— А вот многие говорят, что не он к тебе бросился, а наоборот, ты к нему.
— Может, и я. Разве разберешься...
— Значит, ты не отрицаешь, что сам бросился к Лавриненко?
— Если люди говорят... Ей-богу, я не хотел убивать! Злым был...
— Почему? На работе не ладилось? С девушкой? Или дома тебя кто-то обидел?
— Да нет, все вроде ладилось. Выпили мы тогда...
Все очень просто, как видите. Наступило воскресенье, день выдался солнечный, друзья собрались — отчего бы не выпить? Выпили. Кто-то с кем-то подрался — отчего бы и не вмешаться? Обязательно надо вмешаться! То-то разговоров потом будет, недели на две хватит. Нож в руке оказался — отчего бы и не ударить?
Все так просто, что оторопь берет. Тот же Перепелица, встречаясь в училище с тем самым сокурсником, которого он ударил, здоровался с ним, сигаретку не прочь был «стрельнуть» на лестничной площадке. И если бы там, на улицах Днепродзержинска, сокурсник крикнул бы: «Наших бьют!», Перепелица с тем же азартом бросился бы защищать «своих». Здесь «своими» были поселковые, а сокурсник оказался в другой компании — значит, бей его! Просто так — от хорошего настроения, от избытка сил, оттого что солнце ярко светит и теплый весенний ветер дует в лицо...
Нет, не о товарищах думали эти парни, вступая в драку. И не чувство взаимовыручки двигало ими в тот день. Было то, что юристы называют прямо и недвусмысленно — хулиганские побуждения. Было ложное стремление отстоять свое достоинство, уязвленное одним лишь видом беззаботно, независимо отдыхающих людей. Только и всего.
Вячеслав Лавриненко работал электромонтером на заводе. Работал отлично. Об этом говорят все, кто его знал. Характер у него был общительный. Много свободного времени он отдавал общественной жизни. Не для показухи, не для того, чтобы кто-то поставил еще одну галочку у его фамилии. Товарищи избирали его в комсомольское бюро цеха, делегатом на заводскую, районную комсомольские конференции. Он руководил «Комсомольским прожектором». Командир группы оперативного комсомольского отряда, Вячеслав Лавриненко проводил большую работу среди молодых рабочих, организовывал всевозможные вечера, встречи, походы, выезды за город. Его любили в цехе. Товарищи отказывались поверить в его смерть. Но он умер по дороге в больницу. Проведенная экспертиза не обнаружила в его крови даже следов алкоголя. Между тем родственники осужденных вовсю распускали слухи о том, что погибший был пьян, а значит, сам виноват.
Через несколько дней после случившегося рабочие собрались на общецеховое собрание. И пятьсот человек потребовали от суда применить к убийце исключительную меру наказания — смертную казнь. Письмо с этим требованием подшито в уголовном деле рядом с другим письмом, подписанным десятками учащихся, преподавателей, рабочих, знавших обвиняемых. Эти просили суд отнестись к обвиняемым со всей возможной снисходительностью, поскольку якобы в их действиях не было злого умысла, это лишь трагическая случайность.
Читая эти письма, прекрасно понимаешь и гнев рабочих — товарищей Лавриненко, и растерянность авторов другого письма, отмечающих дружелюбие, дисциплинированность, усердие и прочие хорошие качества обвиняемых. Наверное, это действительно было — дисциплинированность, усердие... Но было и другое — пренебрежение к чужому достоинству, к чужой жизни, злоба, ограниченная и тупая уверенность в каком-то своем превосходстве над другими, в праве вершить свой суд. Но и это не объясняет всего. Дело в том, что важные жизненные установки сложились у ребят раньше. На все случаи. И они поступили в полном соответствии с этими установками.
Ограниченность выбора в решениях, в действиях явилась прямым следствием ограниченности мышления, духовного мира, наивной уверенности в том, что кулак — лучшее средство для утверждения собственного достоинства.
СОБАКА — ЭТО ХОРОШО!
