Потом оба замерли над водой, созерцая свои странно похожие заостренные лица сумеречников.
– Ну вот, а ты спрашиваешь, кто ты, – примирительно сказал нерегиль.
– Я – верующая ашшаритка, а не какая-то сумеречная язычница, – гордо вздернула голову Айша, явно приходя в себя после полученного потрясения. – Лицо ничего не значит, я – смертная, и после смерти Всевышний заберет меня к себе!
Это было сказано еще и с вызовом. Тарег разозлился:
– Вот-вот, если ты продолжишь себя вести как тупая неграмотная ашшаритка, ты попадешь в свой сказочный рай раньше, чем думаешь!
– Хватит оскорблять меня!!! Убирайся прочь, кафир, неверная собака! – рявкнула Айша.
– Видения посещали тебя в этих комнатах? – невозмутимо поинтересовался нерегиль.
Мрачно помолчав, девушка все-таки снизошла до ответа:
– Нет.
– А в этом дворе?
– Нет.
– Я так и думал, – Тарег насмешливо улыбнулся, развернулся и направился к выходу.
Айша стояла и смотрела, как он уходит, сжимая и разжимая кулаки. И наконец решилась:
– Пожалуйста, научи меня.
Нерегиль замер у больших резных ворот, заплетенных ветвями плюща. Потом медленно развернулся к девушке:
– Чему какой-то там сумеречный язычник может научить верующую ашшаритку?
– Ты сказал, что меня не научили простым вещам, – тихо сказала Айша. – Вот им, к примеру, я бы… поучилась… с удовольствием… господин нерегиль.
– Да неужели? – Тарег зло прищурился.
А потом пересилил обиду и сказал:
– Ладно. Я тебя кое-чему научу. Но если ты начнешь оскорблять меня снова – я тут же повернусь и уйду. И еще: меня зовут Тарег. Тарег! Я надеюсь, что тебе будет под силу запомнить мое имя.
– Это мы еще посмотрим, чего я не запомню, а чего запомню, – мрачно пообещала Айша. – Я, например, помню сил-сила[60] всех трех суфийских орденов – с полными именами шейхов, между прочим.
– А вот насчет суфийских орденов нам имеет смысл поговорить подробнее, – вдруг очень серьезно откликнулся нерегиль и нахмурился.
– Проповедники замучили? – дернула плечом Айша.
– Да, – спокойно ответил Тарег. – И тебе будет любопытно узнать, что дервиши ордена Джамийа поносят не только меня. Я проехал через множество городов, и во многих из них слышал проповеди джамийитов. Они говорят, что халиф заключил договор с иблисом, призвав на помощь демона из западных краев. И теперь готовится вступить в брак с ведьмой, наполовину гулой, наполовину сумеречницей. Которая не способна зачать и выносить наследника, потому что на третью брачную ночь в их спальню явится шайтан и заберет обоих нечестивцев прямиком в ад. Узнаешь кого-нибудь, кроме меня, в описании?
– Узнаю, – мрачно ответила Айша. – А демона шайтан с собой приберет?
– Нет, демона еще предстоит убить праведным воинам. А потом на трон воссядет Махди, скрытый имам, и род праведных халифов восстановится.
– Аммар об этом знает?
– Еще как знает, – хищно усмехнулся Тарег. – Самое главное, что об этом знает Исхак ибн Худайр. А пока в городах и ханаках идут аресты, нам хорошо бы узнать, кто насылает на тебя эти видения.
Айша вытаращилась от изумления:
– Как?.. Разве это не… она?
– Она тебе может только сниться – и с этим пока ничего нельзя поделать, – жестко отозвался Тарег. – А вот от видений тебе вполне под силу избавиться.
И тут его снова разобрало, и нерегиль зашипел:
– А если бы тебя растили не как… курицу… у тебя бы их вообще не было!
– Немедленно прекрати меня оскорблять! – тут же заорала Айша и затопала босыми ногами.
А Тарег заорал в ответ:
– Я скакал день и ночь, чтобы увидеть – что?! Глупую девчонку, которая не умеет – о силы мира! – закрывать свой разум! Это непостижимо! Непостижимо!!! Ты бы еще… ходить на горшок не умела и… и… писалась бы в постель!!!
Айша быстро схватила с края фонтана кувшин и запустила им. Кувшин свистнул мимо уха Тарега – тот даже не отклонился в сторону. Долбанувшись о ворота, медь жалобно загудела.
Нерегиль скривился в насмешливой улыбке.
Айша вскинула палец и уткнула его в Тарега:
– Или ты меня начинаешь учить – или я сейчас же повернусь и уйду. Немедленно – открой – мне – секрет!
– Какой?
– Как магически закрывать разум!
Тарег мстительно прищурился:
– Открываю секрет. Чтобы магически защитить разум, тебе нужно сказать: я ничего и никого не хочу слышать, я закрыта от мира.
Девушка открыла рот. Закрыла его. Затем снова подняла палец в длинном, свешивающемся до самых костяшек рукаве:
– Хватит – надо мной – издеваться. Немедленно открывай секрет!
– А это и есть весь секрет, – непоколебимо отозвался Тарег. И, снова не сдержавшись, рявкнул: – Ну не курица?!
– …И что – и все?
Аммар смерил нерегиля недоверчивым взглядом. Тот лишь устало вздохнул – мол, сколько можно спрашивать одно и то же.
– И если она так будет говорить каждый вечер и каждое утро и молиться, у нее больше не будет никаких видений?
