Стоп. Нет. Я так не хочу! Я что, похожа на портовую средневековую шлюху? В моих планах не было подцепить сифилис и СПИД в девятнадцать! Я ещё слишком молода!
— Не паникуй, — приятным теплом согревает моё ухо тихий голос, когда я испуганно впиваюсь обкусанными когтями в шею Игнатенко.
Фух. Мы минуем коридор и тормозом возле ещё одной двери. Обычной белой, без опознавательных знаков и закрытой на кодовый замок. Пищит разблокировка, и мы оказываемся совсем в другой части здания. Стандартной, такие в офисах бывают. Всё светлое, чистенькое. Плитка на потолке с вентиляционными отверстиями, пальма какая-то зачуханная в горшке в углу и натыканные по периметру служебные помещения.
Все закрыты. Частично распахнута лишь самая кошерная — дубовая с матовыми вставками. Туда меня и вносят. То, что это кабинет начальства сразу видно. Строгое помещение с преобладанием красного дерева. Рабочий стол, стеллаж с папками, плазма и… большой угловой тёмно-серый диван.
Сама же собственной спиной отрезаю себе единственный путь отступления. Не по своей воле, разумеется, но так ли это важно?
— А где тот чувак… из проверки? — неуверенно бормочу я, вжатая в сильное тело.
Это отвлекает. Тяжело сконцентрироваться. Само его посягательство в моё пространство напрочь дезориентирует.
— Не здесь, — склонившись, почти шепчут в ответ, оставляя на ключице, там, где пульсирует венка, короткий, обжигающий до самых косточек поцелуй. Словно клеймом пометили: мол, застолбил. А потом повторно. И снова…
Задыхаюсь. Задыхаюсь, жадно втягивая воздух через ноздри. Веки тяжелеют и опускаются, голова запрокидывается, а поцелуи опускаются. Ниже, ниже…
Невозможно себя контролировать. Невозможно не…
Протяжный стон разносится по комнате, когда его ладони сжимают мою так любящую приключения упругую. Обожающую приключения, я бы уточнила. Только это может объяснить, какого чёрта я тут забыла.
Кеды нащупывают опору — это меня опускают на пол. Руки исчезают с задницы, одёргивая платье и возвращая мне целомудренный вид. Непонимающе открываю глаза, встречаясь с его. Настолько замутнёнными от возбуждения, что это же возбуждение передаётся и мне. Вот только мы почему-то не продолжаем.
— Что не так? — чувствую себя… уязвлённой.
— Ты не готова, — мне так…мягко наглаживают большими пальцами круги на щеках, что хочется пищать от щенячьего восторга. И обиженно надувать губы за облом.
— Кто тебе сказал?
— Твоё тело. Ты напряжена до предела.
Виновато отвожу взгляд. Напряжена, да. Но это не значит, что не хочу. Очень хочу, просто… Просто страшно. Не за то, для чего мы здесь. Вообще нет. Страшно разочаровать его. И себя… Этот шаг ведь всё изменит. Назад дороги не будет. К прежнему общению вернуться тоже не получится, хотя… А какому, блин, прежнему? У нас с самого начала всё пошло вкривь и вкось. Да, можно, конечно, не париться и сбежать, но… Я не хочу. Я хочу его.
Кладу ладони на крепкие плечи, приподнимаюсь на цыпочках и молча целую Демьяна. Целую неуверенно, без языка. Немного сухие, но такие приятные губы не оказывают сопротивления, разрешая исследовать себя в поисках нужных мне ответов.
То, что он не давит и не пытается навязать свои условия — особенно важно. Приятно хоть ненадолго получить контроль над ситуацией и быть главной. Плюс, это мотивирует. Мои движения смелеют, а уверенность крепнет. С плеч перескакиваю выше и зарываюсь пальцами в его волосах, слегка сжимая. Ка-а-айф.
Поцелуй тоже меняется. Распаляется, становясь решительней. Глубже, жарче, волнующе. Льну к Дёме вплотную, так что между нами не остаётся даже миллиметра.
Полностью сливаюсь с ним, через себя пропуская его глухое сердцебиение и ощущая гордо упирающееся в меня желание. Мало. Хочу больше…
— Тебя не поймёшь, — усмехается Игнатенко, когда я с серьёзным видом, словно на калькуляторе считаю, расстёгиваю пуговицы на горловине и стаскиваю с него поло.
Сама. Первой раздеваю. Да, да. Я тоже в шоке. Правда это нисколько не мешает попутно уплывать в далёкие дали от офигенного мужского торса, что я уже однажды видела, но лишь теперь могу, не таясь, разглядывать. И трогать. Трогать, трогать, трогать…
— Не надо меня понимать, — снова льну к нему, прося нового поцелуя. — Надо просто любить.
— Ну это запросто.
Не прерывая поцелуя меня увлекают к дивану, опуская на жёсткую обивку.
Контроль уже больше не в моём подчинении. Побаловалась и хватит, называется. Ну и ладно. Для первого раза достаточно. Теперь я согласна быть покорной. Какое-то время.
Мои губы безжалостно сминаются, заставляя стонать от удовольствия. Кожа горит в местах, где проходят его руки, а тело сводит от накатывающих судорог. В отместку стискиваю спину Демьяна, оставляя на ней покрасневшие следы. Хочу впиться в него до крови, если честно. Так, чтоб смешивалась ДНК. Чтобы стать единым целым.
