— Я всё расскажу. Но не сейчас. Постепенно. Если останешься. Если будешь со мной, — тихо шепчут в ухо, грея кожу дыханием. Бли-и-и-инчик… Святой ёжик Птолемей, у меня же сейчас точно инсульт будет от этого голоса. И объятий.
— Так ты просишь меня остаться или бежать? Я запуталась, — моя грудная клетка тяжело вздымается, выдавая со всеми потрохами.
— Если ты умная, не полезешь в это дерьмо.
Сглатываю ком застрявших в горле вопросов. Нет. Он же сказал, что расскажет.
Потом. Значит, потом.
— Тогда давай считать, что я не умная, — вместо ответа мне в шею благодарно утыкается прохладный нос, а по распущенным волосам скользит едва уловимый поцелуй.
Не представляю, что будет дальше, но уйти сама я не могу. Меня тянет к нему с космической силой. Я продолжаю его бояться, да, совсем чуть-чуть, да даже не его, сколько его спрятанных за маской отрешённости секретов, но сильнее боюсь остаться без него. Это как замкнутый круг, а я псих, что пойман в западню и не может выбраться.
Стою так. В тишине. Разглядывая самый потрясающий вид на свете. Ощущая объятия, наверное, самого красивого парня на свете. И чувствую в эту секунду особую эйфорию. Счастье?
— Смотри туда, — меня, не выпуская, чуть разворачивают в сторону начинающегося разводиться Троицкого моста. Всё в огнях и всё такое красивое.
Безумно волшебно.
Безумно волшебный момент.
Безумно волшебная ночь.
Изворачиваюсь в его руках, оказываясь напротив губ, что не так давно страстно меня целовали. Хочу снова попробовать их, но…
— Что будет, если я тебя поцелую? — спрашиваю я, не в силах оторвать от них глаз.
— Тогда я не отпущу тебя до утра.
— А если я не хочу секса?
— А никто не говорил про секс.
— А что тогда?
Дёма улыбается. Так лукаво и по-доброму, что хочется купаться в этой улыбке вечно.
— Увидишь.
Глава 10. У меня дома
Ещё какое-то время стоим на крыше под обдуваемыми со всех сторон северными ветрами. Еле уговариваю Тому вернуться внутрь. Дрожит, отмахивается от озверевших комаров, но упирается до последнего. Ща как опять сляжет с температурой! Уже жалею, что притащил её сюда.
Выходим тем же путём к чердаку, а оттуда в подъезд. Игнорирую лифт, спускаясь на два пролёта вниз и тормозя возле двери старого образца. Её никто не менял с момента постройки. Только шкурили и красили, сохраняя как местную реликвию.
Нашариваю связку в кармане.
— Ты тут живёшь? — удивляется Тамара.
— Угу, — иначе как бы договорился с управдомом и достал ключи от крыши?
Открываю дверь и пропускаю её вперёд. — Проходи.
Узкий предбанник завален хламом соседей. Велосипед, детская коляска, детский велосипед, самокат, детская ванна, забитый коробками выставленный наружу стеллаж. Хорошо раскладушку не додумались приволочь. Устроили кладовку, не пройдёшь. Я ладно, уже привык и огибаю препятствия чисто на рефлексах, а вот Тома устраивает ожидаемый погром.
— Прости, — морщится она, пытаясь поставить на место завалившиеся лыжи. Вот как? Как она до них добралась, если они в самом углу спрятаны? Поразительный талант.
— Забей, — сваливаю инвентарь на соседский коврик с доброжелательной надписью «Welcome». Велком так велком. — Пускай сами разбираются. Задолбали свалку устраивать.
— Это ж как бы нельзя делать. Из соображений пожарной безопасности, — замечает она, потирая ушибленное колено. Горе луковое.
— Скажи это дятлам из шестьдесят второй. Можно разосраться, конечно, и заставить их всё убрать, но я не так часто дома бываю, чтоб меня это сильно напрягало, — открываю дверь в квартиру и привычно торможу ногой пытающегося выбежать кота. Не кот, а чудовище. Серый в полоску, будто грязный, с приплюснутой мордой и порванным ухом. — Куда собрался, а ну марш обратно! — рыкаю на него. — Чего стоишь, проходи, — это уже зову подвиснувшую Тамару.
— У тебя есть кот.
Она спрашивает или уточняет?
— Есть. Заходи, а то он улицу чует.
— Кот, — всё офигевает она, переступая порог.
Прям сенсация. Будто крокодил.
— Это не кот, а вредитель. Только жрёт и обои дерёт.
— Откуда он у тебя?
— Подобрал. Когда его другие коты уже почти задрали, — не, ну ты глянь.
Таращится на меня как на пришествие Моисея. — Что?
— Да нет, ничего, — она присаживается на скамью для обуви, и страшная пушистая морда с готовностью запрыгивает ей на колени. — Как его зовут?
— Кот.
— Ты не дал ему кличку?
— Не а. Не успел.
— Давно он у тебя?
— С прошлой осени.
Тома заливисто смеётся, обнажая зубки. Они у неё с той ещё хваткой, спуску никому не дают. В довесок к острому язычку и особой тяге к язвительности смесь получается гремучая. Но именно она и притягивает. Меня так точно. До сих не возьму в толк, когда успел попасться на крючок.
— То есть он у тебя почти год, но времени не нашлось? Бывает, — всё смеётся она.
