— Прости, — и всё же решаю перестраховаться. Чтоб потом полной идиоткой не оказаться, нагородившей воздушных замков. — Я не совсем поняла…
— Ну если тебе так проще, — равнодушно дёргает плечом водитель, чем выбешивает окончательно. Он что, правда считает, что можно вот так запросто ляпнуть подобное и делать вид, что ничего особенного не сказано?
На ходу приоткрываю дверцу со стороны пассажирского, и Демьян резко даёт по тормозам, от чего в зад нам чуть не въезжает старенький запорожец. Повисаю на впившемся в плечо ремне безопасности.
— ТЫ БОЛЬНАЯ? ДВЕРЬ ЗАКРЫЛА! — салон тонет в его рыке. Аж барабанные перепонки трясутся.
— Да закрыла, закрыла. Чего орать? — послушно захлопываю дверцу обратно.
Акстись, милый. Никто никуда не собирался выпрыгивать. Я ж не ебобо. Просто захотелось свежего воздуха глотнуть, а где кнопочка опускания стекла я не вдуплила. Захочу — не сбегу, у меня коленки ходуном ходят.
Гелик срывается с места под раздосадованное бибиканье.
— Долбанутая? С тобой как, всё нормально? Башкой нигде не шибанулась? — шипит на меня Игнатенко.
— А с тобой? — парирую я. — Знаешь, меня уже подзаколебала эта твоя манера бросаться обрывками информации. Как с барского плеча кафтан нищему скинул. Мол, на, подавись, но не забывай радоваться моей щедрости. Я же девушка, блин. И мне нужны детали, а то со своим воображением я могу мно-о-ого чего додумать. И не факт, что результат тебе понравится.
Претензия повисает в салоне, даже не удостоенная вниманием. Очаровательно. Вот и поговорили. Ему это не надо, а мне и подавно. Я тоже умею играть в молчанку. И играю. Следующие несколько минут, надувшись и скрестив руки на груди.
Сижу так, пока авто не тормозит на набережной Мойки, ловко вклиниваясь между припаркованной красной Маздой и синим Опелем. Демьян всем корпусом оборачивается в мою сторону. А я на него из принципа не смотрю. Перебьётся.
— Мне нравишься ты, — как мокрой тряпкой по морде ошарашивают меня. — Так, как нравится девушка, которую хочется и трахнуть, и в кино сводить. Достаточно деталей? Всё предельно ясно? Вопросы есть?
Сглатываю образовавшийся в горле ком, отрицательно мотая головой. Хотела подробностей — получай. С желаниями надо быть осторожней.
Приятно ли мне?
Да.
Рада ли я?
Не знаю…
Мне суют в руки знакомую папку.
— Тогда вперёд, — кивок. Поворачиваю голову и растерянно понимаю, что мы стоим напротив железных ворот, над которыми большими буквами написано РГПУ. Вау. Приехали. А я не заметила. — Сама дойдёшь?
Ну вот, меня вежливо выпроваживают. Оно даже хорошо. Поспешно вываливаюсь из машины, прижимая документы к груди. Задерживаюсь в универе максимально долго, пропуская вперёд всех: даже тех, кто только собирается выйти из дома. Но вот меня уже настойчиво просят, видя, что какая-то мутная особа битый час топчется в коридоре и пьёт казённый горячий шоколад из автомата. Прикольно. Я успела надоесть приёмной комиссии.
Всё сделано и, признаться, в голове настойчиво крутится шальная мыслишка поискать запасной выход и свалить от своего провожатого по-английски. Просто… не знаю. Пугает он меня. Реально чувствую себя рядом с ним безвольной овечкой. Но ведь если сбегу, он же потом с меня три шкуры спустит.
Делать нечего. Возвращаюсь к Демьяну.
— Чего так долго?
— Да там… народу дофига, — прячу глаза за полями шляпки. — Теперь куда? В кино или трахаться?
Язык мой — враг мой. Метёт без разбору, не успевая посоветоваться с мозгом.
Жду колкостей, но получаю лишь нейтральное:
— Завтракать.
Равнодушно дую губы куриной жопкой, откидываясь назад.
— Завтракать так завтракать.
Едем в какой-то мудрёный ресторан, где подают цыплёнка с манго. Для завтрака нехило. Но вкусно. Рецепторы однозначно удовлетворены. Ценники тут кусаются, так что сильно не возбухаю когда доходит дело до расчёта. Пускай платит, сам сюда затащил.
Сытная и кряхтящая уютно сворачиваюсь почти клубочком на переднем сидении.
— Ноги выпрями, — требуют у меня.
— Не хочу, — они так удобно подвернуты под себя, что шевелиться не хочется.
— Выпрями, сказал. Если с кем поцелуемся, будешь долго ходить на костылях.
— Что, в гипсе я тебе уже не буду так нравится? — под колючий взгляд без особой охоты принимаю нормальную позу. Ой, да больно надо. Уже и пошутить нельзя. Чувство юмора у человека ниже ватерлинии. — Доволен?
— Доволен, — закуривается сигарета и в открытое окно закрученной струйкой вылетает облако дыма.
— Куда теперь? Можно домой? Я так наелась, что хочу спать.
— Спи. Час у тебя есть. На выезде пробка.
Так и хочется съехидничать, что пробки обычно в ушах и у бутылок, но мне лень. Я конкретно переела. Поросёнка покормили на убой. Теперь повезут на живодёрню, сдавать на сало. И пускай везут, главное, чтоб не трогали. Мне надо просто передохнуть. Закрываю глаза, позволяя себе расслабиться.
