А вот интересно, что бы по этому поводу сказал Кальтенбруннер?
– Ладно, веди к своим друзьям, – снисходительно прохрипел я.
Ю-гзерак подпрыгнул на своей единственной ноге и поскакал к небольшому овражку, наполовину засыпанному черепами. Хорошо хоть, не человеческими, а свиными, собачьими и змеиными.
Я остановил маллахула на самом краю и безуспешно зашарил глазами по округе, ища что-нибудь, к чему его можно было бы привязать.
– Я постерегу, господин мой, позвольте, позвольте ничтожному алуа оказать великому Лаларту хотя бы столь малую услугу! – подобострастно потянулся за поводьями Йот’урраки.
Что ж, пусть стережет. Я оставил зверя на попечение этого надзирателя и спрыгнул вниз. Там друг напротив друга стояли два утукку – ш’ар и ш’хида, огненный и ледяной. Они очень подозрительно следили за каждым моим движением. Хотя друг за другом следили еще подозрительнее.
Неудивительно, что эти двое подрались. Ш’ары и ш’хиды ненавидят друг друга, как и их стихии – огонь и лед. Первые похожи на склизких зеленых ящеров, покрытых колеблющимися языками пламени, и живут в огненных реках центрального и западного Лэнга. Вторые скорее напоминают насекомых, у них огромные челюсти, схожие с двумя ручными пилами, и они редко забредают за пределы Ледяного Царства.
И каждый из этих двоих в полтора раза крупнее меня.
– Ну так что у вас тут случилось? – скучающе осведомился я. – Давайте, излагайте, только побыстрее – я тороплюсь.
Утукку первым делом поклонились мне как можно ниже.
– Побыстрее, побыстрее! – вторично попросил я.
Утукку переглянулись, и огненный прогудел:
– Великий господин, дело наше в том, что…
И тут они одновременно бросились на меня.
Глава 18
На меня и раньше нападали. Причем неоднократно. Но раньше враг либо с самого начала был врагом и четко обозначал свои намерения (стрелял, кусался, душил, матерился), либо как-то предупреждал о них («Я имею честь атаковать вас, сэр мерзопакостный демон!»). А такого, чтобы мирно говорить, даже кланяться, а потом вдруг резко… нет, такого не было.
Поэтому в первое мгновение я слегка оторопел.
– Какой приятный сюрприз! – прохрипел я, рефлекторно отпрыгивая назад и выпуская когти. – Заметили, что я заскучал, и решили развлечь? Ну не стоило так утруждаться ради меня…
– Хватай!!! – хором проревели утукку, заходя слева и справа.
– Бей городских!!! – яростно прохрипел я, делая гигантский прыжок.
Очень жаль, что крылья все еще не работают. Будь они в целости, я разорвал бы этих двоих, как Тузик грелку. А так пришлось немного посложнее.
Ш’ар и ш’хида явно долго тренировались работать в паре – действовали они удивительно слаженно. Вот странно, а я-то думал, что огненные и ледяные утукку друг друга не переваривают.
Хотя правил без исключений не бывает.
Двое на одного – совершенно нечестно. По отношению к ним. Я побеждал с разгромным счетом – на меня таких утукку нужно штук десять по крайней мере. Тяжеловесный ш’ар постоянно источал пламя всей поверхностью кожи и пытался боднуть меня бронированным лбом. Более легкий ш’хида извергал из пасти потоки морозного воздуха, щелкал челюстями и молотил по воздуху зазубренными лапами, поставленными, как у богомола.
Тем не менее, их атаки даже не достигали цели. Прыжок, поворот, взмах всеми руками сразу, и одна из лап ш’хиды валяется на земле. Одновременно с этим хвостовое жало втыкается в подбрюшье ш’ара, где чешуйки помягче, и тот резко сбавляет в прыти. Бить в голову бесполезно – мозги у ш’аров не там, где у людей, а в грудной клетке. А голову ему можно просто отрубить – вряд ли даже заметит.
Еще один прыжок – гарцую на ш’аре, как дрессировщик на медведе. Огонь, струящийся по нему мутными волнами, меня ничуть не беспокоит. Вырываю клок мяса из затылка прямо зубами и одновременно полосую его всеми когтями слева и справа. Лягаюсь правой ногой, ударяя в челюсть подкравшегося сзади ш’хиду, тот отлетает назад. В спину бьет морозный поток, на рваных крыльях застывает налет инея. Но это пустяки, переживем.
Оставляю множество резаных ран в голове и грудине ш’ара, спрыгиваю с умирающего утукку и подкатываюсь под ш’хиду, на лету отрезая ему ноги – под его худосочным туловищем вполне достаточно места для свободного проезда. Оказавшись сзади, стреляю хвостом, отвлекая внимание, и плюю кислотой ему в спину. Прежде, чем он успевает обернуться, делаю еще один гигантский прыжок и двумя быстрыми движениями отпиливаю ему голову. Тело инсектоида бьется в судорогах, из перерубленной шеи бьет фонтан ледяной жидкости.
Их тела начинают мерцать – полумертвые демоны переходят в эфирную форму. Утукку чрезвычайно живучи – даже без головы они способны просуществовать еще несколько минут. А в эфирном плане они за несколько дней залижут раны – там я не смогу до них дотянуться.
– Лимуттикуну кима кутри литилли шами йе!!! – торопливо хриплю я.
Мерцание тут же гаснет – утукку возвращаются в телесное обличье. Слова, произнесенные мной, имеют силу приказа – я запер их в нынешних телах. У архидемонов есть свои преимущества – произнеси это хотя бы Эмблема, результата уже не воспоследует.