Присаживаюсь на корточки и расшнуровываю ей кроссовки. Сама она не торопится, наглаживает полосатое чудище. Кошак так и ластится к ней. Можно подумать впервые человека увидел. Хотя… почти так и есть.
— Кыш отсюда, — сгоняю его, поднимая её с места, снимая куртку и за руку уводя на кухню. — Садись. Сделаю чай.
— Зачем?
— Чтоб кишки прогрелись.
— Мои кишки премного благодарны, но у них всё в порядке.
— Просто сядь и посиди.
— Молча?
— Было бы чудесно.
— Ага. То есть моя болтовня тебя бесит? — щурится, как лисица на охоте. — Знаешь ли, придётся терпеть. Этот треснувший водонапорный бак заткнуть ещё ни у кого не получилось! А если не нравится… — оставляю заливающийся водой чайник в мойке и пресекаю трескотню поцелуем.
Обнимаю её голову ладонями, чтобы не было искушения пустить их ниже.
Реакция на неё приходит незамедлительно. Ещё одна загадка. В силу работы мозг давно пересыщен девушками и удивить его сложно, однако Тамаре удалось запомниться. Чем, хрен знает. Наверное, неидеальностью. Юная, яркая, простая. Это возбуждает. Возбуждает вот прямо сейчас…
Так, надо заканчивать, иначе в этот раз мы точно доведём дело до конца. Я доведу. И сбежать повторно ей не удастся. Не выпущу, пока не сделаю всё, что последние несколько дней накручивает в моём воспалённом воображении фантазия.
Обнажённое тело. Каждый изгиб. Каждая татуировка. Робкие прикосновения в ответ.
Горячие стоны…
Всё, хорош. Иначе будет поздно. Зря поддался порыву. Хочу её. По-всякому: стоя, лёжа, сидя. Хочу быть с ней. Хочу быть в ней. Хочу… но не сейчас. Нужно подождать, пока она не даст понять, что готова. Ситуация в клубе здорово её напугала. Да я и перегнул палку. Не сдержался. Не стоило тогда.
Один парень. У неё был всего один парень, да и вряд ли ей достался великий гуру. Неопытная, ещё ранимая и не успевшая в полной мере раскрыть свой потенциал.
А тут я на неё накинулся. Теперь стараюсь не напирать, что сложно делать, когда она так кусает губы и невинно хлопает глазками. Выдержка на пределе.
Отстраняюсь и мы смотрим друг на друга. Просто смотрим, а у меня и от этого в трусах давит.
— Там вода перельётся, — замечает она.
У меня тут кое-что другое вот-вот перельётся.
— Видишь, заткнул. А говоришь, никому не удастся, — отвечаю я и, от греха подальше, возвращаюсь к чайнику, который правда уже захлебнулся.
Пока ковыряюсь с ним, Тамара изучающе осматривает кухню. Чисто женский подход, только они умеют в чужом месте включать хозяйку. Там полотенце на крючок повесить, тут рекламный магнит с адресом автомастерской на холодильнике поправить, ногтем отскрести каплю жира на микроволновке, стряхнуть крошки со стола.
Не обходят вниманием и стопку буклетов, лежащих на подоконнике. Их обычно кладут в пакеты при доставке еды из супермаркета. Я в них заглядываю только, когда рву котяре в лоток. Наполнитель он отказывается воспринимать, зато газеты обожает.
Так же как и обычную коробку предпочёл подстилке из зоомагазина. Годы улицы не прошли даром.
— Все парни такие хрюни? — интересуются у меня.
Она про свалку на полках? Это она спальню не видела. Я бываю дома редко. Ещё реже убираюсь.
— Не знаю.
— Вы с Даней две пороси. Это, — она нюхает окаменевший кусок тульского пряника, валяющийся в пустой вазе из-под фруктов. — Уже несъедобно. Им череп проломить можно.
— Законное холодное оружие. Не требует лицензии. Чем плохо?
— И правда. У нас тоже такое есть. Пилочка называется.
— Вы и феном умеете орудовать не хуже, чем нунчаками.
— Это кто это тебя так, феном?
Блять. Зря открыл рот.
— Да так… Было дело.
— Было да всплыло?
— Именно.
— И серьёзно всё было?
— Если пара месяцев отношений — это серьёзно, то да.
— Почему не сложилось?
— Потому что я эгоист и идиот.
— О. Самокритично.
— Я знаю свои косяки, но как показывает практика, просто знать — недостаточно.
Давай закроем тему. Не хочу говорить об этом.
— Хорошо, — слишком уж легко соглашается Тома. — Тогда давай поговорим о Лесе.
Из рук чуть не летит кружка. С мрачным видом оборачиваюсь к ней.
— Нахрена?
— Ну… я хочу понять, что произошло между вами троими. Не поделили с братом?
— Даже не напоминай об этой шлюхе. Не порть настроение.
— Об этом давай не говорить. Об этом не напоминай. Тогда зачем я тут? Чтобы и дальше получать на каждый вопрос отказ?
Сердито выдыхаю через ноздри. Быки бы обзавидовались.
— Она работала в клубе. Барменом. Твой брат положил на неё глаз. Крепко запал.
Настолько, что они начали встречаться. Как понял, к предложению дело подходило.
Но я об этом не знал.
— Не знал и…
— И пару раз переспал с ней.
Тамара невесело присвистывает.
— Круто.
— Охереть как круто. Не оправдываюсь, но она сама на меня полезла. Мы тогда с Даней так тесно не общались. То, что у него кто-то был я знал, но имён не называлось и подробностями не делились.