Бесшумно соскользнув по скале, Леама спустилась на землю и вошла в ближайшие заросли. Ещё с вечера она тщательно исследовала и изучила окрестности, и теперь уверенно двигалась вокруг поляны, не рискуя споткнуться о камень или выступающий из земли корень, налететь на дерево или наступить на сухую ветку. К тому же, тренированное зрение помогало ей видеть даже в ночном сумраке. Она беззвучно продвигалась вперёд, высматривая потенциальную опасность.
Не пройдя и двух десятков шагов, Леама замерла, услышав впереди приглушенный шум. Кто-то осторожно, но неумело, крался ей навстречу. Скользнув к ближайшему дереву, девушка прижалась к стволу и стала ждать.
Крадущиеся шаги становились всё громче — незнакомец приближался. Леама уже слышала сдерживаемое дыхание и чуяла запах пота. Незнакомец боялся, а оттого сильно потел.
Когда он поравнялся с деревом, за которым пряталась виолка, Леама пропустила его мимо, а затем вышла и набросила на шею шнур-удавку. Натянув концы, начала душить. Мужчина — довольно высокий и сильный — захрипел и попытался освободиться, но девушка лишь сильнее затянула смертельную петлю, упёршись в спину коленом. Когда жертва ослабела от недостатка воздуха и обмякла, Леама, качнувшись в сторону, с силой ударила мужчину о ствол головой. Этого оказалось достаточно, чтобы незнакомец потерял сознание и свалился на землю.
Связав ему руки и ноги кожаным шнурком, с десяток висевших на её поясе специально для такого случая, девушка оставила его на месте и продолжила обход. Она продолжала идти по периметру, прислушиваясь к малейшим шорохам и всматриваясь в любую подозрительную тень. Она не знала, был ли чужак один, или их несколько, поэтому была готова к неожиданным встречам.
Её подозрения оправдались. Вскоре она наткнулась на второго незнакомца, сидевшего в засаде неподалеку от лошадей. Она его скорее учуяла по всё тому же неприятному и резкому запаху пота и давно не мытого тела, чем увидела или услышала. Присмотревшись, обратила внимание на неподвижный тёмный комок в тени густого кустарника. Приблизиться незаметно невозможно — вокруг рассыпаны сухие листья, и простиралось открытое пространство. Поэтому девушка сделала вперёд несколько больших быстрых шагов, а, когда незнакомец обернулся, ударила ногой, целясь в голову. Тот уклонился, но недостаточно быстро. Удар содрал кожу на лбу и отбросил его на землю. В тот же миг девушка прыгнула вперёд. Мужчина выставил вперёд руки, пытаясь защититься от невидимого врага, и шнур-удавка обвился вокруг его правого запястья. Резким рывком перевернув противника на живот, Леама захлестнула петлю вокруг его шеи, и, захватив вторую руку, вывернула её назад и скрутила вместе с первой.
Всё это происходило в абсолютной тишине, как и первый раз, лишь слышалось тяжёлое хриплое дыхание пленного.
Оставив и этого лежать на месте, Леама продолжила обход окрестностей, но больше никого не обнаружила. Тогда она вошла в пещеру и разбудила Яссу, доложив о происшествии.
Пленных выволокли на поляну, поближе к костру, и оставили прямо на земле в том состоянии, в котором они находились, отложив допрос до утра.
Утром, сдав дежурство напарнице, Леама решила взглянуть на пленников при свете дня. Теперь они не выглядели загадочно и опасно, как ночью. Просто двое оборванцев, грязные, обросшие, давно не мытые и не стираные, худые и голодные. Одному лет тридцать, второй не намного старше двадцати. Старший уже пришёл в себя, но выглядел неважно: бледный до синевы, губы трясутся, светлые глаза почти побелели от затаившегося в них ужаса. Даже смотреть противно. Второй выглядел спокойнее, несмотря на то, что лежал он в очень неудобной позе — шёлковый шнур сдавливал горло, затрудняя дыхание, и глубоко врезался в кожу, причиняя боль. Встретившись с холодным взглядом девушки, он не побледнел и не начал трястись от страха, как товарищ, а посмотрел в ответ с некоторым удивлением, даже любопытством.
Проснулись и вышли из пещеры Ильг и Ясса. Во время пути они как-то сблизились, возложив на себя охрану остальных во время сна, даже спали рядом, готовые вскочить по первой тревоге. После утреннего туалета виолка приблизилась к пленным и окинула их внимательным взглядом. Ильг, бросив на пленников один любопытный взгляд, начал собираться на охоту — он пообещал детям на завтрак свежего мяса кролика и печёных яиц.
Леама, тоже умытая и освежённая в прохладных струях ручья, приблизилась к сестре и спросила:
— Что с ними будет?
— Допросим и убьём, — ответила Ясса.
— Принца разбудим?
— Зачем? Вряд ли ему это интересно.
— Думаю, наш господин любит жестокие зрелища…
— Да, я это заметила, — усмехнулась Ясса. — Хорошо, допросим, а казним, когда проснётся принц.
Девушки говорили по-ассветски, и, судя по реакции старшего пленного, он их прекрасно понял, потому что ещё больше затрясся и даже тихонько заскулил.
— Начнём с этого, — ткнула Ясса ногой старшего пленного.
Леама схватила мужчину за шиворот и рывком подняла, поставив на колени.
— Давай, негодяй, рассказывай, кто такой и что делал ночью у нашего лагеря? — грозно произнесла Ясса по-илларийски.