Укутанная табачным ароматом, убаюканная мягким мурчанием движка и плавным вождением реально умудряюсь задремать. А когда просыпаюсь, мы уже оказываемся в Стрельне, недалеко от Петергофа. Возле последнего из списка университета. Ох, вот здесь, признаться, я Дёме благодарна. Не представляю, сколько бы добиралась своим ходом. Дёме… пробую на ощущения ласковое сокращение и остаюсь довольной. Что-то в нём есть. Что-то домашнее, уютное.
Иду в очередной раз сдаваться. Чувствую себя затюканным болванчиком — одно и тоже. Здравствуйте, хочу к вам; вот на эту, эту и эту кафедру; вот мои документы; прохожу по прохладным баллам? где поставить подпись?; спасибо, до свидания. Уже подташнивает. Или это манго с цыплёнком рвётся наружу? Мой желудок вряд ли привык к таким экспериментам.
Финальный рывок… и всё! Пять универов, почти в каждом я записалась на несколько специальностей, чтоб наверняка, в сумме — больше десяти шансов поступить… От меня теперь зависят только результаты добавочных вступительных.
Которые ещё нужно сдать в следующем месяце. И останется ждать вердикта.
— Добби свободен! — довольно швыряю уже почти ненужную папку обратно на заднее сидение и, запрокинув голову, вываливаю язык, всем видом давая понять, как мне дорога эта нервотрёпка. — Но тут учиться мне чё-то не хочется. Не накатаюсь из центра, — с напускной смелостью притягиваю к себе руку Демьяна, чтобы посмотреть сколько времени. Ого. Уже два. А ещё обратная дорога. На свидание не успеваю чисто физи…
Бляха-муха, свидание!
Лезу в рюкзак, но натыкаюсь на пустоту. Перепроверяю боковые карманы, но кроме жвачки и резинки для волос ничего не нахожу. Ныряю под сидение — не а, нифига.
— Да твою ж, — сердито шиплю я, когда до меня доходит.
— В чём дело?
— Я телефон забыла в ванной.
— Растеряша.
— Это всё из-за тебя. Ты меня сорвал.
— Разумеется. Вали на меня, я не в обиде.
— Он мне вообще-то нужен.
— Зачем?
— Надо человека предупредить, что свиданка отменяется. А то ж ждать будет.
Чувствую, как начинает пылать вся левая сторона лица. Это на меня смотрят. Тяжело так смотрят. Взглядом инквизитора.
— Свидание? — переспрашивает Игнатенко.
Ух. Гневается, царь-батюшка.
— Свидание.
— Свидание, — у кого-то заела пластинка. Мне протягивают айфон, небрежно валяющийся на приборной панели. Заводскую плёнку до сих пор не удосужились снять, хоть она и начала отходить по краям. — Зачем? — не поняла я, борясь с искушением дёрнуть за торчащий прозрачный хвостик.
— Пиши своему хахалю, чтоб шёл лесом.
Зашибись, блин.
— Твоя самоуверенность достойна похвалы, но ты не слишком много на себя берёшь?
— Я вроде озвучил свою позицию. У меня на тебя планы. И в эти планы третий не вписывается.
— Ну поздравляю. А в мои планы не вписываешься ты, — опять тяжеленный взгляд исподлобья. Он у него такой… словно бетонной плитой сверху накрыли. Это ведь ещё надо уметь одной мимикой выразить то, что и со словами не всегда сработает. Вот сейчас мне, например, опять не по себе. — Что? Ну вот что!? Ты закрытый как банковский сейф. Я ничего о тебе знаю. Не говоря уж о том, что не до конца понимаю. И как прикажешь себя вести? На шею к тебе броситься? Благодарить за оказанную честь и проявленный интерес? Одного «озвучил позицию» недостаточно. Чтобы наладить контакт нужен диалог.
Ух ты, вот это из меня фонтан красноречия попёр. Давно копился, видать. Попроси кто повторить тираду, не смогу. Только, кажись, все старания кисе под хвостик. Демьян молча заводит мотор, и том же молчании машина выезжает на дорогу.
Не слышит или опять играет в какую-то свою игру?
Второе.
Однозначно второе.
Видимо, это у него кредо такое. Не тратить время на разъяснения, а информировать постфактум.
— Куда мы приехали? — спрашиваю, когда где-то четверть часа спустя Гелик тормозит возле одноэтажной кирпичной постройки.
— А ты не видела указатель?
Не видела. Не смотрела.
— Где мы? — повторяю вопрос.
— В Петергофе, — водитель преспокойно вылезает из машины, а вот я не тороплюсь. Из принципа. Сижу, пока он не распахивает дверцу с моей стороны. — Ну и? — вопросительно разводят руками. — Кого ждём?
— Зачем мы здесь?
— Контакт налаживать приехали. Ты ж хотела. Вопросы, ответы, прогулки по парку, прочая хрень. Считай сегодняшний день — днём откровения, — мне в ожидании подают руку, а я так малость приофигела, что торможу. Руку убирают. Усё. Момент обходительности упущен. — Ты идёшь или как? — нерешительно киваю. — Вот и чудненько. А, только это, прихвати зонтик. Он где-то кармане за тобой болтается. Скоро дождь пойдёт.
Насмешливо фыркаю себе под нос, извернувшись буквой Зю и послушно выискивая, что велели. Романтик, блин.
Дождь застаёт нас ещё в верхнем парке, мы даже не успеваем дойти до статуи Нептуна. За минуты темнеет и на головы отдыхающих выливается потоп. Там, наверху, у кого-то сорвало вентиль, судя по всему. Дождик, дождик — лейся, лейся и всякое такое…