ь полноценной и единовластной владычицей ее огромного наследства. Руководители ЦК партии союзных республик поощряли махровую русофобию. В Прибалтике на центральных улицах и площадях маршировали неонацисты, ветераны латышских, эстонских и литовских «Ваффен-СС». Горбачев метался, юлил, теряя контроль за властью и страной. Армия и верные присяге части МВД действовали по собственному усмотрению, на свой страх и риск, а осторожные чекисты сжигали секретные архивы. В Грузии, Армении и Азербайджане при прямом попустительстве партийных и государственных органов власти то и дело происходили захваты складов с оружием и постепенное вооружение все новых и новых отрядов боевиков. Через горные перевалы и тоннели это оружие везли на Северный Кавказ. Все шло к большой войне на юге России. Начальство уже созрело для преступления, а народ еще не был готов к наказанию.
Регулярные, но малопродуктивные посиделки Горбачева с Ельциным и другими руководителями республик Союза ССР подходили к логическому концу. Пора было подписывать Союзный договор — правовой документ, на основе которого можно было сохранить союзное государство при отказе от его прежней коммунистической идеологии. Его текст измусолили настолько, что непонятно было вообще, на чем будет держаться хрупкое единство «обновленного Советского Союза». Тем не менее мы надеялись, что это «хоть что-то» даст временной выигрыш сторонникам сохранения единой государственности.
Вечером 18 августа 1991 года я по просьбе Астафьева дописывал дома статью о нашей позиции по вопросу сохранения СССР. Как сейчас помню, она начиналась так: «То, о чем так долго говорили российские конституционные демократы, свершилось. Союзный договор подписан!» Но утром
19 августа все уже было не так. По телевизору показывали лишь балет «Лебединое озеро» и время от времени зачитывали текст обращения ГКЧП — Государственного комитета по чрезвычайному положению, созданного этой ночью группой высших руководителей СССР, заявивших о необходимости сохранения Союза. В Москву входили танки. Что с Ельциным, никто не знал. Вроде бы его видели у здания Верховного Совета. Говорили, что он зачитал с броневика текст какой-то прокламации. Другие утверждали, что он переоделся в женское платье и сбежал в Финляндию. В общем, весь этот переворот выглядел сущим фарсом.
Если бы в составе «путчистов» — членов ГКЧП — нашелся хоть один по-настоящему мужественный и последовательный человек, он бы не стал дразнить уставших от слабой власти людей вводом в столицу тяжелой военной техники. На самом деле никто всерьез и не верил в готовность ГКЧП применить ее против гражданского населения. А вот что нужно было сделать в первую очередь, так это, не дожидаясь утра, арестовать Ельцина и все более-менее дееспособное его окружение. Взять их тепленькими в постели и отправить в пижамах в Лефортовскую тюрьму. Отстранить от власти перепуганного Горбачева, глотавшего в крымском Форосе горсти валидола. Выступить с внятным призывом к нации, обратиться к ней за поддержкой действий власти по преодолению политического и экономического кризиса.
Да, общество желало как можно скорее избавиться от власти коммунистов, наивно полагая, что на смену им придет народная демократия, порядок и достаток. Тем не менее против уверенной в себе и авторитетной власти, имеющей четкий план вывода страны из смуты, ни один, даже самый отъявленный авантюрист, дергаться и бузить не стал бы. Но, как пел знаменитый русский бард Владимир Высоцкий, «настоящих буйных мало, вот и нету вожаков». Вместо того чтобы просчитать возможные и необходимые действия по наведению порядка, исправлению прежних ошибок, которые поставили СССР на край пропасти, ни на что не годные партийно-государственные трусы испугались собственной же тени.
В той ситуации, когда угроза уничтожения конституционного строя стала реальностью, любые шаги, вплоть до интернирования высших государственных руководителей СССР и РСФСР в лице Горбачева и Ельцина и нейтрализации наиболее агрессивных представителей их ближайшего окружения, не должны были считаться чрезмерными. Избирательное насилие, примененное к злостным врагам страны, даже если они и пробрались на высший этаж ее власти, было бы абсолютно оправданно. Никто бы не решился осудить крепких духом людей, взявших на себя всю ответственность за сохранение конституционного строя и гражданского мира, если бы их действия были последовательными, понятными народу и максимально жесткими в отношении конкретных высокопоставленных предателей и изменников.
Но в рядах руководства КПСС настоящих мужчин уже давно не было. Тех идейных коммунистов-романтиков, кто своим примером поднимал солдат в атаку, кто, будучи неисправимым идеалистом, действительно искренне верил в коммунистическую утопию и был готов отдать жизнь ради спасения Родины, в партийной номенклатуре Ельциных, Горбачевых и Шеварднадзе не значилось. Их задача была сохранить свою шкуру, они цеплялись за власть и подворовывали.
