А в это время отделения милиции Урала принимали срочную ориентировку: разыскивается Лугинин Василий Егорович... Сообщались приметы его и женщины, которая, возможно, находится с ним.
Их задержали через два дня в городе Асбесте, у родителей Лугинина.
— Попрощаться приехал, — объяснил он.
Как выяснилось позже, у него была более практичная цель — он готовился к судебному процессу, к встрече со следователем. Лугинин тщательно обдумывал свои будущие показания, не один раз повторил Таисии Киселевой все, что ей надлежит говорить. Для этого он и взял ее с собой.
И вот расследование закончено, опрошены все свидетели, собраны все нужные документы. Но тут выяснилось, что преступнику могут назначить лишь пять лет лишения свободы. За убийство, совершенное в состоянии сильного душевного волнения.
Версия, которую выдвинул Лугинин, была такова. Проходя мимо окон комнаты Бориса, он якобы услышал крик Таси, которая звала его на помощь. Заглянул в окно и увидел, как Борис пытается повалить Тасю на кровать. Не помня себя, Лугинин бросился к двери, но она была заперта. Тогда он схватил топор, выбил оконную раму, ворвался в комнату и... А что было дальше, он не помнит.
Таисия Киселева на следствии полностью подтвердила показания Лугинина.
И вот суд. Он идет день, второй. Выясняются подробности преступления, заслушиваются свидетели, зачитываются акты экспертизы... Да, все сходится — убийство в состоянии сильного душевного волнения. Правда, главный свидетель — Таисия Киселева на суд не явилась. Она скрылась из города.
Лугинин сидит на скамье подсудимых настороженный, но уверенный в прочности своей позиции.
Мария Николаевна Стяжкина, председательствовавшая на процессе, немало сил положила на то, чтобы понять личность Лугинина, его характер, жизненные установки, взаимоотношения с людьми. Больше всего ее поразило то, что Лугинин всегда оставался чужим для людей, с которыми его сталкивала жизнь. В громадном городе не нашлось ни одного человека, который сказал бы о нем теплое слово. Злой. Именно так чаще всего характеризовали его люди, которые с ним учились, работали, жили в одной комнате общежития. Если кто-то раздражал Лугинина, то ненависть к этому человеку могла вспыхнуть в нем мгновенно и без причины, она словно накапливалась в нем постепенно и время от времени требовала выхода.
Еще одна существенная черта — отсутствие каких бы то ни было общественных интересов. Лугинину было безразлично, чем живут знакомые, соседи, что обсуждают в трамвае, почему стоит очередь за газетами и книгами, чему посвящено сегодняшнее производственное собрание. Более того, все это попросту злило его.
В свое время Лугинин закончил горный техникум, но по специальности работать не стал. Не было якобы такой работы в Свердловске, а выезжать из города ему не хотелось. После отбытия наказания за хулиганство он ухитрился на целых два года задержаться на комбинате «Ураласбест». Потом все же ушел. Не нравились ни работа, ни люди. Несколько месяцев бездельничал и, не найдя ничего подходящего, возвратился на комбинат. Еще четыре месяца продержался. Потом поступил было в горный институт, но вскоре бросил его. Месяца три бродяжничал, немного поработал в карьере. Опять не сошелся с людьми. Потом на неделю устроился в трамвайное депо. Потом снова карьер, снова увольнение, недолгая работа на дистанции погрузочно-разгрузочных работ. В июле поступил на завод строительных конструкций, в сентябре бросил работу. В октябре совершил убийство.
Биография говорила сама за себя. Судьи понимали — это преступление не случайно. Необходимо было еще раз тщательно и подробно расспросить главную свидетельницу — Таисию Киселеву. В ее показаниях настораживали некоторые на первый взгляд совершенно незначительные подробности. Во время следствия она сказала, что когда Борис пригласил ее в свою комнату, он тут же закрыл дверь на крючок. Но, как выяснилось, на этой двери никогда не было крючка, был замок, который закрывался ключом. А если допустить мысль, что Борис сам закрыл дверь на ключ, то как в таком случае Таисия могла выскочить из комнаты? Ведь ключ должен был находиться у Бориса. Еще одно. Лугинин на следствии, описывая насилие, якобы совершенное Борисом, не раз упомянул подол от платья своей приятельницы. Но все свидетели в один голос показали, что Киселева в тот день была в спортивных брюках.
А в последний день суда произошла сенсация. Было зачитано письмо Таисии Киселевой, которое она прислала своей свекрови Анне Ивановне Киселевой. На двадцати с лишним страницах Таисия во всех подробностях описывала, что произошло в тот день. Рассказала, как спряталась в комнате у Бориса, чтобы выпить флакушку, как ворвался Лугинин, как Борис бросился на него и выбил из рук топор, как Лугинин после совершения преступления двое суток заставлял ее повторять мельчайшие детали своей версии, как бил ее по рукам, чтобы оставить синяки, которые должны были подтвердить истинность его версии о насилии... Все свои предыдущие показания она дала, опасаясь мести Лугинина.
