В последние сутки он не очень следил за событиями, но слышал, что поиски тела комика, которые он наблюдал накануне, привели к еще большей трагедии. Но никакой связи здесь он не видел и не желал видеть.
— Я не убивал вашего Вэнса. И моя мать тоже.
Словно выполнив порученную ей миссию, Луис договорила остальное ровно, невыразительным тоном.
— Место, где была изнасилована ваша мать, — то самое место, где погиб мистер Вэнс.
— То же? — переспросил Хови.
— Да, — последовал ответ. — Так мне сказали. Сама я не проверяла. В жизни и так достаточно бед, чтобы искать их самой.
— И вы думаете, что я в этом виноват?
— Я этого не сказала.
— Нет. Но п… п… но вы п-подумали.
— Ну хорошо: да.
— И вы гоните меня из магазина, чтобы я не распространял заразу.
— Да, — сказала она так же ровно. — Именно.
Он кивнул.
— Ладно. Я уйду. Как только вы пообещаете, что скажете Джо-Бет, что я был здесь.
Лицо миссис Нэпп выразило колебание. Но страх перед тем, что он останется, был сильнее.
— Не так уж и много. Я ведь не требую от вас лжи. Так скажете ей?
— Да.
— Ради Великого белого бога Америки. Как там его? Кецалькоатль? Но ладно. Ухожу. Извините, если я помешал утренней торговле.
Оставив ее смотреть вслед с выражением паники на лице, он вышел из магазина на воздух. За те двадцать минут, что он провел внутри, туча рассеялась, и солнце осветило Холм, играя бликами на стенах Центра. Девушка его мечты оказалась права.
5
Грилло проснулся от телефонного звонка, протянул руку, сшиб бокал с шампанским — его последний пьяный тост гласил: «За Бадди, ушедшего от нас, но не забытого!» — выругался и снял трубку.
— Алло? — пробурчал он.
— Я тебя разбудила?
— Тесла?
— Люблю, когда вспоминают мое имя.
— Который час?
— Поздно уже. Пора вставать и трудиться. Я хочу, чтобы ты закончил свои труды на Абернети к моменту моего прибытия.
— Ты с чем? Прибытие?
— Ты ведь обещал мне обед за все эти сплетни про Вэнса. Так что давай, выполняй.
— А когда ты планируешь быть здесь? — осторожно осведомился он.
— О, не знаю. Где-то… — пока она думала, он положил трубку и ухмыльнулся, представив ее проклятия на другом конце провода. Улыбка, однако, сползла с его лица, едва он встал. Голова гудела, как барабан; если бы он допил последний бокал, он бы, наверное, вообще не смог подняться. Он позвонил вниз и заказал кофе.
— С соком, сэр? — предложил голос.
— Нет. Просто кофе.
— Яйца, круассаны…
— О, Господи, нет. Никаких яиц. Просто кофе.
— Мысль сесть за письменный стол вызывала такое же отвращение, как и мысль о завтраке. Вместо этого он решил встретиться со служанкой из дома Вэнса — Эллен Нгуен. Ее адрес все еще лежал у него в кармане.
Кофеин встряхнул его организм достаточно, чтобы он смог влезть в машину и добраться до Дирделла. Дом, который он отыскал, совсем не походил на место работы этой женщины. Он был маленьким-маленьким и очевидно нуждался в ремонте. Грилло уже предвидел будущий разговор: сердитая служанка, поливающая грязью своих хозяев. Такие разговоры могли быть и плодотворными, хотя чаще содержали сплошной вымысел. Но сейчас он сомневался в этом — то ли из-за грусти на ее лице, когда она впустила его и предложила кофе, то ли из-за постоянного хныканья ее ребенка в соседней комнате (она объяснила, что у него грипп), то ли просто потому, что рассказанное ею бросало тень не столько на Бадди Вэнса, сколько на нее. Последнее больше всего убедило его в подлинности приведенных ею фактов.
— Я была его любовницей, — сказала она. — Пять лет. Даже, когда Рошель жила в доме, а это длилось недолго, мы находили способы встречаться. Я думаю, она знала об этом. Поэтому и уволила меня при первой возможности.
— Вы уже не служите там?
— Нет. Она ждала удобного случая, и вы ей его предоставили.
— Я? — удивился Грилло. — Каким образом?
— Она заявила, что я заигрывала с вами. Типично для ее образа мыслей.
Не в первый раз за время их общения Грилло разглядел в этом спокойном замечании бурю чувств за внешним безразличием.
— Она судит обо всех по себе. Вы это заметили?
— Нет, — честно сознался Грилло.
Эллен, казалось, была удивлена.
— Подождите, — сказала она. — Я не хочу, чтобы Филипп нас слушал.
Она встала и пошла в спальню сына, сказала ему что-то, чего Грилло не расслышал, потом вернулась и плотно закрыла дверь.
— Он и так уже знает много такого, что мне не нравится. После одного только года в школе. Я хочу, чтобы он сохранил что-то… невинность, что ли? Да, наверное, именно невинность. Ведь скоро ему предстоит познать всякие гадости.
— Гадости?
— Вы же знаете людей, которые так и ждут случая надуть тебя и подчинить себе. С помощью силы или секса.
— А-а, да-да. Этого в самом деле не избежать.
— Так мы говорили о Рошели?
— Да.
— Что ж, это очень просто. До свадьбы с Бадди она была шлюхой.
— Что?
— Именно так. Чему вы так удивляетесь?
— Ну, не знаю. Она так красива. Неужели она не могла зарабатывать другим способом?