– Кто послал?!! – хриплю во все горло, тряся склизкую тушу ш’ара и ходульное тело ш’хиды. – Кто послал?!!
Безрезультатно – я слишком поторопился умертвить обоих. Ш’ар уже не дышит, его глаза тускнеют и покрываются мутной пленкой. Изрубленные лапы ш’хиды слабо подергиваются, челюсти на отрубленной голове недвижимы.
Передо мной два трупа.
– Что тут только что было? – задумчиво спросил я сам у себя.
– Нас заманили в засаду, – ответил Рабан.
– Похоже на то… а где этот одноглазо-одноруко-одноног?
Разумеется, Йот’урраки на месте уже не было. Думаю, он пустился наутек в тот же момент, как только я спустился в овраг. И маллахул пропал – алуа оказался еще и конокрадом.
Конечно, направление ясно указывало, в какую сторону они оба припустили, но толку-то? Крылья все еще свисают лоскутьями, а пешком маллахула догнать нелегко. Скорость у меня даже немного больше, но у него довольно приличная фора. И местность это воплощение проказы наверняка знает лучше.
С другой стороны…
Через долю секунды я уже летел по снегопеплу, мелькая всеми восемью конечностями. Из-под ступней и ладоней вылетали мелкие косточки.
– Виу-виу-виу-виу-виу-у-у-у!!! – хрипло орал я, безуспешно подражая милицейской сирене. – Спокойствие, только спокойствие! Сейчас я вас настигну, и вот тогда-то мы похохочем! Особенно я!
– Налево, патрон, направо, патрон, прямо, патрон, прыгай, патрон, тут яма, пригнись, патрон, тут ветка, врежь ему, патрон, нечего дорогу загораживать! – командовал Рабан, глядя сквозь мои глаза на дорогу и одновременно сверяясь с направлением. Я послушно поворачивал, прыгал, пригибался, сбивал с ног зазевавшихся демонов (подумаешь, всего-то двоих). Довольно трудно бежать, горланить всякую ерунду и еще одновременно следить за дорогой, так что это последнее я полностью переуступил Рабану.
Дорога пошла вверх – мы начали подниматься в гору. Впереди уже виднелся «М»-образный силуэт маллахула – сзади он почти полностью повторяет эту букву. На горбятнике у него торчал своего рода грибок – Йот’урраки. Он держался с огромным трудом – не так-то легко ездить верхом, имея только одну руку и одну ногу.
– Стой, конокрад! – захрипел я. – Вернись, я все прощу!
По-моему, он не поверил. Иначе с чего бы ему еще сильнее нахлестывать маллахула? Бедная лошадка сдавленно заклекотала – не будь у нее связан клюв, наверняка бы обернулась и откусила седоку пару пальцев. Маллахулы иногда так делают, если их разозлить.
– Ну, как хочешь! – рявкнул я, еще быстрее перебирая руками. – Сейчас догоню, люлей навешаю!
Еще немного сократили разрыв… еще чуть-чуть… еще малость… еще, еще, еще… Вот уже осталось всего несколько шагов… я делаю резкий прыжок!.. сбиваю алуа с горба животного, прыгаю сверху и начинаю работать когтями, взбивая его, как фарш в мясорубке.
– Говори, кто послал! – потребовал я, выпрямляясь во весь рост.
– Знаешь, патрон, по-моему, мы слегка перепутали последовательность, – осторожно заметил Рабан. – Тебе не кажется, что было бы умнее сначала спрашивать, а уж потом убивать?
– Оу, – озадаченно почесал затылок я. – Да. В самом деле. Как-то не подумал. Зарапортовался что-то…
Увы, передо мной лежал изуродованный труп. И привел его в это состояние я сам. Ну а что же вы хотите – ярость, горячка погони, демоническая жажда крови, бушующая в венах… Просто охотничий инстинкт – догнал дичь, сразу бей куда попало.
– А энгахов не учат разговаривать с мертвыми? – с затаенной надеждой спросил я. – Или еще как-нибудь…
Рабан промолчал. Но молчание получилось таким ехидным, что слов и не потребовалось.
Маллахул удалялся все больше и больше. Я лениво смотрел ему вслед, размышляя, догонять или плюнуть. В принципе, до Ирема осталось всего ничего, а там нетрудно разжиться новым верховым животным. Да и крылья уже частично окрепли – если задержаться в городе часиков на семь-восемь, дальше полечу своим ходом. Только вот куда – дальше?
Хотя об этом думать пока рано, побеседуем сначала с Пазузу, а там уж будем решать. И еще надо будет заглянуть в канцелярию – выяснить что-нибудь об этих троих надзирателях. Йот’урраки и… как зовут утукку?
– Эрангхо и Жрессар, – подсказал мой встроенный диктофон. – Это ты хорошо придумал, патрон. Надо узнать, в чьем полку эти трое. Так мы коня-то будем догонять?
– Да ну его! – махнул рукой я. – Пусть бежит на свободу, Спирит шестиногий…
Приятно было для разнообразия просто немного пройтись пешком. На своих двоих, как обычный человек. Я с удивлением обнаружил, что совершенно отвык от такого способа передвижения – я всегда или лечу, или бегу сломя голову, подпрыгивая, как обкуренная блоха. Не так высоко, конечно, но Сергея Бубку все равно заткну за пояс.
Причем безо всякого шеста.
С небес льется мертвенно-красный свет лун Лэнга. Суровые сизые тучи почти скрывают ту, что справа, но на ней это никак не отражается – лучи без труда пробиваются сквозь преграду. Я неторопливо перебираю ногами, беззаботно насвистывая «Смутное время».