– А сколько лет-то детишкам? – из вежливости спросил я.
– Сыновьям – восемнадцать и четырнадцать, дочерям – шестнадцать и тринадцать. У старшего сына подрастают двое детей, у старшей дочери недавно родился первенец. Младшая тоже скоро должна порадовать – четвертый месяц уж, как понесла. Думаю, к концу лета ощенится.
Вот оно как. У них и беременность протекает раза в полтора быстрее, чем у людей. Оно логично, конечно.
Только чего это он так грубо о собственной дочери? «Понесла», «ощенится»… прямо как о собаке. Или у гоблинов так принято?
Не буду спрашивать, больно уж тема скользкая.
– Ариэль, а ты замужем? – скучающе спросил я.
– Нет, – как-то странно сузила глаза эльфийка. – И задавать такие вопросы в лоб – некультурно.
– А чего не замужем? Не берет никто?
– Твой язык грязен, как гоблинская подошва.
– У меня чистые, – забеспокоился Цеймурд, осматривая ноги.
– Это просто такое расхожее выражение. Простите, пан Цеймурд, я не желала вас обидеть.
– Ну ладно, если вдруг соберешься замуж – бери меня в подружки невесты, – рассеянно предложил я, колупая стекло пальцем. До меня неожиданно дошло, что последние несколько минут за окном подозрительно темновато. А ведь до вечера еще далеко.
Оказалось, что мы как-то очень незаметно въехали в лес. И не просто какой-то там лесок, а настоящий дремучий бор. Исполинские дубы – даже не столетние, а тысячелетние. В Беловежской пуще такие изредка встречаются.
Но тут – не изредка. Каждый из этих лесных великанов можно обнести заборчиком и поставить табличку – «Исторический памятник, охраняется государством». Боюсь даже представить, сколько этим колоссам лет.
– Божелесье, – тихо произнесла Аурэлиэль, глядя в окно. – Извечный оплот Народа.
– Это мы что, уже в землях эльфов? – уточнил я.
– Да. Сам не видишь?
И верно, мог бы догадаться. На территориях людей таких дубрав не встретишь. Если амазонская сельва – «легкие планеты», то эльфийское божелесье – «легкие Европы».
– Патрон, «легкие планеты» – это скорее как раз леса умеренной зоны, – заметил Рабан. – Российские и канадские прежде всего. А тропические так называть неверно.
– Это почему еще?
– Понимаешь, тропические леса, конечно, производят очень много кислорода, но одновременно с этим еще и постоянно разлагают органические вещества. В результате весь углекислый газ они сами же и возвращают обратно в атмосферу. Плюс еще и дополнительный кислород при этом потребляется. Так что называть амазонскую сельву «легкими планеты» – это просто широко распространенное заблуждение. От сибирской тайги в этом смысле пользы гораздо больше.
– Я мало что понял, но тебе верю на слово, – лениво согласился я.
Напрягаю направление, сканируя окрестности. Удается это не так-то просто – здесь в воздухе словно висит какая-то дымка. Направление работает с перебоями, информация поступает в сильном искажении. Как будто повязку на глаза надели.
Дорога причудливо петляет меж деревьев. Кони перебирают ногами медленно, с явной настороженностью. Домашние животные, прирученные людьми на заре времен, они чувствуют себя не в своей тарелке в этом царстве дикой природы. В эльфийской богороще куда естественнее смотрится единорог, чем запряженная лошадьми карета.
Единорог. Не веря своим глазам, я уставился в прогал между гигантскими дубами. Как в воду глядел – там и в самом деле виднеется самый настоящий единорог. Белоснежный красавец, похожий на тонконогого жеребца с ослиным хвостом и витым рогом во лбу. На нас смотрит без малейшего страха, однако на контакт явно идти не собирается.
– Единороги говорящие? – задал вопрос в никуда я.
– Нет, – ответила Аурэлиэль. – Они не могут говорить в привычном тебе смысле. Но они понимают любой язык и могут общаться с народом через… это трудно объяснить непосвященному. Люди их не понимают, но мы понимаем.
– То есть они разумны, – печально произнес я. – Жаль.
– Почему?
– Так…
Не стану же я объяснять, что мне пришло желание попробовать на вкус единорожье мясо? Окажись эта лошадка обычным животным – вполне возможно, отправился бы сейчас на охоту.
Кажется, единорог это мое желание тоже уловил. В огромных влажных глазах появилось какое-то странное выражение… презрение, что ли? Или этакая брезгливая жалость?
Однако с места он по-прежнему не тронулся. Так и простоял неподвижно, пока наша карета не скрылась за поворотом. Я довольно долго смотрел через заднее окошко.
Вообще, чувствуется, что эльфы воспринимают понятие «государство» совершенно иначе, чем мы. То есть не мы, а люди. Я ведь яцхен, хотя подсознательно все еще считаю себя человеком и иногда путаюсь.
Неважно, в общем. Суть в том, что у эльфов нет такой вещи, как государственная граница. Рубежи у них нечеткие, почти прозрачные. На картах эльфийские территории очерчиваются пунктирной линией. У них не бывает таможен, посольств и прочих атрибутов такого рода. Всякий волен входить в эти священные леса по своему желанию.
