Я пригляделся. И понял, что вижу, да еще как вижу! На горизонте, то есть километрах в тридцати отсюда (почва здесь ровная, так что видно далеко), медленно движется куча крошечных точек. Совершенно неразличимых для человеческого глаза, но я-то сразу разглядел, что это такое.
Войско. Довольно внушительное войско…
– Примерно четыре тысячи всадников и больше двадцати тысяч пехоты, – каким-то образом умудрился сосчитать Рабан. – Все крестоносное войско, в полном составе… Ну правильно, у них же на эту неделю намечена финальная битва – в самом Иерусалиме!
– Угу. Понятно. Надо драпать… Долго они еще будут досюда ковылять?
– Там и пехота, и обозы, и все такое, так что немало. Если движутся ускоренным темпом – часа через три будут здесь. Если с нормальной скоростью – только к ночи дойдут.
– Все равно надо драпать, – печально подытожил я. – Я не камикадзе – против такой толпы в одиночку переть. Раздавят к чертовой матери…
Первым делом я решил прекратить затянувшуюся драчку между дворянами – средневековым и футуристическим. Недолго думая, я выстрелил в воздух из испарителя.
К сожалению, никто не обратил на это внимания. Пучок волн, выданный оружием, унесся в небеса, не встретив никакой цели, а значит, остался незамеченным. Ни шума, ни вспышки…
– Эй-эй! – повысил голос я, вставая между слегка притомившимися поединщиками. – Все, антракт!.. тьфу, блин, тайм-аут!
Граф Этьен охотно воспользовался перерывом, чтобы приложиться к фляге с каким-то бордово-красным напитком. Вином, скорее всего… Переводчик обмахивал вспотевшего господина лошадиной попоной, а злобный монах что-то бормотал и мелко крестил Этьена Блуасского. Благословлял, наверное…
– Проблемы у нас, Сигги, – шепнул я, когда мы с принцем отошли в сторонку.
– Олег! – недовольно поморщился его высочество. – Конечно, мы договорились называть друг друга по имени и обращаться на «ты», но это еще не значит, что ты можешь так грубо фамильярничать! Попрошу впредь мое имя не коверкать!
– Да как скажешь, – фыркнул я.
– А что случилось-то? – вспомнил Сигизмунд.
– Да так, пустяк… Видишь точки на горизонте?
Принц некоторое время старательно щурился, глядя туда, куда я ему указал, а потом беспомощно пожал плечами.
– Ничего не вижу. А что там?
– Блин, плохо, что не видишь… Ну ладно, поверь на слово – сюда движется все крестоносное войско. Почти тридцать тысяч солдат.
– И что же делать? – растерялся Сигизмунд.
– Как что? Сваливать подобру-поздорову. Одевай скафандр по-быстрому, и валим…
– Да ты что, Олег? Как же мы бросим всех этих людей?
– Просто. Поднимем и бросим… Ты что, твое высочество, не понимаешь? Мы им уже ничем не поможем – даже если ты все-таки победишь этого рыцаря, это ничего не изменит.
– Но он же дал рыцарское слово! – непонимающе уставился на меня принц.
– Угу. Слово. Только это не красивая сказка, это жизнь. Рыцари тоже люди, и тоже могут солгать. К тому же мы по их понятиям черти, а значит, нам вообще можно брехать в рыло, это даже за грех не считается. Черта обмануть – святое дело. Да и при чем тут это? Думаешь, от него самого что-то зависит? Неужели вся эта толпа пойдет обходным путем только потому, что какой-то граф проиграл поединок поганому бесу? Как бы у него еще не было неприятностей за то, что вообще стал о чем-то с нами договариваться…
Моя тирада произвела впечатление. Сигизмунд спал с лица, печально оглядел ряды каменных хибар, и жалобно сказал:
– Но как же… мы же не можем взять и бросить их… на смерть…
– А им так и так хана, – цинично парировал я. – Крестоносцы возьмут Иерусалим, и здесь сорок с лишним лет будет их власть. Кого-то перебьют, кого-то заставят креститься, кто-то сбежит куда подальше, ну а кто-то будет сидеть и терпеть. Жить, в принципе, при любом режиме можно… Вон, евреи до сих пор выжили, а уж их кто только не пытался истребить…
– Какие еще евреи? – не понял Сигизмунд.
Я запоздало вспомнил, что к его двадцать девятому веку разделение на расы и нации давно ушло в прошлое.
– Неважно. Главное то, что нам пора сваливать, пока есть время. Мы и так задержались…
К нам подошли граф Этьен с переводчиком. Предводитель отряда крестоносцев благожелательно улыбнулся Сигизмунду (на меня он по-прежнему смотрел неприязненно и с подозрением) и что-то сказал. Переводчик со скучающим видом перевел:
– Мой господин восхищен вашим искусством в бою без оружия. Вы первый, кому удалось не проиграть ему в этом виде сражения. Он предлагает немного отдохнуть и продолжить наш поединок, чтобы все же выяснить, кто из вас окажется лучшим.
– Передайте графу мою благодарность, – кивнул Сигизмунд. – Я с большим удовольствием принимаю его предложение.
Я подождал, пока переводчик окажется вне зоны слышимости, и коротко потребовал:
– Напяливай скафандр. Уходим.
– Я отказываюсь! – встал в позу принц. – Эти люди надеются на нас!
– Угу. Понятно. Продолжаем играть в героя. Что ты предлагаешь – отстреливаться до последнего патрона?