Трудно сказать, что произошло в душе этой женщины, но преступление что-то сдвинуло в ее сознании, заставило по-новому взглянуть и на своего дружка, и на себя самое. Она пишет о Борисе, который вырос у нее на глазах, вспоминает недолгие счастливые дни его семьи, невольно сравнивая жизнь Наташи с собственной: Чувствуется, как с каждой страницей растет в ней уверенность в себе, она словно бы освобождается от страха перед Лугининым. Таисия пишет о том, какими мелкими и ничтожными кажутся ей теперь ее собственные страхи и несчастья по сравнению с горем Наташи.
Дело было передано на доследование.
Все происшедшее оказалось тяжелым ударом и для Анны Ивановны. Получив от Таисии письмо, она поняла, что та никуда не уезжала, что она в городе. Отправилась на поиски. И нашла.
Во время доследования Таисия повторила все, что написала в письме. Более того, у нее хватило духу настоять на своих показаниях и при очной ставке с Лугининым. Не поколебалась она и на судебном процессе.
Вот, собственно, и вся история. Как и прежде, живут на улице Боцманской те же люди, но теперь — притихшие от горя, постаревшие. Теперь их четверо — Наташа, с дочкой и Анна Ивановна с мужем. Степан Емельянович, как и прежде, бегает иногда за флакушками, делится с Анной Ивановной, но пьют они уже не для радости, пьют, чтобы хоть на время заглушить в себе этот незатихающий крик боли и отчаяния. Впрочем, они никогда не пили для радости, так же как и Лугинин, Таисия.
Лугинин... Вряд ли в его преступлении нужно винить только водку — она тоже следствие. А началось все с того, что ему было неинтересно среди людей. Неинтересны были дела, которыми приходилось заниматься, работа, которую он иногда выполнял. Духовная пустота привела к тому, что обычные человеческие качества, человеческие достоинства потеряли для него всякую ценность. Вот фраза, которую как-то обронила Анна Ивановна, рассказывая следователю о Лугинине: «Никуда не ходил, никого не любил. Только Тасю ревновал».
Именно так: он не любил ее, только ревновал. На любовь у него не хватало душевных сил.
Есть такое выражение — «заразительный смех». Между прочим, заразительным может быть не только смех, но и подозрительность, зависть, злоба. Так ли уж редки случаи, когда сильный человек, уверенный в своей правоте, в самом себе, заражает окружающих своей уверенностью, оптимизмом? Вот в семье появляется молодая невестка — неунывающая хохотушка, отчаянная выдумщица и озорница. И происходит вроде бы странная вещь — меняется внутренний психологический климат семьи, люди чаще смеются, шутят, разыгрывают друг друга. Вот старая, прожившая большую и трудную жизнь женщина приезжает в семью сына и своей добротой, верой в добро прекращает ссоры, недоразумения между супругами. Она заражает их своим достоинством, мужеством.
А здесь в семье появился Лугинин. Он был сильнее характером, чем другие. Прошло совсем немного времени — и люди, живущие с ним под одной крышей, оказались зараженными его недоброжелательностью, равнодушием. А пьянство без повода, от скуки завершило дело. Всего этого могло не быть, если бы Лугинин получил хоть какой-нибудь отпор. Пусть слабый, соизмеримый с духовными силами хозяев, пусть бы это было обыкновенное неприятие! Но между Лугининым и Анной Ивановной, между Лугининым и Грошовым не возникло даже отчуждения.
Борис оставался трезвым, когда все пили, — и на душу Лугинина ложился мутный осадок ущемленности. Борис шел с Наташей в кино, когда Лугинин колотил пьяную Тасю, — и еще один слой. Из-за стены, где жил Борис, слышался детский смех, в то время как Лугинин, белый от бешенства, метался по дому и окрестностям, разыскивая подружку. Борис приходил с работы усталый, но радостный — его ждали, к нему бросались навстречу. Лугинин приходил неизвестно откуда, злой и настороженный. Борису объявляли благодарности на работе, и он радовался как ребенок, потому что видел: он нужен людям, его работа нравится. А Лугинин в очередной раз возвращался домой с зажатыми в кулаке немногими рублями, полученными при расчете. И новые, новые слои злобной мути оседали в его душе.
Рано или поздно его ненависть все равно выплеснулась бы. Не сегодня, так завтра, послезавтра... На случайного прохожего, знакомого, на человека, с которым он жил под одной крышей, как она выплеснулась на Бориса — первого, кто посмел дать ему отпор. Конечно, худшего могло и не быть, все могло кончиться бранью, угрозами, дракой в конце концов... Но на этот раз случилось худшее — погиб хороший человек.
ПУТЬ К СЕБЕ
Окончить девятый класс Иван не успел. Помешали события, круто изменившие его жизнь. Когда однажды весенним утром он пришел в школу (как раз предстояла контрольная по английскому языку), его встретили два милиционера. Ему предъявили обвинение в ограблении магазина. Ограбление было крупное, поэтому судьбу нескольких подростков решал не районный народный суд, а областной.
Так в толстой папке, в которой были собраны свидетельства о предыдущих «подвигах» Ивана, прибавился еще один листок, оказавшийся последним. Последняя капля. Все бумажки, собранные до этого, не выглядели столь серьезно. Бывало, пожурят в милиции, или вызовут к директору школы, или отец снимет ремень со стены... Все это считалось в порядке вещей. Больше того, вызывало даже какое-то чувство гордости. Вот, мол, какой я! Остаюсь самим собой, несмотря ни на что. Подумаешь, ремень, директор, милиция...