Только вот случиться с незваным гостем может всякое…
Карета остановилась. Петлявшая меж деревьев дорога попросту закончилась. Точнее, превратилась в узенькую тропку, годную только для пешехода. Максимум – для всадника. Но уж никак не для комфортной кареты-четверика. Дальше мы не проедем.
– Следовало ожидать чего-то подобного, – вылез наружу кардинал, шумно покряхтывая. – Наши остроухие братья во Христе не слишком отягощают себя заботами об удобстве странствующих и путешествующих…
– Эльфу не нужна линия на земле, чтобы не заблудиться, – сухо заметила Аурэлиэль. – Мы позволяем существовать этим тропам исключительно ради снисхождения к нуждам потомства Адамова.
Что ж, с ней не поспоришь. Эльфы действительно не используют никакого транспорта, передвигаясь исключительно на своих двоих. И по ориентированию на местности у каждого твердая пятерка. Так что дороги им и в самом деле пофиг.
Но все-таки могли бы оставить парочку трактов. Хотя бы из вежливости. Как-никак, здесь их божелесье врезается в континент глубоким клином, отсекая северные страны от южных.
Если какому-нибудь, допустим, французу захочется отправиться в Ватикан сухопутным путем, ему обязательно придется либо плутать в эльфийских лесах, либо карабкаться по горам гномов. Можно сделать большой крюк и проехать через Цизальпию, но там горы вообще круче некуда – проехать конному совершенно невозможно. А можно сделать еще более длинный крюк, объехав вокруг Италийского озера («каблук» Италии в этом мире соединен с материком), но это удлинит путь раза так в три.
– Что будем делать, падре? – спросил я, вороша кусты в поисках чего-нибудь съедобного. – Поезд дальше не пойдет, рельсы на металлолом разворовали.
– Ничего страшного, – пожал плечами кардинал. – Мы предполагали, что нечто подобное может произойти. Недаром знающие люди советуют не пытаться пересечь эльфийской чащобы на чем-то о четырех колесах.
– И что, дальше пешком?
– Да, пешком. Возьмем скарба по мере возможности и пойдем дальше на своих двоих. Выйдя из чащи, сядем на попутный дилижанс. А пан Кручина вернется с каретой к ближайшему городу и дождется там нашего возвращения.
Я сочувственно посмотрел на кучера. Не доведется парню побывать в Риме… Ромеции. Обидно. На всю жизнь могли бы остаться впечатления.
– А может, своими силами дорогу сделать? – внес предложение я, выпуская когти. – Хотите, устрою аттракцион «Человек-лесопилка»?
– Не смей!.. – истошно взвизгнула Аурэлиэль, повисая у меня на руке. – Не прикасайся!..
– Это будет весьма неблагоразумным, пан Яцхен, – хмуро кивнул Цеймурд. – Эльфы крайне недоброжелательны к тем, кто покушается на их деревья. Посмотри-ка вон туда…
Я посмотрел в указанном направлении. Морщинистая лапка гоблина тычет в сторону кряжистого дуба. Там к коре прилипла какая-то мерзость. Я уже замечал ее краем глаза, но не обратил внимания. А теперь подошел поближе, рассмотрел повнимательнее… и чуть не офигел.
Вокруг дерева обмотаны человеческие кишки. Уже частично сгнившие, но все еще узнаваемые.
– Это что такое?.. – тихо спросил я.
– Видишь ли, пан Яцхен, у эльфов есть один довольно суровый закон, – покривился Цеймурд. – Несмотря на то, что местные эльфы в большинстве своем исповедуют христианство, они все еще не отошли от некоторых древних обычаев. Один из них – обожествление богорощ и дубов, которые в них растут. Если некий святотатец в преступном умысле или же просто по неведению срежет или хоть как-то повредит кору такого дуба… ты сам видишь, сколь жестока будет расправа. Несчастному вырезают пупок и пришивают к той части дуба, которую преступник ободрал. А затем вертят его вокруг дерева, пока кишки полностью не намотаются на ствол. Таким образом они как бы возмещают дубу ободранную кору.
– Что, правда, что ли?.. – обомлел я.
– Правда, патрон, – подал голос Рабан. – Чистая правда. Этим занимается особая эльфийская организация – ее сотрудников называют Карателями. Этакий эльфийский КГБ, если проводить аналогии с твоей цивилизацией.
– Вот это ни фига себе. А я-то думал, что эльфы добрые.
– Добрые?.. Жестоко заблуждаешься, патрон. Эльфов можно называть по-разному – благородными, возвышенными, аристократичными, одухотворенными… но будет большой ошибкой называть их добрыми. Внешне они очень похожи на людей, но менталитет совершенно другой. Даже если на словах местные эльфы и приняли христианство, в душе у них все равно другой бог – Мать-Природа. Невозможно даже представить эльфа-дровосека, эльфа, разводящего костер или строящего шалаш… Деревья для них священны. Эльф скорее простит убийство любимого сына, чем причинение вреда одному из этих дубов.
Я снова посмотрел на обмотанные вокруг дерева кишки. Не повезло кому-то.
А вот интересно – что эти Каратели стали бы делать со мной? Даже если предположить, что я не буду сопротивляться… пупка-то у меня нет! И кишок нет.
Хотя нет, насчет кишок не уверен – до сих пор толком не разобрался в собственной анатомии. Может, и есть. Я же как-то перевариваю пищу – значит, должна быть пищеварительная система. Но вряд ли такая, как у людей.