Будучи противником коммунистической идеологии, я тем не менее часто задавал себе вопрос, почему Советский Союз стал великой страной именно при Сталине, а после его смерти стал терять одну позицию за другой. Брежнев решил раскупорить северные сибирские запасы углеводородов
и начать продавать их в огромных объемах на Запад. Однако именно в этот период Советский Союз начал ускоренно деградировать. Лидирующие позиции в мире по продаже нефти и газа и высокие места, занимаемые нашими олигархами в рейтинге самых богатых людей мира, никогда не вернут России статус сверхдержавы. Даже скучающее в шахтах ядерное оружие не прибавит нам славы и уважения в мире. Так в чем же секрет успеха Сталина? Секрет один — Иосиф Сталин не давал коммунистической номенклатуре воровать. И это, пожалуй, главное достоинство эпохи его правления. Именно в этом следует искать объяснения его неугасающей популярности, особенно в наше время. Не хочу слыть политическим знахарем, но вот увидите: когда уйдут из жизни поколения тех, кто на своей шкуре испытал стальную хватку Сталина, когда умрут последние жертвы его репрессий, популярность этого советского кормчего достигнет своего максимума. Верно говорят: хочешь загубить одну жизнь — попадешь в тюрьму, загубишь миллионы — войдешь в память народа как великий вождь. До тех пор, пока человечеством управляют алчность и страх, так оно и будет.
Нет, я вовсе не из тех, для кого Сталин — это «наше все». Неужели для того, чтобы вывести в космос искусственный спутник и выиграть в самой страшной войне, необходимо физически перебить несколько миллионов политических оппонентов, а треть страны посадить в лагеря? Если бы над нашей страной большевики не устраивали своих экспериментов, а Сталин не кидал в тюрьмы всех, кто на него косо посмотрел, Россия смогла бы в своем развитии шагнуть еще дальше.
В августовском номере 2009 года международного ежемесячника «Совершенно секретно» я прочел интересную статью Владимира Воронова «Русские не сдаются», где автор описывает малоизвестные события Первой мировой войны. Позволю себе его процитировать:
«Армия Российской империи три года держала удар военной машины трех империй — Германской, Австро-Венгерской и Османской — на огромном фронте от Балтики до Черного моря. Царские генералы и их солдаты вглубь Отечества врага так и не пустили. Генералам приходилось отступать, но армия под их началом отходила дисциплинированно и организованно, только по приказу. Да и гражданское население старались на поругание врагу не оставлять, по возможности эвакуируя.
«Антинародный царский режим» не додумался репрессировать семьи попавших в плен, а «угнетенные народы» не спешили переходить на сторону врага целыми армиями. Пленные не записывались в легионы, чтобы с оружием в руках воевать против собственной страны, подобно тому как спустя четверть зека это сделали сотни тысяч красноармейцев. И на стороне кайзера не воевал миллион русских добровольцев, не было власовцев. В 1914-м никому и в страшном сне не могло присниться, чтобы казаки сражались в германских рядах».
Трудно не согласиться с автором этих строк. Да, я понимаю причины нынешней популярности Сталина, но не террор и репрессии являются двигателями прогресса и гарантиями победы. Да и победы в той самой страшной войне мы добились страшной ценой, потому и война была страшная.
Нельзя закатать народ в асфальт культа личности. Талант русского народа, его воля не были сломлены коммунизмом. Более того, русский народ переродил коммунизм, ассимилировал сталинский режим, приспособился к нему, насколько это вообще было возможно, а потому и добился многого — несмотря на сталинские порядки.
Нет, я совсем не склонен недооценивать ужасы сталинизма. Но то, что сейчас происходит с нашей «элитой общества», мне тоже совсем не нравится. Особенно это заметно на расстоянии или в разлуке с Родиной.
Недавно, приехав из Брюсселя в Москву в отпуск, я пригласил жену сходить в один популярный ресторан. И что же? Кроме разочарования, никакого послевкусия он мне не оставил. За соседними столиками сидели разные компании: две «не первой свежести» девицы-показушницы, шарившие по залу своими перекрашенными глазищами, группа вызывающе громко ржащих мужиков мафиозного вида, какой-то престарелый богатый педофил, с нетерпением наблюдавший, когда его спутница-школьница доест, наконец, итальянский десерт, парочка богемного вида педиков, нервно гладивших под столом друг другу коленки.
Во что мы превращаемся с нашей пресловутой Рублевкой на фоне совсем небогатой и не очень-то счастливой страны? Я бы вообще сменил старые названия этих шоссе. Предлагаю переименовать Рублево-Успенское, Подушкин-ское и Новорижское шоссе в «Рублево-Успешное», «Продаж-кинское» и «Нуворишское», или, как вариант, «Ну и воришское!». Приличные люди, которые в свое время обзавелись там загородным жильем, теперь стесняются признаваться в этом — в такой гадюшник превращается теперь район проживания нашей так называемой «элиты». И чем больше эту «элиту» и ее изощренные развлечения показывает наше телевидение, тем больше сталинистов становится в России.