Когда накануне начала контрнаступления французская разведка доложила маршалу Фошу о таком «прогрессивном» методе пополнения ударной группировки, то он торжествующе потер руки и заявил своим генералам:
– Месье, Господь окончательно лишил бошей остатков разума и тем самым полностью предал их в наши руки. Теперь я точно уверен, что мы победим этого заносчивого баварского принца и отомстим проклятым пруссакам за унижение Седана[12].
В грядущем сражении, спланированном как классическая операция на окружение, маршал Фош и его британский коллега рассчитывали нанести поражение ослабленным фланговым германским армиям, после чего окружить и полностью уничтожить прорывающуюся к Руану ударную германскую группировку. От таких потерь, рассчитывали они, германская армия оправиться уже не сможет и, растратив все резервы, будет вынуждена отступать с одного рубежа на другой. Как говорится, победить не мытьем, так катанием.
В чистой войне на истощение Германская империя всегда будет проигрывающей стороной, ибо располагает значительно меньшими людскими и материальными ресурсами, чем ее противники, что на Западе, что на Востоке. Эффект концентрации войск на Западном фронте, полученный после выхода из войны Советской России и разгрома Италии, уже почти полностью закончился, в основном благодаря так называемой «Парижской бойне», которая за три месяца ожесточенных уличных боев уже успела затмить Верден.
Немцам казалось, что, взяв штурмом вражескую столицу, они автоматически станут победителями в войне. Но это оказалось не так. Целью боевых действий во время войны должен быть не захват территорий или политически значимых населенных пунктов. Целью боевых действий должно быть уничтожение вооруженной силы противника – без этого любые победы будут лишь временными успехами.
Так было в войне 1812 года, когда Наполеон взял Москву, но не сумел уничтожить армию Кутузова и потерпел поражение. Так было в 1870 году, когда Наполеон III проиграл войну еще в ходе приграничного сражения, потеряв в нем основные силы своей армии.
Страна была еще фактически не затронута врагом, но обученные солдаты закончились, а ополченцы были не в состоянии сражаться с численно превосходящей их регулярной армией. Как раз, переходя в контрнаступление под Руаном, Антанта и готовилась популярно объяснить это немцам. В данной ситуации Париж был неважен, он все равно уже был разрушен, а вот возможность окружить и вынудить к капитуляции крупную вражескую группировку стоила очень дорого. Что касается самого Парижа, то после войны французам будет проще перенести столицу в Орлеан или в другой крупный город, чем поднимать из руин свою столицу.
Утром 12 сентября у основания Руанского выступа, там, где германские войска после прорыва и последующих резекций в пользу ударной группировки были вытянуты в нитку, ударные группировки Антанты после короткой, но интенсивной артподготовки перешли в решительное наступление с обеих сторон выступа. Их задача – завязать горловину мешка, в котором оказалась штурмующая Руан 2-я германская армия под командованием генерала от кавалерии Георга фон дер Марвица. Англичане наступали от города Нешатель-ан-Бре, а французы – от городка Сен-Клэр, имея конечной целью узловую железнодорожную станцию и городок Сэркэ, на которой перекрещивались железные дороги Амьен-Руан и Дьепп-Бовэ.
Все было сделано по наилучшим германским рецептам. Едва только свежие пехотные дивизии (новозеландские – с английской стороны, и сиамские – с французской) неистовым натиском прорвали фронт, как с обеих сторон в прорыв была брошена механизированная кавалерия, опять же созданная по лучшим германским образцам. С английской стороны это были египетские и суданские кавалеристы в сопровождении полутора сотен пулеметных танков Марк-А «Уиппет» («Борзая»), а со стороны французской армии – алжирские, тунисские и марокканские головорезы, с ними – две сотни легких танков FT и полусотня средних «Сен-Шамонов».
Конечно, весь этот в основном пулеметный бронехлам не шел ни в какое сравнение с новыми германскими панцерами. Но у немцев в полосе прорыва бронетехники не было, а вот французские и английские танки имели место быть. Кроме того, так как наступление сил Антанты с обеих сторон шло вдоль железной дороги Дьепп – Бовэ, прорыв механизированной кавалерии поддерживали бронепоезда и железнодорожные артиллерийские транспортеры, вооруженные морскими орудиями, снятыми со старых броненосцев. Начиная эту операцию, генералы Антанты были уверены в своем полном успехе, ибо все было сделано в соответствии с лучшими мировыми, то есть немецкими образцами.
И эта уверенность их не подвела – конно-механизированные челюсти клацнули, как им это и было положено в еще не написанных учебниках по тактике танковых и механизированных войск. Благодаря тому, что французам надо было пройти по германским тылам всего восемнадцать километров, а англичанам и того меньше – шестнадцать, уже к полудню того же дня суданские и марокканские кавалеристы с двух сторон с диким улюлюканьем и криками «Аллах акбар» ворвались на узловую станцию Сэркэ. К тому моменту она была забита германскими эшелонами с военным имуществом и боеприпасами, двигавшимися к фронту, а также санитарными поездами, направлявшимися в противоположном направлении.