Тарик устало провел ладонью по лицу:
– Аммар. Это не аль-джабр, где дважды два – всегда четыре. Это человеческая душа. Она устроена, кстати, сложнее, чем думал ибн Сина. Ее может охватить паника – и тогда защита падет. Ее может покинуть доверие к Единому, подарившему нашим разумам природное свойство закрываться от вторжения, – и тогда защита падет. Но я не думаю, что твоей невесте это грозит. Она умная и способная девушка.
– А что ж ты… – зашипел Аммар.
– Она первая начала оскорблять меня! – взорвался нерегиль.
Аммар плюнул:
– Вы как огонь и порох, я буду держать вас подальше друг от друга. И смотри мне, самийа, – чтоб последний раз я видел ее из-за тебя в слезах. Ты понял меня?
Тарик надулся, как мышь на крупу.
– Ты понял меня?
В ответ пробурчалось что-то отдаленно похожее на «да».
– Вот, – удовлетворенно кивнул Аммар. – А не то смотри у меня – вода, мука, лепешки. Пара недель на кухне научат тебя вежливо разговаривать с госпожой.
Нерегиль лишь дернул плечом. И устало прислонился к теплой стене желтоватого песчаника.
Под окнами башни в громадном зеркале пруда лежало розово-фиолетовое закатное небо. Пальмы и магнолии качали листьями в вечернем ветерке. Вода шла легкой рябью, искажая силуэты пяти освещенных факелами арок входа. У пруда перекликались невольники, разносившие лампы и светильники. Под окнами булькал фонтан и угукала горлица – на одном из двух здоровенных кипарисов явно было гнездо.
– Ну что, давай? – с нетерпением напомнил Аммар о деле.
– А?.. – рассеянно отозвался нерегиль.
– Давай, говорю, – сердито понукнул его халиф. – Талисман давай. Для магического зеркала.
– Ах да, – Тарик встряхнул головой и отлепился от оконного проема.
И вытащил из рукава металлический позолоченный диск шириной не более половины ладони. Аммар с любопытством присмотрелся: по ободу кругляшка шла надпись размашистыми хвостатыми буквами сумеречников, потом следовали символы планет, а потом концентрическими кругами – еще две надписи.
– Что это? – блестя глазами, поинтересовался он у Тарика и ткнул пальцем в буквы.
– Да чушь, – дернул плечом нерегиль и брезгливо скривился – золоченый плоский круг, казалось, внушал ему неодолимое отвращение. – По краю – так вообще белиберда, якобы имена семи ветров власти. Дальше символы и имена планет – кстати, буквами Ауранна, но на ашшаритский манер: Зухал, Мустари, Миррих, Шамс, Зухра, Утарид, Камар…
– Ну а это?
– А это, – тут нерегиль скривился окончательно, как будто в рот ему выжали сок лимона, – якобы имена предержащих ангелов.
– А ты откуда знаешь, что это «якобы» имена? – фыркнул Аммар.
– Я с этими ангелами разговаривал. С детства, – отрезал нерегиль. – И уж имена их – и на нашем, и на их языке – знаю в точности и все до единого. Вот этой вот чуши – Каптиэль, Саткиэль, Анаэль и прочей белиберды – среди подлинных имен Сил мира нет.
Если бы не свидетельство Яхьи ибн Саида, халиф за такое бесстыжее хвастовство и богохульное кощунство приказал бы отдать самийа распорядителям наказаний – чтоб высекли и разом отучили позорить ашшаритское богословие. Но Яхья клятвенно заверил эмира верующих, что так оно и есть: нерегили взбунтовались не где-нибудь, а прямо в благословенном земном раю. Подняли мятеж, неверные свирепые собаки, против ангелов Всевышнего, против Властей и Престолов, живущих посреди благоухающих садов и белого винограда.
Вот народ, мрачно подумал Аммар и смерил Тарика строгим взглядом. Мало тебя еще наказали, собаку эдакую, выдав верующим ашшаритам головой, – и халиф с удовлетворением почувствовал себя орудием Божественной справедливости.
– А вдруг там эти имена люди услышали и все переиначили? – Аммар решил не сдаваться – тоже мне, избранный собеседник ангелов выискался.
– В стране моего детства никаких людей отродясь не было и никогда не будет, – отрезал Тарик и зло прищурился. – Только этой напасти нам не хватало.
– А если у вас там было все так прекрасно, то чего же вы оттуда выперлись и сюда, к нам, к людям, приперлись? – прищурился в свою очередь Аммар.
Тарик раскрыл было рот, но вдруг смешался – и закрыл рот. Халиф аш-Шарийа с удовлетворением кивнул – и взглядом приказал: мол, дальше рассказывай. Нерегиль зло прижал уши, но повиновался:
– Вот и все, больше ничего не написано.
– А чего ты тогда на него морщишься, будто тебе на ногу наступили?
– А вы его изготавливаете отвратительным способом – прокаливаете в семи истечениях человеческого тела: крови, семени, слюне, ушной сере, слезах, экскрементах и моче. Тьфу.
– Но ведь оно действует? – усмехнулся Аммар.
– Но не из-за того, что на него кто-то помочился, – процедил нерегиль.
Похоже, он начинал злиться не на шутку. Аммар решил заканчивать дергать своего ручного тигра за усы и задал последний вопрос:
– А из-за чего?
– Из-за того, что при изготовлении на кровь и пение заклинаний слетается… шайтан знает что. И дает зеркалу Силу, – мрачно ответил нерегиль.