Я отпустил лук и задумался над сказанным. А этот аббат – неглупый мужик…
Надо будет запомнить.
Глава 17
Ну вот мы уже и в Богемии. Половина путешествия осталась позади. Жаль только, что другая половина по-прежнему впереди.
Для разнообразия сделали остановку в придорожном трактире. Как показали сутки, проведенные в бенедиктинском монастыре, маскировка у меня вполне приемлемая. На люди выводить можно. Если не снимать капюшон и не слишком размахивать руками, никто ничего не замечает.
Название трактира мне понравилось с первого взгляда. «Пять видов любви». Я сразу подумал, что будет стриптиз. Или еще какие-нибудь сомнительные развлечения. И кто бы на моем месте подумал иначе?
Однако ничего такого не оказалось. Внутри нас встретили исключительно хмурые пропитые мужики. Девушка одна-единственная – хозяйская дочка, работающая здесь официанткой.
Строгий батя так и зыркает орлиным взглядом – не пристают ли к дочурке проклятые алкаши? Но они не пристают. Даже местная пьянь не зарится на бедную девушку. Вылитая Катя Пушкарева, ну просто вылитая. Разве что без очков, зато с кроличьими зубами. Почти как у нашего пана Зовесимы.
Как выяснилось, название трактира подразумевает другие пять видов любви. Совсем не те, которые первыми приходят на ум любому нормальному человеку или яцхену. Эти пять видов – любовь к Богу, к родине, к королю, к друзьям и к выпивке.
Прикольно, конечно, но лично я остался разочарованным. Сплошное кидалово, куда ни плюнь.
Не знаю, как здесь с качеством спиртных напитков. Как уже говорилось, у меня сложные отношения с алкоголем, да и вкусов я почти не различаю. Но судя по кислой роже кардинала – так себе бражка. Что-то вроде табуретовки.
Развлечений тоже никаких не предусмотрено. Заходят в этот трактирчик в основном лесорубы и угольщики. Им культурный досуг неинтересен – нажраться бы как следует после трудового дня. Разве что в кости кое-где играют. Цеймурд, вон, уже присоединился к одной такой компании – гоблинов в здешних лесах хватает, и люди от них рыло не воротят.
Единственная потеха в этом трактире – вусмерть пьяный трубадур. Бренчит и бренчит, поет и поет. Очень громко поет. Но зато очень плохо. Ну просто невероятно плохо. Мне, обладателю тонкого музыкального слуха, невыносимо слушать подобное издевательство над музыкой.
– Да когда же он наконец заткнется?! – не выдержав, прохрипел я, отрываясь от ужина.
– Этот парень оченно любит музыкусь, святой отец, – спокойно ответил трактирщик, протирая грязную кружку еще более грязной тряпкой. – Он будет петь и играть, покась не помрет. И ждать уже недолгось.
– А он что, чем-то болен? – смутился я.
– Да ничем. Просто не все здесь обладают монашеским смирением, так и вота. По моим думовеньям, где-тось куплетов через парусь… ну вот ужесь и началось.
Несколько крепких мужиков почти одновременно поднялись из-за столов. Трубадура вежливо угомонили кулаками по почкам, бережно вынесли за дверь и аккуратно положили у стеночки. Рядом пристроили и его инструмент. Ломать почему-то не стали.
А зря, на мой взгляд. Упущение.
– И вот так каждый раз… – вздохнул трактирщик.
Я наконец наелся. Трактирщик уважительно посмотрел на стопку грязных мисок и утер пот со лба. Бедный мужик сбился с ног, таская мне добавку за добавкой.
Поерзав на табурете и убедившись, что хвост ниоткуда не высовывается, я зашарил глазами по темному помещению, выглядывая наших. Слуги благопристойно ужинают за отдельным столом. Там же и пан Зовесима – его, как обычно, не видно и не слышно. Цеймурд по-прежнему играет в кости.
Аурэлиэль сидит напротив меня. Как всегда, с кислой миной. Вначале она пыталась обучать меня правильному поведению за ужином, но обстановка не очень-то располагает. Жратва простая и грубая, столовые приборы самые примитивные. Кругом грязь. Тараканы ползают прямо между тарелок.
Сама эльфийка вообще не решается что-либо здесь есть – только морщится и кривится, бросая кругом взгляды, полные отвращения. От меня далеко не отходит – уж очень сально на нее посматривают некоторые алкаши.
У этой эльфийской магии есть и неприятные стороны, если вдуматься. Видели бы эти простые богемские парни, как Аурэлиэль выглядит на самом деле, без гипнотической дымки… черта с два бы они так пялились. У нее вторичные половые признаки нулевого размера. И мордочка какая-то лисья.
Хотя на чей вкус, конечно…
Кардинала я заметил не сразу. Потом все-таки разглядел – наш святой отец сидит за столом в компании самых звероподобных здешних клиентов. У всех огромные кружки, и все напряженно молчат, таращась друг на друга.
– Это что у них? – задумчиво спросил я.
– Соревнование, – презрительно ответила Аурэлиэль. – Эти бескультурные мужланы соревнуются в умении потреблять хмельное. Тот, кто последним остается на ногах, забирает все деньги.
Я хмыкнул, с новым интересом разглядывая происходящее. Несколько парней уже валяются под столом, не пройдя даже отборочного тура. А вот кардинал пока держится. Выпить он горазд, это я еще с королевской свадьбы помню.
Еще один выбыл. Правда, не упал, а только свесил башку и принялся поливать рвотой собственные колени.
