— Терпи… Это скоро пройдёт. Не падай духом. Ты скоро освободишься…
— Они убьют меня?
— Нет… Я не позволю им сделать это. Ты должна жить, прославляя моё и своё имя.
— Я хочу их крови, Госпожа!
— Всему своё время, дитя моё… Скоро, скоро они познают на себе ярость виолки… Жди…
Голос богини звучал всё тише, а образ таял и испарялся, как утренний туман, пока не исчез совсем.
— С кем это ты разговариваешь? — услышала она ненавистный мягкий голос. Оглянувшись, увидела капитана, стоящего позади.
— С мамочкой. Прощаюсь перед смертью.
— А ты собрался умирать?
— Вы же решили меня повесить.
— Ещё рано, малыш… Мы ещё не насладились сполна твоими муками. Сейчас мы поиграем с горячими железками, если ты не против.
— Делайте, что хотите, — равнодушно отвернулась девушка.
Капитан подал знак и подручные, сняв с девушки ошейник, потащили её к деревянным «воротам», где крестообразно распяли за руки и за ноги. Рядом горела жаровня, на которой раскалялись железные прутья. Раздетый по пояс мускулистый вальдо помешивал угли, чтобы они горели равномерно. Ясса старалась не смотреть в его сторону, но глаза сами возвращались к яркому блеску огня и наливающемуся краснотой металлу.
Палач приблизился и содрал зелёную форменную куртку, разрезав её на куски. Затем оторвал у рубашки рукава и вернулся к жаровне. Капитан взял одно из раскалённых клейм и приблизился к Яссе. Поднёс пылающий конец к лицу, и девушка ощутила исходивший от него жар. Она невольно отпрянула, и на губах Асобеля появилась довольная улыбка.
— Боишься? — спросил он.
— Мама меня учила, держаться подальше от огня и большой воды… — пробормотала Ясса, косясь на раскалённый металл.
— Посмотри на узор… Этим клеймом я помечаю своих лошадей и рабов.
— Вы хотите сделать меня рабом?
— Почему бы и нет? Ты такой весёлый и послушный… Идеальный раб.
— Попались бы вы мне в другое время и в другом месте, вы бы так не говорили…
— Шутник! — хмыкнул капитан. — Так, где тебя заклеймить: на лице или на теле?
— Думаю, не стоит портить такое красивое лицо, — пробормотала девушка. — Надеюсь, оно мне ещё пригодится…
— Согласен.
Капитан схватил Яссу за плечо сильными пальцами, сжал, словно клещами, и прижал раскалённый металл к оголённому предплечью. Зашипела сжигаемая плоть, в воздухе резко запахло палёным мясом, и руку девушки пронзила острая боль. Она рванулась в сторону, но верёвки и рука капитана крепко держали её. Сквозь, до боли, стиснутые зубы прорвался глухой стон.
— Славно, славно, молодец… — ласково проворковал капитан, словно успокаивая испуганное животное.
Он отбросил использованное клеймо и протянул руку за другим, которое услужливо подал ему палач.
— Ну вот, полдела сделано. А теперь я заклеймлю тебя с другой стороны, вдруг когда-нибудь я отрублю тебе эту руку?
Ясса не ответила. Стиснув зубы и закрыв глаза, она старалась сдержать рвущийся из груди стон, чтобы не показать перед этими ублюдками охватившую её слабость.
Острая боль пронзила другую руку. Ясса закусила до крови губу, стараясь не кричать.
— Да ты у нас герой! — насмешливо произнёс Асобель и одобрительно похлопал девушку по щеке.
Ясса открыла глаза и увидела, что капитан держит в руках огромное раскалённое клеймо. Она ужаснулась. Неужели этот изверг хочет сжечь её?
— Осталось совсем немного, малыш… Вот эта печать на грудь — и ты мой навеки!
Он кивнул палачу и тот, приблизившись к девушке, рванул за ворот сорочки, разрывая её пополам. Открылась тесная шёлковая безрукавка, под которой Ясса прятала грудь. Вальдо достал нож и легко вспорол её. И тут у него из горла вырвался невольный крик изумления. Отступив в сторону, он воскликнул, удивлённо глядя на капитана:
— Да это девка!
Капитан отбросил клеймо и наклонился вперёд, словно не веря своим глазам. Он раздвинул половинки безрукавки и внимательно осмотрел две очаровательные груди, колеблемые судорожным дыханием. Затем его взгляд медленно переместился наверх и встретился с яростным синим взглядом.
— Что тебя так удивило, ублюдок?! — прошипела виолка, словно рассерженная змея. — Никогда не видел женских грудей?
— Таких хорошеньких и в таком странном месте — нет… Так ты девушка?
— И что с того?
— Это многое меняет… Я не пытаю женщин. У меня для них иные методы, более мягкие и приятные…
— Тогда я не женщина. Я виолка, сержант королевских лесных мечников! Продолжай своё грязное дело, ты, вшивый трусливый вальдо! — Ясса с яростью рванулась, но верёвки крепко держали её. — Развяжи меня, и я покажу тебе, что значит настоящая женщина! Я выпью твою кровь, сдеру с тебя кожу и повешу твой труп на собственных внутренностях!
Капитан засмеялся.
— Горячая штучка! Я понимаю твою злость, но ты ведь сама виновата. Ты одурачила меня… Впрочем, как и капитана ди Юста. Старый пройдоха и не подозревает, кто командует его солдатами. Да он бы удавился, если бы узнал! Он ведь считает, что женщина может только стоять у очага и рожать детей.