— Я ни в чём не виноват, госпожа, я не виноват!.. — заскулил пленный, трясясь. — Это всё он! Это он предложил украсть лошадей!.. Так и сказал: «Пошли, украдем лошадей, будем ехать верхом, а не топтать ноги. Это не военный отряд, а какой-то богач с женщинами и детьми. Их охраняют бабы, просто смехота!». Он так и сказал: «бабы».
— Кто «он»?
— Он, — мотнул головой в сторону лежащего неподалеку товарища мужчина. — Он беглый каторжник, а я простой крестьянин… Говорили, в Ледеберге много дармовой земли, нет господ и поборов, а я, дурак, поверил и пошёл… — мужчина зарыдал, всхлипывая, как обиженный ребёнок. Леама даже поморщилась от презрения, глядя на него.
— Куда же вы направлялись, и зачем вам понадобились лошади?
— Я хотел вернуться в Илларию… Пешком идти долго и тяжело, а он сказал: идём, у них лошадей много, возьмём двух, не обеднеют…
— Значит, вы за нами следили?
— Я?! Нет! Упаси бог! Это всё он, этот мерзкий каторжник! И зачем я только с ним связался!..
— Ладно, идём к другому, — сказала Ясса и обратилась к Леаме по-виольски. — Что скажешь?
— Трус. На него даже противно смотреть… Думаю, он врёт. Говорит, что свободный крестьянин, а ведёт себя хуже забитого раба.
— Я тоже ненавижу трусов… Убей его!
— А принц?
— Проснётся принц, проснутся дети. Им ещё рано смотреть на такие зрелища.
— Ну, твоему сыну пора начинать обучение…
— Придёт его время.
По-видимому, пленный прочитал свой приговор в глазах виолок, потому что вдруг дико завыл и упал к ногам Яссы, пытаясь дотянуться до её сапог губами.
— Не убивайте меня, госпожа! Не убивайте!..
— Заткни его, пока он не разбудил детей, — презрительно приказала Ясса.
Леама схватила скулящего пленного за волосы, запрокинула голову и ударила по торчащему из худой шеи кадыку, сломав его. Вопли мгновенно прекратились, пленный захрипел и закашлял. Девушка зашла ему за спину, обхватила голову двумя руками и резко вывернула, сломав шейные позвонки. Бросив обмякшее тело, повернулась ко второму пленному, с ужасом взиравшему на эту сцену. Ясса подозвала двух рабов и приказала им унести труп подальше от лагеря.
Когда рабы ушли, унося мертвеца, Ясса грозно посмотрела на пленника сверху вниз. Леама поставила его на колени, едва не удавив, отчего тот мучительно закашлялся. Пришлось снять с него удавку, чтобы освободить горло, иначе он бы не смог говорить. Едва почувствовав относительную свободу, пленный тут же поднялся на ноги.
— На колени! — приказала девушка, толкнув его в спину.
— Зачем? — ответил парень по-ассветски. — Вы всё равно меня убьёте. Я хочу умереть стоя, как мужчина, а не на коленях, как раб.
— Лайсс! — усмехнулась Ясса. По-виольски это означало «смельчак». — Что скажешь в своё оправдание, малыш? Ты слышал наш разговор с твоим товарищем. Он сказал правду или соврал?
— Какое это имеет значение, если вы его всё равно прикончили? — дерзко ответил юноша, растирая онемевшие руки. — Допустим, он сказал правду, что из того? Да, это я предложил украсть лошадей, я называл вас бабами… Я следил за вами два дня. Я даже подумывал прикончить кого-нибудь из вас, чтобы забрать лошадь, но вы всегда были настороже… Встретив этого болвана, я предложил ему увести лошадей этой ночью, но нам не повезло…
— И каков был твой план?
— Сич должен был отвлечь часового, а я бы прокрался к лошадям и увёл парочку… Затем мы бы встретились в условленном месте.
— И ты, имея лошадей, ждал бы этого труса? — недоверчиво спросила Леама.
— Я беглый каторжник, но это не значит, что я нечестный человек, — гордо ответил пленник.
— За что же ты попал на каторгу?
— Пытался похитить наложницу у нашего графа…
Ясса засмеялась.
— Неужели, в вашем селении, не нашлось свободной девушки, согласной выйти за тебя?
— Я любил её…
— А теперь разлюбил?
— Граф её убил, как только узнал о нашей связи.
— Какая романтическая история… — усмехнулась Леама.
— И что нам с ним делать? — спросила Ясса по-виольски.
Сестра неопределённо пожала плечами.
— Принц потребует его смерти.
Леама промолчала.
— Я не сделал вам ничего плохого… — пробормотал парень, не поднимая глаз. — Вы можете отпустить меня, и я уйду…
— Мы в этом не уверены, — ответила Ясса. — Думаю, ты снова попытаешься увести лошадей, и возможно, у тебя получится. А у нас каждое животное на счету. Нам предстоит ещё долгий и трудный путь… Значит, нам придётся тебя убить — для нашего же блага.
Парень криво усмехнулся.
— Сколько себя помню, все желали моей смерти… Даже собственная мать выбросила меня на улицу сразу после рождения. Никто не спрашивал, хочу ли я жить, все только хотели моей смерти… Видимо такова моя судьба: сколько ни убегай от смерти — всё равно она тебя догонит.
Леама посмотрела на Яссу и произнесла по-виольски: