живы? – спросил Сеп. Кровь сочилась из пустой десны, и он сглотнул.
– Нет, – ответила Лэмб, отбрасывая ветку, и обеими руками схватилась за глаз. Тот распух и приобрёл багровый оттенок. – Чёртова тварь мне чуть глазное яблоко не выдавила.
– А где Аркл?
– Мои лёгкие, – донёсся голос Аркла из ближайших кустов, – мои лёгкие…
Мака рвало у дерева. Его нога подгибалась, губа треснула, и из неё сочилась струйка крови.
– Хэдли? – позвал Сеп. – Хэдли!
Сначала он заметил блеск её туфель – она лежала среди гигантских корней, подвернув руку под спину, а на шее виднелись тонкие нити.
– Хэдли!
Сеп подбежал к ней, поднял её голову и положил себе на колени.
– Ты меня слышишь? – спросил он, прикоснувшись к её щеке. – Хэдли?
– Она такая бледная, – заметила Лэмб, упав на колени. – Почему она такая бледная?
– Ящик её убивает, – объяснил Сеп, прижимая пальцы к шее Хэдли. – Так было с тех пор, как он получил её кровь. Я не могу найти…
Пульс Хэдли слабо бился под кожей. Сеп заскрежетал зубами и втянул в рот ещё больше крови.
– Мы не должны были приводить её сюда.
– Но нам нужно было, чтобы она…
– Что ж, теперь придётся найти иной выход! – перебил Сеп. – Хэдли? Хэдли, ты меня слышишь?
Её глаза открылись и сфокусировались на Сепе. Он наклонился ближе.
– Почему ты так на меня смотришь? – спросила она.
Сеп чуть не рассмеялся от облегчения.
– Это помогает мне думать, – ответил он. Её глаза снова закрылись, и Сеп повернулся к остальным.
– У тебя кровь в зубах, – заметил Аркл. – Хочешь нить?
– Я пойду, – сказал Сеп и сглотнул.
– Ты о чём? Что собрался делать? – заволновалась Лэмб.
– Один пойду к ящику.
Лэмб покачала головой.
– Я тебе соврала про зеркала, – призналась она, обеими руками держа ладонь Хэдли. – Разбилось только одно – на мамином комоде. Тем утром настал мой черёд. На зеркале появилась огромная трещина… а когда я посмотрела в него, то выглядела точь-в-точь как мама. Я разбила остальные зеркала, все до единого. Я не могла… мне стоило тебе сознаться…
– Теперь уже не важно, – ответил Сеп, сжимая её плечо. – Я его убью.
– Сеп, нет! – воскликнул Мак. – Мы все пойдём, все вместе!
– Ты на ногах не стоишь! А Лэмб плохо видит. Хэдли без сознания…
– Я пойду, – вызвался Аркл, поднялся и тут же упал. – Или нет. Сеп, прости – я не могу встать.
– Как твои часы? – спросил Сеп Мака. – Всё ещё идут?
Тот кивнул.
– Значит, всё будет хорошо, верно?
– Держи, – сказал Мак, снимая часы и протягивая их Сепу. – Возьми их.
– Спасибо. – Сепу пришлось застегнуть ремешок на три дырочки туже, чем носил Мак.
– Подожди, Сеп, – выдохнула Хэдли, и её глаза заблестели.
Он наклонился и поцеловал её, прижался губами к её губам, чтобы она могла узнать его чувства и прочитать его мысли; почувствовал дыхание Хэдли во рту и позволил теплу наполнить его изнутри.
– Я скоро вернусь, – прошептал он.
Она кивнула и снова потеряла сознание.
Сеп вынул из кармана клочок бумаги и сунул ей в руку, а затем побежал в темноту.
– Ах, наш храбрец Сеп, – сказал Аркл. И его стошнило в кусты.
54. Жертвоприношение: 1986
Мчась по лесу, Сеп напрягал тугое ухо, пытаясь уловить шёпот ящика.
