Он был готов к схватке. Джейф дал ему пистолет — трофей, добытый у одного из горожан вместе с тератом, — и мысль пустить его в ход казалась ему весьма соблазнительной. Теперь, поднявшись, он рассмотрел здание миссии. Прямо над ним висела бледная луна цвета акульего брюха. Ее свет заливал разрушенные стены и его лицо, и он чувствовал себя под этим светом, как под рентгеном, обнажающим кости. Ему представился его собственный череп, блестящий так же, как его зубы, когда он смеялся. А тут есть чему посмеяться. «Ха-ха, здравствуй, мир!» — так он скажет, когда отпадет эта гниющая плоть.
С головой, полной подобных мыслей, он вошел в темный провал стены.
Хижина Рауля, в которой едва уместились двое, располагалась ярдах в пятидесяти от здания миссии. Он объяснял Тесле, что живет исключительно дарами окрестных жителей, которые снабжают его едой и одеждой за то, что он заботится о здании. Наверняка ему стоило большого труда соорудить это жилище с помощью рук и лопаты. Повсюду были видны признаки тщательной и пунктуальной работы. Огарки свечей на столе окружала горка блестящих морским камешков; покрывало на низком деревянном лежаке украшали птичьи перья.
— У меня есть один порок, — сказал Рауль, усадив Теслу на единственный стул. — Унаследовал от отца.
— И что же это?
— Курю сигареты. По одной в день. Не покурите со мной?
— Я курила, — начала Тесла, — но бросила.
— Но сейчас вам надо, — Рауль сказал это категоричным тоном, как само собой разумеющееся. — Мы покурим за отца.
Он достал из консервной банки свернутую вручную сигарету и спички. Пока он зажигал свою самокрутку, она изучала его лицо. Все, что удивило и напугало ее при первом взгляде, оставалось без изменений. Его черты не были ни обезьяньими, ни человеческими, но наихудшим сочетанием тех и других. Но в то же время его речь, манеры, даже то, как он держал сигарету, выдавали хорошее воспитание. В голову ей пришла дурацкая мысль, что ее мать пожелала бы ей такого мужа… если бы он не был обезьяной.
— Флетчер не ушел совсем, вы это знаете? — спросил он, протягивая ей сигарету. Она нерешительно приняла ее, не решаясь коснуться замусоленного окурка губами. Но он не спускал с нее глаз, в которых плясали блики, отражающиеся от свеч, пока она не подчинилась. — Он стал чем-то еще. Чем-то совсем другим.
— Я курю за это, — сказала она, затягиваясь. Только тут до нее дошло, что этот табак значительно крепче, чем тот, что она курила раньше. — Что это?
— Травка. Вам нравится?
— Они и это тебе приносят?
— Они же сами ее выращивают.
— Ловкие ребята, — и она сделала еще затяжку, прежде чем вернуть сигарету ему. Табак был, действительно, крепким. Теперь она могла донести до губ только половину того, что рождалось у нее в мозгу.
— Как-нибудь вечером я расскажу моим детям… правда, я не хочу никаких детей… ладно, тогда внукам… расскажу, как сидела тут с человеком, который был обезьяной… ничего, что я тебя так называю? Больше не буду, хорошо?.. что мы сидели и говорили про его друга… и моего… который был человеком…
— И когда вы скажете им это, то что вы скажете о себе?
— О себе?
— Что будет с вами? Чем вы станете после этого?
Она удивилась.
— А чем я должна стать?
Рауль передал ей остаток сигареты.
— Чем-нибудь. Сидя здесь, мы становимся…
— Чем?
— Старше. Ближе к смерти.
— Нет уж, ближе к смерти я не хочу.
— Выбора нет, — просто сказал он. Тесла покачала головой. Она долго не могла остановиться.
— Хочу понять, — сказала она наконец.
— Что?
Она помолчала, пытаясь ухватить нужное определение, и нашла его.
— Все.
Он засмеялся — точь-в-точь как дверной звонок. Она хотела спросить, как это у него выходит, и тут поняла, что звук идет откуда-то извне.
— В миссии кто-то есть, — услышала она его голос.
— Пришли зажечь свечи, — предположила она, пытаясь совладать с клонящейся набок головой.
— Нет. Они не ходят там, где звонок.
Она продолжала смотреть на огонь, пока он не потянул ее за руку вперед, в темноту. Возле миссии он шепотом попросил ее остаться, но она не послушалась и побрела за ним. Свеченосцы уже побывали здесь; в комнате с портретами мерцал тусклый свет. Хотя сигарета Рауля порядком затуманила ее мысли, она смогла вспомнить о своем поручении и поругать себя за медлительность. Почему она сразу не нашла этот Нунций и не швырнула его в океан, как просил Флетчер? Злость на себя прояснила ее сознание, и она нагнала Рауля у порога лаборатории, где тоже горели свечи.
Нет, это были не свечи, а тот, кто пришел сюда, не принес даров.
В центре комнаты горел небольшой костер, и какой-то человек — она видела только согнутую спину, — рылся в сваленном в кучу оборудовании. Она не удивилась, когда он поднял голову и она узнала его. За последние несколько дней она познакомилась со всеми героями этой драмы, если не по имени, то в лицо. Имя этого она запомнила. Томми-Рэй Магуайр. Правильные черты его лица искажала странная, полубезумная ухмылка — наследство Джейфа.
— Привет, — сказал он. — Я ждал тебя. Джейф сказал мне, что ты здесь.
— Не трогай Нунций. Это опасно.
— Я этого и хочу, — бросил он все с той же ухмылкой.
Она увидела что-то у него в руке. Он уловил ее взгляд.
— Да, это он, — сосуд был точно таким, как описал его Флетчер.
— Оставь его, — она пыталась говорить спокойно.
— Ты этого хочешь?
— Да, да, прошу тебя. Это смертельно опасно.
Она увидела, что он перевел взгляд на Рауля, который хрипло дышал рядом с ней. Томми-Рэя, казалось, вовсе не заботило численное превосходство неприятеля. Может ли что-нибудь согнать с его лица эту ухмылку? Сделает ли это Нунций? Господи, чего же может пожелать этот варвар, получив такую силу?
Она снова сказала:
— Уничтожь его, пока он не уничтожил тебя.
— Нет уж. У Джейфа свои виды на него.
— А что же ты? До тебя ему нет дела?
— Он мой отец, и он меня любит, — сказал он с убежденностью, которая могла бы выглядеть трогательно… у здорового человека.
Она подошла к нему, продолжая говорить:
— Только послушай меня, ладно?
Он сунул Нунций в карман и достал из другого кармана револьвер.
— Как ты назвала эту штуку? — осведомился он, направив на нее оружие.
— Нунций, — она замедлила шаг, но не остановилась.
— Нет. Еще. Ты сказала что-то еще.
— Что это смертельно опасно.
Он усмехнулся.
— Вот. Смертельно. Это значит, что он может убить тебя, так?
— Так.
— Вот и хорошо.
— Нет, Томми…
— Не спорь. Я говорю, что мне нравится смерть, и я знаю, что говорю.
Она внезапно поняла, что сцена не соответствует законам жанра. В любом сценарии он держал бы ее на мушке, пока не ушел. Но у него был свой сценарий.
— Я Парень-Смерть, — сказал он и нажал на курок.
6
После случившегося в доме Эллен Грилло попытался заняться работой — еще и затем, чтобы отвлечься от всей этой массы неприятных событий. Сперва писать было легко. Он ступил на твердую почву фактов и изложил, их как можно проще, по заветам старика Свифта. Потом стал выжимать из этого статью, которую можно было бы послать Абернети.
На середине работы ему позвонил Хочкис, который предложил выпить вместе и поговорить. Он объяснил, что в городе два бара. Поприличнее — заведение Старки в Дирделле. Через час, вывалив на бумагу то из событий предыдущей ночи, что не слишком явно свидетельствовало о его умственном расстройстве, Грилло вышел из отеля и поехал в указанном направлении.
Бар был почти пуст. В одном углу развалился старик, что-то напевая себе под нос, а у стойки сидели двое парней, слишком юных для выпивки. Несмотря на отсутствие публики, Хочкис снизил голос до шепота.
— Вы ничего не знаете обо мне, — начал он. — Я это понял прошлой ночью. Пора вам объяснить.
После этого он уже не умолкал. Он говорил без эмоций, но с таким глубоким чувством, что на глазах у него выступили слезы. Грилло был рад этому — это избавляло его от необходимости уточнять и задавать вопросы. Сперва Хочкис рассказал о дочери — так же ровно, не осуждая и не оплакивая ее, — просто рассказал о ней и о том, что с ней случилось. Потом он перевел разговор на других, коротко описав Труди Катц, Джойс Магуайр и Арлин Фаррел и рассказав об их дальнейшей судьбе. Грилло пытался запомнить детали, выстроить семейное древо, корни которого уходили туда, куда так часто указывал Хочкис: под землю.
— Теперь у меня есть ответ, — закончил Хочкис. — Я уверен, что Флетчер и Джейф, кто бы они ни были, виноваты в том, что случилось с Кэролайн. И с другими.
— Они сидели там все это время?
— Мы же видели, как они оттуда вышли. Да, я думаю, они ждали там все эти годы, — он отхлебнул виски. — После прошлой ночи… я так и не спал. Я пытался связать это все воедино.
— И что?
— Я решил спуститься в расщелину.
— Зачем?
— Все эти годы они должны были что-то там делать. Должны были оставить следы. Может, мы найдем там способ уничтожить их.
— Флетчера уже нет, — напомнил Грилло.
— Вы думаете? Я уже ни в чем не уверен. Ничего не исчезает, Грилло. Оно просто скрывается из виду, но не исчезает. Оно остается там, в земле. Стоит немного углубиться — и вот оно, прошлое. Каждый шаг — тысяча лет.
— Моя память не уходит так далеко.
— Но это так, — настаивал Хочкис с пугающей серьезностью. — Наша память — капля, из каких состоит океан. — Казалось, он хочет сказать еще что-то, но он промолчал.
— Твари, которых создал Джейф, похожи на подземных жителей. Вы их хотите там найти?
В ответ Хочкис смог, наконец, высказать свою мысль.
— Когда она умерла… Кэролайн… Когда моя дочь умерла, мне почудилось, что она растворилась у меня на глазах. Не разложилась, а растворилась. Словно в море.
— Вам это снилось?
— Нет. Мне с тех пор ничего не снилось.