Вынося эти слова в заголовок, хочу сразу сказать, что речь пойдет прежде всего не о собаках, а о людях. Вопрос о собаках, об их роли в жизни человека сейчас вроде бы решен. Да и не только о них. Осознана, наконец, необходимость гуманного отношения к животным. По радио и телевидению не перестают, к общему удовлетворению, раздаваться голоса, призывающие беречь животных, относиться к ним как к «братьям нашим меньшим», а знаменитый Бим со своим не менее знаменитым черным ухом стал едва ли не самым популярным актером сезона. И не делим мы уже зверей и насекомых на полезных и вредных, потому как поняли: вредных нет. Есть хищные и травоядные, экзотические и привычные. Даже показанная на телеэкране прирученная гиена, зверь с ужасной репутацией, оказалась при ближайшем рассмотрении почти собакой, симпатичной и ласковой. Веяние времени — люди потянулись к зверью. То и дело мелькают сообщения, что кто-то держит в ванной крокодила, кто-то не знает, как быть с подросшим тигренком, кто-то по утрам общается с говорящей вороной...
Многие в наши дни завели собак. В принципе вопрос ясен: собака — это хорошо. Хотя каждый, кто имеет собаку, прекрасно знает, что она требует немалых затрат времени, требует заботы, внимания, чувства ответственности, то есть именно тех человеческих качеств, увидеть которые в своем ребенке будет счастлив любой родитель. Говорю о ребенке, потому что собака в доме появляется зачастую именно благодаря слезным мольбам детей.
История первая. Джек
Этот случай, на мой взгляд, довольно интересен.
В нашем доме на втором этаже живет с родителями девочка Марина. Как-то два года назад все ее подруги по школе и по двору разъехались в пионерские лагеря, к бабушкам, к родным, и Марина на все лето осталась одна. Поскучав недели две-три, побродив между опостылевшими качелями, она совершенно случайно познакомилась с бездомным псом — громадным, лохматым, потерявшим где-то свой, судя по всему, массивный хвост. Вид у него был донельзя угрюмый и неприглядный: от ночевок под скамейками, в подвалах, на строительных площадках в шерсти у него постоянно торчали колючки, щепки, листья, настороженный взгляд казался злобным. Короче говоря, вид его отпугивал людей. Но характер у собаки оказался добрейший. Марина сразу поняла его. Уже через несколько дней пес запросто приходил в наш двор, иногда, озираясь, кося глазами, поднимался на второй этаж, где жила Марина, и, робея, укладывался на коврик у ее квартиры. Если приближались соседи, Джек — Марина назвала собаку Джеком — отворачивался, словно зная о своей устрашающей внешности.
С тех пор все дни девочки были посвящены собаке. Марина кормила Джека, вычесывала колючки из шерсти, отмывала лапы, чтобы мать иногда разрешала приводить его в квартиру. Куда бы ни шла девочка, всегда в нескольких шагах позади нее можно было увидеть Джека. Вскоре он уже постоянно ночевал на площадке второго этажа. Когда мать заикнулась было о путевке в пионерский лагерь, Марина решительно отказалась. Какая путевка, какая поездка! А кто будет кормить Джека?! Где он будет ночевать?! На следующее лето повторилось то же самое, хотя к тому времени собаку знал уже весь дом и в защитниках, кормильцах недостатка не было.
Не буду рассказывать об издержках — о скандалах напуганных жильцов, о протестах почтальонов (собаки, как известно, не очень их любят), о нескольких случаях, когда Джек буквально спустил с лестницы чьих-то подвыпивших гостей, о жалобах тех недалеких людей, которые почему-то решили, что собака на лестничной площадке оскорбляет их достоинство.
Марина купила Джеку ошейник и поводок, сводила в ветеринарную лечебницу, зарегистрировала собаку на свое имя. Ей выдали официальное свидетельство, определили породу (какая-то неимоверная помесь кавказской овчарки и сибирской лайки) и возраст (только из участия к девочке собаке «дали» семь лет). Ни мать, ни старшая сестра не соглашались держать собаку дома, и Марина нередко по ночам неслышно выскальзывала на лестничную площадку, чтобы проверить, не ушел ли Джек, не прогнал ли его кто-нибудь...
Пес и сейчас живет в нашем подъезде. Но не о нем речь — о Марине. Она сильно изменилась за это время. Знает все породы собак, их повадки, методы дрессировки. Срисовывая в альбомы собак из книг, журналов, газет, Марина научилась неплохо рисовать, в школе была выставка ее рисунков. Она записалась в кружок любителей животных и сделала там доклад о собаках, об истории их приручения человеком, начиная чуть ли не со времен Древнего Египта.