– Йозеф! – окликнули его. – Йозеф, тебе дальше наливать?
Йозеф чуть приподнял голову, окинул собутыльников мутным взглядом и кое-как выговорил:
– Буэ-э-э-э-э-э!.. Только не полную!
Произнеся это, он все-таки свалился со стула.
Кардинал сделал последний глоток, утирая льющиеся по бороде струйки, и что есть мочи шарахнул кружкой об стол. По изъеденной жучками доске пробежала трещина, бронзовая кружка чуть-чуть сплющилась.
Кроме нашего святого отца в состязании остались только двое – здоровенный лесоруб с плечами-воротами и довольно щуплый паренек с хитреньким личиком. Но вот свалился бездыханным и лесоруб. Кардинал довольно крякнул, с некоторым подозрением рассматривая последнего противника. Тот совсем не выглядит завзятым пропойцей, но каким-то образом умудряется на равных соперничать с нашим экс-атаманом разбойничьей шайки.
Я напряг направление, сканируя пространство. И расплылся в понимающей улыбке.
Ну хорошо, не в улыбке, а в оскале. Улыбаться по-настоящему я не могу, ибо строение пасти не позволяет. Но какая разница, в конце-то концов?
– Падре!.. – прохрипел я, не вставая с места. – Падре, вы этому чмошнику в кружку загляните!..
Щуплый вздрогнул и задергался, как придавленная крыса. Кардинал, с трудом разобравший мои слова сквозь хмель, пару секунд недоуменно моргал… а потом до него дошло. Он приподнялся над столом и схватил последнего соперника за грудки. Тот по-заячьи заверещал, роняя кружку.
Из нее потекла чистая родниковая вода.
Зрители, собравшиеся вокруг стола, рассерженно загомонили. Похоже, этот хитрюга уже не раз выигрывал подобным образом. Кардинал на глазах побагровел, размахнулся и прорычал:
– Напился?! Закуси моим кулаком, грешник!..
Щуплый отлетел назад. Удар у нашего святого отца пушечный – как врежет, так и дух долой. Несчастный жулик сполз по стеночке и отрубился.
Вполне удовлетворенный, дю Шевуа сгреб в карман рясы выигранные монеты и опустил голову на стол. Зрители же отправились разбираться с трактирщиком. Самогонку-то участникам соревнования наливает именно он, так что замешан стопроцентно.
К нашему столу вернулся Цеймурд. Кажется, игра в кости подошла к концу. Или у него просто кончились деньги – судя по кислой роже, сегодня удача гоблину не улыбнулась.
– Не пофартило? – посочувствовал я.
Цеймурд что-то невнятно пробурчал, отводя взгляд.
– Гы-гы, – оскалился я. – Очень злобная старуха – невезуха, невезуха…
– Я постоянно замечаю, что ты произносишь какие-то непонятные словеса, – задумалась Аурэлиэль. – Иногда даже рифмованные. Что они означают?
– Да ничего. Поговорки. Присловицы. Стишки всякие дурацкие. Так, фигня.
– Фиг… ня?.. Что такое фиг… ня?..
– Не някай. Фигня – она и есть фигня. Бессмыслица. Хармс, например, очень здорово всякую фигню городил.
– Хармс?..
– Угу. Хармс. Или Маяковский. Как там у него было… во, вспомнил. Стихи. Я достаю из широких штанин [цензура] длиннее пожарного шланга! Смотрите, завидуйте – я гражданин! А не какая-нибудь гражданка!
– И что все это означает?
– Да ничего. Фигня. Просто по приколу. У меня в башке много всякой хренотени сидит.
– Да, это я уже успела понять. Но я надеюсь, твоих умственных способностей все же достанет для повторения пройденного. Если не ошибаюсь, вчера мы обучались тому, как правильно вести себя в благородном обществе. Ты все помнишь?
Я неопределенно дернул плечами. Большую часть вчерашнего урока я благополучно пропустил мимо ушей.
– Возьмем условную ситуацию, – вытянула над столом руку Аурэлиэль. – Представь, что ты знакомишься с благородной дамой. Дама протягивает тебе руку ладонью вниз. Твои действия?..
Я на миг задумался, а потом осторожно пожал эльфийке руку. Та устало вздохнула и покачала головой.
– Нет, нет и еще раз нет. Приветствовать даму рукопожатием – крайне дурной тон. Ты должен ее поцеловать.
– А в щеку или в губы?
– Не саму даму! Ее руку! Тыльную сторону ладони. Причем поцеловать как можно деликатнее, лишь чуть коснувшись губами кожи. Ни в коем случае не задерживай губы дольше необходимого – иначе это может быть расценено как флирт. Понятно?
– Угу. Понятно. Так мне что, поцеловать тебе руку? – с готовностью подался вперед я.
Аурэлиэль нервно посмотрела на мою стозубую ухмылку и резко отодвинула стул назад, пряча руку за спину.
– Пожалуй, эту часть мы временно пропустим, – поджала губы эльфийка. – Перейдем к тому, как правильно приветствовать благородного кавалера.
Бочком-бочком в дверь протиснулся оборванный мальчишка. Трактирщик, занятый уговорами оставить его лицо в покое, не обратил на пацана никакого внимания. А тот пару секунд постоял, нерешительно оглядывая прогнившие дубовые балки, обшарпанные стены, грязный потолок, грубо сколоченные столы и прочий интерьер, а затем шагнул к кардиналу.