Ничего. Теперь, когда гнилой зуб исчез, больше не получалось найти ту испорченную частоту.
Он проклинал слепую тьму, не дающую ни малейшего намёка на грозящую впереди опасность, всматривался в каждую тень и ловил себя на том, что вновь переживает все свои негодования, прокручивает в голове мелочные, эгоистичные, одинокие мысли, которые так долго от себя скрывал. Сеп прислонился к дереву, закрыл глаза и постарался справиться с волной ненависти к себе; сосредоточился на том, как его пустой мир вновь наполнился голосами и смехом, на всём, что сделала для него мама, на тёплом свете дружбы, который ребята зажгли в его сердце; и подумал о Марио, своём большом друге. Всегда терпеливом. Всегда добром. Который всегда поддерживал Сепа – и погиб из-за гнева ящика, когда Сеп привёл Барнаби в операционную.
Он почувствовал, как воспоминания о Марио придают ему силы, и потянулся за диктофоном; босые ноги поскользнулись на гладком дереве.
Голос Марио, тихий, словно шёпот призрака сквозь дождь, наполнил здоровое ухо.
«…рога треснуты по основанию ножки. Шея кажется сломанной, это…»
Сеп отмотал дальше.
«…мёртвая черепаха, изувечена кошкой, глазное яблоко вырвано и отсутствует… скорее всего, съедено кошкой, которая тоже мертва… кишки черепахи…»
Он промотал вперёд, всего на секунду.
«…разорваны, почки болтаются из раны под панцирем, а все другие важные органы вырваны из…»
Сеп снова промотал вперёд, сквозь слёзы посмеиваясь над прямотой Марио, а затем нашёл то, что искал.
«…лучший друг, Септембер. Марио любит тебя. И он знает, что ты многого добьёшься, потому что умный и храбрый. Самый храбрый человек из всех, кого я знаю».
Сеп рыдал в ночи, перематывал кассету и проигрывал её снова и снова, когда перед ним открылось залитое лунным светом пространство поляны.
«…друг, Септембер. Марио любит тебя. И он знает, что ты многого добьёшься…»
«…Септембер. Марио любит тебя. И он знает, что ты…»
«…Марио любит тебя…»
– Я тоже тебя люблю, Марио, – сказал он вслух, поднял глаза и увидел столб тёмных облаков, закручивающийся в сторону ящика для жертвоприношений. И в крохотном просвете чистого ночного неба заметил комету – частичку далёкой магии, которую должен был наблюдать с крыши магазина чипсов, попивая чай со своим большим другом. Небесный камень безразлично мчался мимо всего этого хаоса.
Сеп глубоко вздохнул, почувствовал, как благодарность к Марио огнём горит в его груди, и перелез через упавшее бревно.
Барнаби выпрыгнул из пещеристого ствола, и Сеп упал, приземлившись в огромную лужу глубокой, скользкой грязи. Вилка молнии рассекла небо, осветив изорванное рогами ужасное лицо маленького медведя. Сбоку из головы торчала набивка. Барнаби понёсся на хозяина.
– Я знаю, кто ты теперь! – крикнул Сеп.
Яркие глаза Барнаби уставились на него, и Сеп понял, что смотрит в свою душу.
– Нет! Я знаю, что ты такое! – крикнул он снова. – Ты думаешь, что можешь причинить мне боль, но нет! Я владею тобой! Всем, что есть в тебе!
Он бросил камень. Барнаби пригнулся, закрыл глаза и без их света словно бы исчез.
Сеп с трудом поднялся на ноги и побежал в пустое пространство, где несколько мгновений назад стояла игрушка. Он вглядывался в темноту леса, в шевелящиеся листья и терновые кусты, ища любой намёк на движение.
– Я знаю, что ты здесь! – крикнул Сеп, ныряя под низкой веткой. – Я знаю всё, что в тебе, и не боюсь этого!