Нет-нет, она не замкнулась на собаке. У нее уйма подруг, она общительна. Но в то же время ее отличает от сверстниц серьезность, воспитанность, выдержка. Надо было видеть, как однажды, выйдя на прогулку с Джеком, она была окружена визжащей, дразнящей, злорадно хихикающей ребятней. Одни мальчишки выкрикивали имя собаки, пугали ее, другие приманивали колбасой, сахаром. Надо было видеть, с каким достоинством держались и девочка, и ее пес. Марина смотрела куда-то на крыши домов совершенно отсутствующим взглядом, и только легкое пренебрежение можно было заметить в уголках ее глаз.
Обычный эпизод из жизни двора. Но за ним, согласитесь, чувствуется воля, набирающий силу характер, способность отстаивать себя, свои мысли и чувства, свое отношение к окружающему. То есть отчетливо видны те самые качества, которые определяют ценность человека для общества.
Заставляю себя, принуждаю вообразить эту девочку, совершающую когда-нибудь в будущем поступок подлый, низкий, некрасивый. И не могу. Не могу представить себе Марину, бросающую человека в беде, мелко прикидывающую выгоды от того или иного хитрого хода, злобно завидующую чужому счастью, чужой удаче. А вот ее же поступок благородный, жест щедрый и великодушный, решение смелое — могу представить. Потому что все это явилось бы продолжением ее сегодняшних поступков и решений.
Не берусь утверждать, что именно собака, этот благородный бездомный пес так повлиял на девочку. Но я глубоко уверен в том, что на Марину не могла не повлиять сама возможность проявить заботу, помочь тому, кто нуждался в ее помощи, не подвести того, кто ей поверил. Ведь она не просто кормит собаку, не просто разрешает ей спать у своей двери — она спасла ее в самом прямом смысле слова. То есть она проявила ту самую духовную щедрость, на которую, чего уж там скрывать, так часто не хватает времени у взрослых.
История вторая. Тимка
Эта история печальная. Произошла она на окраине города Днепропетровска. А дело было так...
Девочку звали Юлькой. Она училась во втором классе. Вернувшись из школы, она вышла поиграть во двор со своей собакой — чистокровной таксой по кличке Тимка. Юльку тут же окружила толпа друзей и подружек. Пройти мимо такого шаловливого пса, особенно, если тебе девять-десять лет, просто невозможно.
Устав от возни, Тимка обычно переворачивался на спину и поднимал лапы: все, дескать, больше не могу, делайте со мной что хотите.
Игра была в самом разгаре, когда к детям подошел неожиданно появившийся мужчина. Разведя длинными руками толпу ребятишек в стороны, он молча взял Тимку за шиворот и двинулся прочь. Дети вначале подумали, что он шутит. Но тот не шутил. Он был из тех людей, которых панически боятся все собаки. Лишь увлеченностью игрой можно объяснить то, что Тимка вовремя не заметил его.
Подойдя к грузовой машине с крытым верхом, мужчина открыл дверцу и бросил Тимку внутрь. И только тогда дети поняли, что произошло. До сих пор, хотя прошло уже больше года, они рассказывают об этом случае как о самом ужасном, что им довелось увидеть в жизни. Тимке сжали горло, оно хрустнуло, Тимка дернулся. Дети слышали, как Тимка бился в предсмертных судорогах о железный настил кузова.
Трудно и больно описывать то, что было дальше.
Дети бросились к собачнику, встали перед машиной, не давая ему возможности отъехать, вцепились в прутья радиатора. Казалось, никакая сила не заставит их отступить. Юлька стремглав кинулась домой. Из квартиры тут же выбежала почти вся семья — мать, дедушка, бабушка. Через минуту машина уже была окружена взрослыми. Кто-то пытался открыть дверцу кабины, кто-то прилаживал железный прут к запору кузова. Но собачник, видимо, хорошо знал свое дело. Он резко дал задний ход, мотор взревел, машина вильнула в сторону и по газону выскочила на шоссе.
Механизированная колонна, к которой принадлежала машина, находилась недалеко. Мать Юльки была там уже через несколько минут. Запыхавшись, она даже не сразу смогла рассказать старушке вахтеру, что ей нужно. Но, взглянув на взволнованную женщину, та, нарушив служебные предписания, сразу же ее пропустила. Обежав начальство, водителей, диспетчеров, Юлькина мать нашла машину. Водителя на месте не оказалось. Кто-то помог подкатить бочку. Женщина взобралась на нее, заглянула через маленькое окошко внутрь. И увидела Тимку. Он был мертв.
— Это Виноградского работа, — объяснили ей. — Собак положено умерщвлять газом, но Виноградский любит это делать руками. И быстрее, и чище.