– Хотя бы так.
– И что это решит? Да мы ни хрена не изменим! С чего ты вообще взял, что они чем-то лучше этих крестоносцев? Через полвека они знаешь как отыграются!
Сигизмунд продолжал укоризненно смотреть на меня.
– Ох, какой же идиот… – простонал я. – Да пошел ты!.. Дыню тебе в рот… Пожалуйста, оставайся тут, защищай этих феллахов! Может, еще и калифом сделают! Посмертно… Я-то всегда успею смыться – не в другой мир, так хоть по воздуху! А ты оставайся, плевал я на тебя! И на дедушку твоего плевал! Нужен он мне триста лет – миров полно, найду себе другого императора! Тьфу на вас на всех, придурки!
Неожиданно я заметил, что камера в плече скафандра смотрит прямо мне в лицо. Вся злость сразу куда-то испарилась. Немало этому помог и Рабан, тоскливо хнычащий у меня в голове от боли. Мне стало так стыдно, как будто хомячка пнул.
– Ты что, все еще записываешь? – осторожно уточнил я.
Сигизмунд молча кивнул.
– Этот кусок потом сотрешь. Я сам прослежу. Ладно уж, хрен с тобой, попробуем что-нибудь сделать… Эй, ты, дед, подь сюды!
Старейшина тут же подбежал, как послушная собачка. Роль хвостика играли еще несколько мужиков.
– Значит, так. Я отправляюсь к Аллаху, спрошу у него совета. А вы ждите. Твое высочество, займи чем-нибудь этих рыцарей.
– Чем? – растерялся Сигизмунд.
– Да хоть песни им пой! Чем угодно! Пушку не теряй, если что – держи оборону. У тебя там сколько патронов?
– Полного заряда хватает на пятьдесят выстрелов. Батарея сама со временем подзаряжается, где-то за сутки…
Я быстро произвел расчет. Сигизмунд стрелял трижды, я – один раз, вхолостую. Значит, осталось сорок шесть «патронов». А рыцарей всего с полсотни. Проблем возникнуть не должно…
– Угу. В общем, жди.
Глава 26
Я стартовал со скоростью хорошей ракеты. С земли за мной зачарованно следили сотни глаз – одни с ужасом, другие с восхищением. Рыцарскому спецназу через переводчика объяснили, что я полетел советоваться с Аллахом, и они моментально подняли возмущенный шум. Но с места никто не сдвинулся.
Плохо, что небо такое чистое. Ни одного облачка, чтобы замаскироваться! Пришлось просто подниматься как можно выше и надеяться, что среди вражеского войска не окажется никого столь же зоркого, как я. Расстояние, разделяющее наступающих крестоносцев и деревню, я пролетел за несколько минут и аккуратно завис прямо над ними.
Армия крестоносцев, ползущая по пустыне, напоминала колоссальную гусеницу. Она растянулась на несколько километров и двигалась очень и очень медленно. Видимо, крестоносцы не слишком торопились к Гробу Господню.
Впереди шла конница – несколько тысяч латников с копьями, высоко поднятыми штандартами, разнообразными гербами на щитах. Интересно, им не жарко в этих доспехах? На аравийском солнышке они должны очень здорово раскалиться…
Следом двигалась пехота и обозы. Пехотинцев было в несколько раз больше, но вооружены они были куда хуже и доспехи на них были пожиже. А в обозах кучами везли награбленное добро, провизию, раненых и прочее добро, не способное передвигаться самостоятельно. Там же я заметил немало женщин явно нетяжелого поведения – маркитантки.
– Где тут самый главный? – деловито поинтересовался я, осматривая караван сверху.
Держался я на такой высоте, чтобы мне было все видно, а вот меня – нет. Если кто и заметит, примет за ворона или грифа…
– Главных здесь несколько, – хмыкнул Рабан. – Вон тот, в рясе – Петр Пустынник. Он вышел самым первым, с войском простолюдинов, и первым же потерпел поражение. Но на него можешь не обращать внимания, сейчас он уже ни на что не влияет. Сейчас самый влиятельный жук – герцог Готфрид Бульонский. Вон тот, толстый, который впереди всех едет. Это он и Иерусалим возьмет, и править там потом будет. Вообще-то, в самом начале крестоносцев было полтораста тысяч, но повоевали уже немало, так что три четверти войска потихоньку рассосалось. Зато остались как раз самые крутые и упертые!
– Угу. Понятно. А как ты думаешь, что будет, если я этого Готфрида сейчас убью?
– Ну-у-у… – задумался Рабан. – Точно сказать невозможно, но думаю, они на пару-тройку дней задержатся, переругаются все, потом выберут нового лидера и попрут дальше. Готфрид все-таки не Чингисхан и не Аттила, из-за него они назад не повернут. Сами управятся…
– Но у нас будет пара дней отсрочки… Ладно, все равно ничего лучше я не придумаю. Кокну его, а этим, в деревне, скажу, чтоб драпали куда-нибудь, да побыстрее… Блин, теперь точно в черти угожу, не отмажусь…
– Это точно, – вздохнул Рабан. – Станешь новым Гаврилой Принципом… ну это который эрцгерцога Фердинанда в четырнадцатом году застрелил, – пояснил он, догадавшись, что я не знаю, кто такой этот Гаврила.
– Знаешь, а ведь ты был прав – зря мы с этим принцем связались! Идеалист хренов… Лучше б у меня Палач был в напарниках – он хоть и шизанутый, но зато никогда со мной не спорит.