У марокканцев и суданцев понятие воинской дисциплины было очень приблизительным, и если своих неверных, служить которым они поклялись на Коране, они еще как-то терпели, то на всех остальных это терпение не распространялось. Вслед за захватом станции последовали всеобщий грабеж и неистовая резня, в которой погибли не только германские раненые, но и оказавшиеся в этот момент на станции военные и гражданские чины, а также и почти все население этого несчастного французского городка. При этом марокканцы, являвшиеся подданными Франции, свирепствовали ничуть не меньше суданцев, служивших Британии.
Успокаивать разошедшихся «детей дикой природы» пришлось экипажам подоспевших чуть позже английских и французских танков, расстрелявших из пулеметов самых непонятливых.
И вовремя, потому что командующий 2-й армией генерал от кавалерии Георг фон дер Марвиц развернул ударную пехотно-механизированную группировку, которая в районе городка Бюши готовилась к очередной попытке прорыва в Руан, и уже в три часа дня нанес деблокирующий удар в направлении станции Сэркэ.
Завязалось ожесточенное сражение, в ходе которого злосчастный городок несколько раз переходил из рук в руки и к исходу дня остался все-таки в германских руках. При этом ширина «коридора» не превышала одного километра, и он с легкостью простреливался насквозь не только полевой артиллерией, но даже из обычных винтовок и пулеметов. А незадолго до полуночи из ставки германского кайзера Вильгельма в Спа пришел категорический приказ немедленно сворачивать Руанскую операцию и выводить 2-ю армию на рубежи, с которых был начат прорыв на Руан. И делать это надо было немедленно, иначе для германской армии все могло закончиться весьма печально.
17 сентября 1918 года.
Германская империя.
Ставка верховного командования в Спа
Кайзер находился в мрачном, можно даже сказать, подавленном настроении. Второй рейх истекал кровью в жестокой борьбе, и казалось, что не было уже никакой возможности для того, чтобы привести германскую нацию к победе.
– Господа, – сказал он, – с прискорбием должен вам заявить, что я понял одну, очень важную вещь. Несмотря на все наши усилия, несмотря на героизм германских солдат, несмотря на то, что нам буквально подарили мир на Востоке, позволив сконцентрировать все наши усилия на Западном фронте, несмотря на то, что Советская Россия в обмен на промышленные товары снабжает нас продовольствием, хлопком, рудой и много чем еще, наше положение просто катастрофическое. Мы не в силах добиться решающей победы над Антантой, которая против одного доблестного германского солдата бросает двух, трех, четырех узкоглазых, желтокожих и чернокожих головорезов, которые одолевают немецкую доблесть, если не умением, то числом. Принц Леопольд Баварский докладывал мне, что наши солдаты уже устали их убивать, а они с остервенением лезут на наши позиции, как стадо баранов, да так, что в пулеметах закипает вода, а в лентах кончаются патроны…
– Ваше величество, – встрепенулся Эрих фон Фалькенхайн, – в битве за Руан нам удалось избежать самого худшего. Наши войска не были окружены и не капитулировали, как о том мечтал маршал Фош. Генералу Георгу фон дер Марвицу удалось вырваться из чуть было не захлопнувшейся мышеловки и вывести свои войска в полном порядке, причем они понесли незначительные потери…
Кайзер Вильгельм тяжело вздохнул и заговорил, постепенно распаляясь все больше и больше:
– Бойню за Сэркэ, Эрих, вы называете незначительными потерями? Мне уже доложили, что дивизия, удерживающая горловину, через которую выводились войска вашей армии, понесла потери до шестидесяти процентов личного состава, и если бы не поддержка бронепоездов и небольшого количества наших панцеров, то, наверное, она была бы полностью уничтожена. А ведь это был ландвер, старшие возраста, чуть ли не ветераны Седана. Молодежь в Германии кончилась, и теперь мы вынуждены бросать в бой стариков, и они дерутся как львы, погибая под натиском диких орд.
А все из-за чего? Из-за того, что мы сами не смогли правильно определить цели и задачи на летнюю кампанию восемнадцатого года. Проклятый Париж, как безжалостный молох, проглотил все наши накопленные резервы. Снаряды, которые выпускала германская промышленность, были истрачены на то, чтобы сровнять с землей этот всемирный вертеп разврата. Пятьдесят лет назад французы, разгромленные под Седаном и Мецем, покорно задрали лапки перед прусскими гренадерами! Так какого же черта сейчас они устроили в собственной столице еще один Верден?! За три месяца Парижского сражения мы понесли такие же потери, как и за все время сражения под Верденом. И не видно конца этой мясорубке!