Мне довелось поговорить с этим любителем чистоты, любителем все делать своими руками. Виноградский оказался крепким долговязым детиной не первой молодости. Закатанные, по локоть рукава, черные от мазута ладони — в колонне проходил техосмотр.
— А, — он махнул рукой, — помню я этот случай. Там такой шум поднялся, будто я у них ребенка уволок... Но они опоздали.
— Как же понимать? — спрашиваю, слегка ошарашенный столь рискованным сравнением. — Как же понимать? Ведь собака была не одна, вокруг стояли дети! На собаке ошейник, номерок, поводок — все как положено.
— А! Номерок! Они на кого угодно номерок повесят... И нам разве до номерка бывает! Схватишь и бежишь. А то догонят и еще шею намылят.
— Но за бездомную собаку кто же будет вам шею мылить?
— Поди разберись, бездомная она или нет. Да и когда особенно разбираться-то...
Там же, в автоколонне, мне удалось выяснить кое-какие детали. Оказывается, бездомных собак положено подбирать рано утром, когда нет людей на улицах, когда спят дети. Но подниматься в пять утра хлопотно, и выезжают эти так называемые «собачьи будки» чаще всего в восемь утра. А самая охота начинается к обеду, когда ребятня возвращается из школы, когда собаки встречаются чаще, тем более что рядом с детьми они обычно теряют бдительность, осторожность. По правилам, пойманную собаку положено некоторое время держать взаперти: вдруг хозяин объявится. Но собачники неохотно идут на это: ведь за каждую собаку они получают семьдесят копеек. Вот и торопятся побыстрее умертвить добычу. Некоторые даже с охотниками соглашения заключают: те им собак подстреливают, а семьдесят копеек делят по договоренности.
Но все же речь не о собаках. Речь о Юльке.
В доме почти месяц стояла такая атмосфера, словно похоронили близкого человека. Юлька перестала ходить в музыкальную школу. Какая музыка!.. Учительница пригласила в школу родителей и пожаловалась на пассивность девочки, вызывающий тон, равнодушное отношение к жизни класса, замкнутость. Поинтересовалась, не случилось ли чего.
Ответили: так, мол, и так, собаку убили. Учительница попробовала было заинтересовать Юльку работой в школьном живом уголке. Та выслушала ее предложение молча, но возле животных не появилась ни разу. Учительница перед всем классом пристыдила ее: дескать, кролики голодными остались, птичкам воды никто не налил. Юлька только усмехнулась, криво так, думая о чем-то своем, уже недетском. Отец предложил ей купить другую собаку — отказалась. И от кошки отказалась. Не хочет в доме никакой живности.
Конечно, вполне вероятно, что это состояние у девочки пройдет, что она снова станет прежней Юлькой, попросит отца купить собаку. Скорее всего, так и будет. Но вряд ли Юлька забудет случившееся. И то, что поселилась в ней этакая жесткость, можно считать прямым следствием чьего-то страстного желания прибавить к своей зарплате еще семьдесят копеек. Между тем зарплата у Виноградского не так уж мала — до трехсот рублей в месяц получается.
Очевидно, его работа необходима, заниматься ею кому-то надо. Главный инженер автоколонны пожаловался, что охотников на эту работу немного, администрация вынуждена переводить на «собачьи будки» водителей, которые в чем-то провинились. Но есть и такие, кто занимается ею постоянно. Кстати, Виноградский из постоянных. И еще главный инженер пожаловался, что случай с Тимкой далеко не единственный, что хозяева часто приходят к нему в поисках своих собак — пойманных, украденных, отобранных. Мне показали жалобу старушки, у которой болонку схватили прямо с подоконника.
За грустной улыбкой главного инженера, за какой-то безнадежностью в его голосе чувствовалось, что таким вот молчаливым согласием смотреть сквозь пальцы на эти нарушения администрация как бы расплачивается с водителями за их работу. Ее благосклонность стала чем-то вроде дополнительного поощрения. А в результате постепенно сложилась система, позволяющая водителям «собачьих будок» устраивать настоящую охоту средь бела дня.
Собаки — ладно. Давайте прикинем, как выглядят в подобных случаях нормы нравственности, принятые в нашем обществе. Говоря о любви к животным, о необходимости помогать им, создавая уголки живой природы, всячески поощряя любовь к «братьям нашим меньшим», мы заботимся не столько о животных, сколько о том, какие убеждения усвоят наши дети. И если нравственные нормы, говорящие о любви к животным, попираются столь бесцеремонно и откровенно, мы должны отнестись к этому весьма серьезно.