Асобель вдруг перестал смеяться и его глаза задумчиво уставились на девушку.
— Клянусь зубами моей прабабушки, я устрою ему сюрприз… — пробормотал он, и, повернувшись, пошёл прочь. Вальдо разочарованно переговариваясь, разошлись. Ясса осталась одна, терзаемая болью и неудовлетворённой жаждой мести. Пока она была в образе мужчины, она и вела себя соответственно: сдержанно, рассудительно, возможно, даже, несколько трусливо. Но когда её тайна раскрылась, наружу вырвалась неистовая виолка — яростная и жестокая, мстительная и не терпящая унижений. Она рвалась в путах, пока не содрала кожу на запястьях, выкрикивая в адрес капитана грязные ругательства и оскорбления, проклиная его по-ассветски, по-виольски и по-илларийски. Но никто не обращал на бушующую девушку внимания, и постепенно она затихла, обессилено повиснув на верёвках.
Глава 8
Медленно тянулись минуты, складываясь в долгие часы. Ясса то впадала в забытьё, то её снова охватывала ярость.
Когда наступило утро, пришёл Асобель с жёсткой кожаной плетью в руках. Он окинул девушку ледяным взглядом и сказал:
— Я мог бы взять тебя, но я не сплю с оборотнями. Ты не мужчина, но ты и не женщина. Поэтому я отправлю тебя обратно к капитану ди Юсту. Но сначала я преподам тебе хороший урок. Такой, чтобы ты запомнила на всю жизнь… Это тебе и за обман, и за оскорбления, и за ругательства, которые я понял и которые не понял.
И он принялся хладнокровно и жестоко стегать. Свистела плётка, лопалась ткань и кожа, кровь ручьями текла по телу, капая на землю. Вокруг собрались любопытные и безмолвно смотрели на экзекуцию. Ясса терпела, сколько могла, сдерживая крик, пока не потеряла сознание. Лишь после этого капитан опустил плётку и отошёл от бесчувственного тела.
— Оденьте её и выбросьте за заставу, — приказал он.
На девушку напялили кое-как чью-то куртку, застегнули наперекосяк пуговицы и поволокли к заставе, где только что состоялась церемония обмена выкупа на графа, и где, неподалеку, ещё толпились мечники из взвода лейтенанта ди Стамера. Её сбросили, словно падаль, с оборонной стены, и она покатилась по крутому склону вниз, раня и разбивая и так израненное тело, и оставляя на камнях капли горячей виольской крови. Вслед ей прозвучал издевательский хохот, и кто-то крикнул:
— Вы забыли своего гонца, господа «зелёные»!
Падение девушки остановил камень, о который она ударилась с такой силой, что затрещали рёбра. Эта новая травма привела Яссу в чувство. К неподвижному телу устремились несколько человек. Но первым возле неё оказался Проныра, ординарец. Увидев бледного до желтизны, окровавленного командира, он испуганно ахнул.
— Господин сержант… — только и смог жалобно произнести юноша.
Ясса открыла глаза и прошептала:
— Я убью его… Я убью его…
— Он жив! — радостно сообщил Проныра подошедшему лейтенанту.
Взглянув на тело, ди Стамер коротко приказал:
— Носилки!
К ним подошёл граф. Ещё слегка бледный от перенесённого потрясения, но бодрый и радостный.
— Это тот смелый юноша, который рисковал ради меня? — спросил он.
— Да, это сержант ди Варис.
— Я запомню его имя, и при случае попрошу Его Величество достойно наградить смельчака… Я видел из темницы, как они издевались над ним.
— Мы тоже кое-то видели, — глухо ответил лейтенант.
Тем временем верный ординарец осторожно стирал с лица командира грязь, пыль и засохшую кровь смоченным шейным платком. Затем дал ему напиться из фляги. Немного придя в себя, Ясса прошептала:
— Графа отпустили?
— Да. Он здесь, рядом с вами, господин сержант.
Ясса повернула голову и увидела присевшего рядом графа Эртского.
— Я на свободе благодаря вашему мужеству, сержант, — сказал он. — Я не забуду этой услуги, клянусь!
— Я убью его… — прошептала девушка, закрывая глаза.
— Кого? — удивился граф.
— Капитана Асобеля… — ответила Ясса и потеряла сознание.
Она уже не чувствовала, как сильные и заботливые руки лейтенанта укладывали её на самодельные носилки, как её подняли и понесли, как привязали к двум стоящим рядом лошадям… В пути она несколько раз приходила в себя, но лишь на краткое время. Ещё раз она пришла в сознание во дворе крепости, когда носилки отвязывали от лошадей. Когда её собрались нести в госпиталь, она схватила стоявшего рядом Проныру за руку и прошептала:
— Домой… Неси меня домой…
— Но, господин сержант… — попытался было возразить юноша.
— Я сказал, неси меня домой! — в слабом голосе командира прорезались знакомые металлические нотки, проявлявшиеся, когда он сердился.
Проныра приказал носильщикам нести сержанта к казармам, где на втором этаже находились квартиры офицеров.
Когда они приблизились к зданию, навстречу выбежала встревоженная Анис. Увидев полумёртвого господина, девушка залилась слезами и, что-то мыча, бросилась ему на грудь. Ясса даже вскрикнула от боли и сердито оттолкнула рабыню.