Дёма отстраняется. Совсем ненамного. Едва уловимо очерчивает контур моих скул и касается пальцем уголка рта, оттягивая нижнюю губу. И чарующе смотрит сверху вниз, заставляя всё внутри пульсировать от нетерпения. Это точно магия, если от одного такого взгляда низ живота тянет и горит синим пламенем.
Непослушные густые волосы падают на его лицо, пряча затянутые поволокой глаза. Осторожно убираю пряди, но они падают снова. В ответ на попытки получаю лучезарную улыбку, которая могла бы принадлежать голливудскому актёру. Обалдеть.
Демьян Игнатенко редко когда улыбается, но сейчас эта улыбка адресована исключительно мне.
Молния на боку тихонько скрипит, и с плеч неторопливо стаскивается платье. Оно из тянущейся ткани, так что без проблем скользит вниз, оголяя лифчик. Обычный. Без кружев и какого-либо намёка на соблазнительность. Практичный, тканевый… и бирюзовый. Под чёрный прикид самое оно, ога.
— Они и сюда добрались, — озадаченно присвистывают, и меня пробивает на смех.
Просто его выражение лица… это что-то. Неприкрытое детское удивление. Такое забавное. А всё дело в небольшой татуировке дракончика на рёбрах, длинный хвост которого изогнут в вопросительно знаке. — И много ещё сюрпризов?
— Не узнаешь, пока не разденешь, — сквозь смех выдавливаю я и… оказываюсь без одежды. Платье окончательно снимают через ноги.
— Нашёл, — его голова теряется из виду, а обнажённый живот почти сразу получает новую порцию поцелуев. Ойкаю то ли от неожиданности, то ли от прикольных ощущений, когда пирсинг в пупке подцепляют зубами и легонько тянут на себя.
— Там ещё есть, — замечаю я, намекая на последнюю в арсенале тату.
— Да уж вижу, — рыжий лисёнок под зоной бикини на бедре тоже не обделяют вниманием. Улыбаюсь идиоткой в пустоту. Видимо, потому что мозг окончательно расплавился. Не могу. Это слишком.
— Сколько? — спрашивает в какой-то момент Демьян, деловито разбирающийся с моими кедами.
— Чего сколько? — неохотно выныриваю из нирваны, отстранённо наблюдая за тем, как в полёт отправляется обувка.
— Сколько парней у тебя было? Я про секс.
— Один…
И не знаешь, радоваться маленькому количеству или лучше, чтобы их было больше. Больше партнёров — больше опыта, так-то по логике. Но логика это не про меня. Я привыкла доверять интуиции, а моя интуиция одобрила лишь одного. Пусть у нас не сложилось, но расстались мы в хороших отношениях, так что сожалеть не о чем.
Повторно ойкаю, когда с меня без предупреждения стягивают низ белья. Вот теперь возвращается неловкость. Не до такой степени я смелая. Свожу колени, на что их требовательно раздвигают, подаваясь вперёд и снова нависая надо мной.
— Лучше бы никого, — слова смешиваются с контрольным поцелуем, запечатывающим любые возможные пререкания.
Бретельки лифа убегают вниз, а следом за ними и чашечки. Он даже не снимает его, просто приспускает вниз… а затем меня снова пробивает на стон, едва грудь оказывается в его власти. Закатываю глаза, забывая обо всём, но вздрагиваю, когда ощущаю движение вниз и касание губами там, где… Ооо…
— Что ты делаешь? — сбивчиво вырывается из меня.
— Тебе нужно расслабиться, — доносится в ответ, но я едва ли что слышу, потому что меня накрывает. Трындец накрывает. Здесь Дёма точно первопроходец. Этого мне ещё не делали…
В тишине комнаты раздаются вскрики. Сперва тихие, с каждой секундой они нарастают, так же как и растекающиеся по телу импульсы, концентрирующиеся в одном единственном, особенно чувствительном месте, и готовые бабахнуть маленькой самодельной бомбой.
И взрыв происходит. Такой силы, что меня штормит и качает. Не говоря уже об осипшем голосе. Пытаюсь отдышаться, но мне не дают такой возможности, рывком заставляя приподняться и усаживая на себя. Мешающийся лифчик отправляется вслед за остальным шмотьём.
Мама.
Если я не потеряла сознание от первого в моей жизни оргазма, то точно потеряю от того взгляда, что проникает в самую душу. Он такой…. идеальный, а я растрёпанная, раскрасневшаяся, нелепая. И голая. Но это неважно. Застреваю на россыпи родинок на его коже. Касаюсь их едва уловимо, вырисовывая кончиками пальцев азбуку Морзе: точка — тире, точка — тире, тире.
— Эй, иди ко мне, — Дёма приподнимает мою голову за подбородок и тянется вперёд. Этим очешуенным поцелуям есть конец? Спрашиваю, не потому что хочу, чтобы они закончились. Боже, упаси! Мне, пожалуйста, годовой абонемент. Я распробовала и хочу добавки.
Какое-то наваждение. Приятное, с налётом безумия. Поцелуй распаляется, и по венам с утроенной силой растекается набирающее обороты новое желание. От ласк пробивает на пот, а нетерпение достигает пика. Уже не могу спокойно на нём сидеть, ёрзая почём зря и прекрасно чувствуя, что не я одна на грани. Хочу, хочу, хо…
И именно в этот момент в дверь стучатся. Су-у-у…
— Демьян, я извиняюсь, Павел Олегович тебя всё ещё ждёт.
— Пусть ждёт, — рычит тот практически мне в рот, не желая отрываться.
— Так он и так давно ждёт. Уже злиться начинает.
— Ну так дай ему ещё выпить. Пусть подобреет.