А ведь до чего доходит — водители спецмашин порой даже мальчишек подряжают на охоту за собаками. Деловая хватка верно подсказывает им, что это очень удобный способ заработать: мальчишек собаки не боятся, доверяют им. И находятся юные представители рода человеческого, которые соглашаются за двугривенный сманить у соседа собаку и пустить ее в полном смысле слова на мыло. А отсюда уж совсем недалеко до откровенной жестокости и даже до преступления. Не столь давно жителей Днепропетровска потрясла одна история. Там сколотилась тесная группа ребят, которые повадились в подвале одного из домов истязать животных. Для этого дела у них были спицы, зажигалки, проволочные петли... Один из них не выдержал и отказался от столь необычного времяпрепровождения. Вскоре он был избит до полусмерти. С применением тех же инструментов. Вот ведь куда цепочка тянется...
История третья. Рей
Когда Наташа была в седьмом классе, ей подарили щенка. Хороший щенок, породистый, с родословной. Наташа знала, как зовут отца и мать Рея, его дедов и прадедов.
За три года пес вырос и превратился в шестидесятикилограммового красавца. Он участвовал в многочисленных выставках не только в Томске, но и в других городах. Уже когда собака погибла, клуб служебного собаководства выдал Наташе справку, где подтверждалось, что Рей имеет диплом первой степени по дрессировке, оценку за экстерьер «отлично», даже цену указали заботливые товарищи из клуба — триста двадцать рублей.
Наташа отдавала своему другу все свободное время. Согласитесь, такая собака требует несколько больше внимания, заботы, всевозможных хлопот, чем, скажем, комнатная болонка. И, дрессируя собаку, выезжая с ней на выставки и состязания, Наташа, может быть, даже сама не замечала, что все больше привязывается к Рею. Этой привязанности, наверно, немало способствовала вся атмосфера в семье девочки. Мать часто выпивала. Воспитание дочери она понимала по-своему: все время старалась поставить ее на место, уличить в чем-то, выговорить за любой проступок, мнимый или действительный. Часто приезжал сводный брат, который очень любил распить бутылку в обществе Наташиной матери, предпочитая это занятие всему остальному. Отчим, судя по всему, не относился к категории сильных личностей и молча терпел происходящее. В результате Наташа все больше замыкалась. Лишь в своей собаке находила она и отзывчивость, и преданность.
Вы, наверное, не раз замечали, что ограниченные, духовно пустые люди болезненно воспринимают чьи-то увлечения, успехи, в чем бы эти успехи ни выражались — это может быть флажок победителя на производстве, дружба с интересным человеком, умение делать свое дело лучше других или даже такой пустяк, как привязанность собаки. В душе заскорузлой и никчемной все это нередко вызывает зависть, неприязнь, ненависть. Людям с такой душой хочется утвердиться, хотя бы в собственных глазах. Как угодно, любым способом. И по какой-то странной закономерности они чаще всего утверждаются или пытаются это сделать способом наименее достойным. Мне известна одна спесивая дама, которая имеет обыкновение поливать грязью друзей своего мужа, добившихся кое-каких успехов. Встречался я с человеком, укравшим флажок победителя у своего соседа по станку, — не мог спокойно видеть этот флажок, очень он его раздражал. Разговаривал с типом, написавшим на своего соседа анонимку человеку, с которым сосед был дружен. Рассорьтесь, разругайтесь, не встречайтесь — и мне будет легче жить. Тоже ведь философия, не правда ли?
А в нашем случае брат Наташи, Александр Аржанников, убил со своей собутыльницей собаку, потому что та была привязана к девочке, только ее считала своей хозяйкой, потому что Наташе было интересно жить: она часто бывала в клубе собаководства, участвовала в его работе, ездила со своим Реем на выставки и состязания. Видеть, понимать все это брату однажды стало совершенно невыносимо.
А ведь собаку продать можно было, триста двадцать рублей — немалые деньги. Не продал. Не позарился на такие деньги! Потому что наверняка знал: если собаку убить, Наташе будет больнее. А цель была именно такая — сделать как можно больнее.
Почти невероятно, но факт: мать Наташи приняла в этом убийстве самое живое участие.