— Она привыкла к шикарной жизни, — сказала Эллен. Снова эта горечь, смешанная с брезгливостью.
— А Бадди знал это, когда женился на ней?
— О чем? О шикарной жизни или о том, что она шлюха?
— И то, и другое.
— Конечно. Отчасти поэтому он и женился на ней. Видите ли, у Бадди есть какая-то тяга к извращениям. Простите, я хотела сказать, была. Я никак не могу смириться с тем, что он умер.
— Должно быть, очень трудно говорить об этом так скоро после его смерти. Извините меня.
— Я ведь сама напросилась, — возразила она. — Я хочу, чтобы кто-нибудь узнал об этом. Чтобы все узнали. Ведь он любил меня, мистер Грилло. Только меня, все эти годы.
— А вы? Любили вы его?
— О, да, — сказала она тихо. — Очень. Конечно, он был ужасным эгоистом, но мужчины ведь все эгоисты, разве не так?
Она не дала времени Грилло ответить.
— Вы все думаете, что мир вертится вокруг вас. Я вижу то же у Филиппа, и даже не могу с этим бороться. Разница только в том, что вокруг Бадди мир какое-то время действительно вертелся. Его ведь любила вся Америка. Все знали его в лицо, все его жесты. И хотели знать все о его частной жизни.
— Это значит, что он рисковал, женившись на таков женщине, как Рошель?
— Я об этом и говорю. Но его тянуло ко всяким извращениям. Да, он здорово постарался, чтобы разбить свою жизнь.
— Надо было ему жениться на вас, — заметил Грилло.
— Это было бы еще хуже. Намного хуже, — с этими словами обуревающие ее чувства вдруг прорвались наружу. В глазах блеснули слезы. В этот же миг из спальни раздался зов мальчика. Она быстро закрыла рот ладонью, чтобы заглушить всхлипы.
— Я пойду, — сказал Грилло, вставая. — Его зовут Филипп?
— Да, — проговорила она почти неслышно.
— Пойду посмотрю, что с ним такое. Не волнуйтесь.
Он оставил ее вытирать слезы, которых уже ничто не сдерживало, и открыл дверь спальни.
— Привет! Меня зовут Грилло.
Мальчик, в лице которого еще сильней, чем у матери, проявлялась угрюмая правильность черт, сидел в постели, окруженный хаосом игрушек, карандашей и смятых листков бумаги. В углу молча работал телевизор.
— Ты Филипп, так ведь?
— Где мама? — ответил вопросом на вопрос мальчик.
— Сейчас придет, — успокоил Грилло, подходя к кровати.
Рисунки, разбросанные вокруг, в основном изображали какое-то раздутое существо. Грилло, сев на корточки, собрал листки с пола.
— Это кто?
— Человек-шар, — серьезно ответил Филипп.
— А как его зовут?
— Человек-шар, — последовал недовольный ответ.
— Он из телевизора? — спросил Грилло, изучая разно-четные рисунки.
— Нет.
— А откуда?
— Из моей головы.
— А он добрый?
Мальчик покачал головой.
— Может укусить?
— Тебя — может.
— Это невежливо, — услышал Грилло голос Эллен и обернулся. Она попыталась спрятать слезы, но они не укрылись от сына, тут же метнувшего на Грилло свирепый взгляд.
— Не подходите к нему близко, — предупредила Эллен. — Еще заразитесь.
— Ма! Я совсем здоров!
— А я говорю, нет. Сиди здесь, пока я провожу мистера Грилло.
Грилло встал, положив картинки на кровать.
— Спасибо, что показал мне Человека-шар.
Филипп не ответил, принимаясь разрисовывать еще один бумажный лист.
— То, что я рассказала, — продолжила Эллен, едва они вышли из поля зрения мальчика, — это еще не все. Я могу рассказать еще многое. Но сейчас я не могу.
— Я готов выслушать вас, когда захотите. Я в отеле.
— Может быть, я вам позвоню. А может, и нет. Ведь все, что я расскажу, — это только часть правды, так? А Бадди — целое, и вам никогда не удастся описать его правдиво. Никогда.
Эти слова крутились в голове Грилло, когда он возвращался в отель. Простая мысль, но в центре всего происходящего были Бадди Вэнс и его смерть, одновременно трагическая и загадочная. Но еще более загадочной оказалась его жизнь. Он узнал о ней достаточно, чтобы это заинтриговало его. Выставка на стенах дома («Подлинное искусство Америки»), служанка-любовница, которая до сих пор любит его, и жена-шлюха, которая не любит и вряд ли когда-нибудь любила. Достаточно живописно даже без этой абсурдной смерти. Весь вопрос в том, как об этом рассказать.
Абернети не колебался бы ни минуты. Он всегда предпочитал слухи фактам, а грязь — честности. Но тайна Гроува, которую Грилло видел везде: и в доме Бадди, и на краю его зияющей могилы, — требовала от него честного и полного рассказа, иначе он добавил бы путаницы и ничего никому не объяснил.
Первым делом он попытался расположить по порядку услышанное им за последние сутки: от Теслы, от Хочкиса, от Рошели и теперь от Эллен. К моменту возвращения в отель в его голове уже начали складываться контуры «Истории Бадди Вэнса». Но едва он сел за письменный стол, в голове его разлилась боль, лоб покрылся потом — первые признаки болезни. Он не желал замечать этого, пока не накатал двадцать страниц сумбурных заметок. Только после этого он осознал, что если его не укусил Человек-шар, то его создатель успешно заразил гостя гриппом.