Имела мамаша этакую странную блажь: после выпивки шла прогуливаться с Реем. Смотрите, мол, люди добрые, какая у меня прекрасная собака, как она меня слушается, а значит, я важная особа... За этим жалким тщеславием четко просматривается страстное желание во что бы то ни стало увидеть зависть в чьих-то глазах.
Решив убить собаку, сводный брат Наташи и ее мать надели на Рея намордник и повели его в сарай. Рей пошел, полагая, очевидно, что предстоит обычная прогулка. Наташа в это время была в клубе собаководства. Она ушла из дома, чтобы не видеть пьянеющих родственников.
Заведя собаку в сарай, бравые собутыльники несколько раз ударили ее топором по голове. Но то ли много выпили, то ли сарай был слишком тесным — удары оказались не смертельными. Рей вырвался и с воем начал бегать по двору, залитый кровью, ничего не видя перед собой от боли. Было пять часов дня. Пьяные удальцы принялись с гоготом гоняться за ним — чего им бояться полуживой собаки, да еще в наморднике! Наконец, накинув Рею на голову мешок из-под картошки, они снова затащили его в сарай и принялись по очереди бить лопатой по голове. Таксист, специально нанятый ими, чтобы увезти труп, сбежал, не вынеся зрелища. А они, так и не добив собаку, ушли. Дома их ожидала выпивка.
— Пусть помучается! — браво заявил брат, глядя на подыхающего пса.
Вот что пишет сосед Наташи — А. П. Лунин, работающий в медицинском институте:
«Открыв дверь сарая, мы увидели собаку с натянутым на голову мешком. Еще один мешок был натянут на задние ноги. Сдернув мешки, мы увидели, что на собаке надет намордник, а шея стянута веревочной петлей. Собака с трудом поднялась и пошла нам навстречу. Трудно представить себе более жуткую картину, чем вид огромного пса с изрубленной головой, с которой текла кровь. По-видимому, на последнем дыхании Рей проделал путь в сотню метров и поднялся на площадку второго этажа, где я живу. Здесь силы оставили собаку, и она упала. Трагизм создавшегося положения усугублялся тем, что возле умирающей собаки находилась ее семнадцатилетняя хозяйка — Наташа Игнатова. Ее страдания я не могу описать, но с уверенностью говорю, что моральную, психическую травму она получила слишком большую. Буквально силой ее пришлось завести в квартиру и уложить на кровать. Вызванные врачи после осмотра собаки заявили, что их помощь уже бесполезна. При содействии начальницы клуба собаководства и представителя милиции удалось пристрелить собаку — из гуманности по отношению к изуродованному псу.
Я сам солдат в прошлом. Закончил войну на Эльбе. И хочу сказать вот что. Фашизм принес нашему народу невероятнейшие страдания и горе. У многих из нас родственники, дети, друзья убиты или замучены фашистами. Но несмотря на это, наши солдаты никогда не переносили своей ненависти к врагу не только на мирное население, но даже на животных. Жестокость войны не сделала нас садистами. Многие из тех, кто прошел войну, могут рассказать не один случай, когда они, остановившись на недолгий отдых, кормили, поили беззащитных, ни в чем не повинных животных, ухаживали за ними...»
А вот слова Наташи: «В тот день я ушла из квартиры моей матери и больше туда не вернусь. Живу у бабушки...»
Собаку не вернешь. Наверно, и мать Наташе тоже уже не вернешь. Кто знает, возможно, когда-нибудь они снова будут жить под одной крышей, но никогда — в этом можно не сомневаться — никогда их отношения не будут дружескими, теплыми отношениями матери и дочери. Навсегда у Наташи останется ощущение, что мать может предать, обмануть, совершить за спиной подлость.
Не буду утверждать, что все случилось из-за собаки, что именно она стала причиной семейного краха (ничто теперь не склеит эту семью). Так уж получилось, что в этой семье собрались люди абсолютно разные. Наверное, их разлад рано или поздно был неизбежен. Этот трагический случай обнажил не только их отношение к собаке — он обнажил их отношения друг к другу. Качества, которые в каждодневных буднях были не очень заметны, вдруг ярко проявились для окружающих: самоотверженность и духовная щедрость Наташи, убогая садистская натура ее брата, пьяное бездушие матери...
Все, кто хоть как-то соприкоснулся с этой историей, не только вынесли свой суд, но и усвоили для себя вполне определенный урок нравственности. То, как мы относимся к собакам и березам, является прямым продолжением нашего отношения друг к другу.