6. С. 97–100). Подобные знаки помещены на двух актовых печатях, найденных в Новгороде (Янин В.Л., 1970, № 308, 309). На перстнях из Городища и Киева имеются усложнения – «отпятныши», что делает возможной их принадлежность разным представителям семьи суздальских князей (Макарова Т.И., 1988. С. 246). Находки в Галицкой земле перстней со знаками суздальских князей неудивительны. В Галиче были обнаружены еще два перстня, знаки на которых В.Л. Янин сопоставил со знаком Всеволода Большое Гнездо (Ратич О.О., 1957, табл. XI, 12, 16; Володченко З.А., 1951. С. 62–67; Янин В.Л., 1956. С. 14). Политические, династические и культурные связи между Галицко-Волынским и Владимиро-Суздальским княжествами существовали долгое время, и князья этих земель несколько раз заключали союзы в борьбе против Киева и Чернигова. Во всяком случае, можно считать, что найденный в Звенигороде перстень принадлежал представителю княжеского или крупного боярского рода.
Многочисленные пряжки, сделанные из бронзы и железа, принадлежат к типам, имевшим длительное использование. Самые обычные из них: круглая с язычком (длинный дом 2, площадка на валу 2), полукруглая с прямой спинкой (капище 3, сооружение 11, длинный дом 7), прямоугольная с язычком (капище 3, сооружение 13), прямоугольная с вогнутыми длинными сторонами (площадка на валу 2) (рис. 31: 2; 34: 3; 36: 3; 45: 17,19; 53: 9; 60: 8). Индивидуальную форму имеет пряжка с язычком, украшенным двумя полукруглыми выступами (капище 2, рис. 57: 3). Бронзовые пряжки вытянутой овальной формы, с прямой спинкой, корпус которых украшен рифлением и насечкой (капище 3, рис. 45: 20–22), имеют аналогии на Бородинском городище конца ХII – ХIII вв. (Седов В.В., 1960. С. 117), на Княжьей Горе (Rauhut L., 1960. Tab. VII, 3). Округлые пряжки с узким держателем (капище 3, сооружение 13, рис. 45: 18) принадлежат к поздним вариантам лировидных пряжек. Лировидная пряжка с прямоугольным приемником найдена в сооружении 14 (рис. 57: 8).
Среди предметов вооружения самыми многочисленными являются наконечники стрел, большая часть которых датируется очень широко – от IX до XIII–XIV вв. Многие из них найдены в южнорусских городах и крепостях – Райках, Колодяжине, Изяславле, особенно большое их количество происходит из Княжьей Горы (Шендрик H.I., 1958). По типологии А.Ф. Медведева (1966. С. 568) это различные черешковые ромбические и ромбовидные наконечники типа 43 (капище 1, длинный дом 8), типа 46 (капище 3, длинный дом 7), типа 48 (сооружение 3), ланцетовидные наконечники типа 62 (капище 3), лавролистные типа 63 (капище 3, сооружение 11), граненые шиловидные типа 93 (капище 3) и типа 95 (капище 2), а также втульчатые наконечники (более характерные для западнославянских земель), двушипные типа 2 (капище 3, длинные дома 7 и 8) (рис. 36: 6, 20; 32: 2,3; 48: 1–5; 50: V, 56: 11).
К более раннему времени, к IX–XI вв., могут быть отнесены ромбовидные наконечники с прямыми сторонами и вогнутыми плечиками типа 45 (капища 1 и 3). Определенно к позднему периоду, к XII – первой половине XIII в., принадлежат двурогие срезни типа 60 (длинный дом 8, рис. 32: 1), килевидные вытянутые типа 33 (капище 2), граненые шиловидные с простым упором типа 94 (капище 3) и с боковыми выступами типа 32 (капища 1 и 2, сооружение 4, рис. 56: 8, 9, 10). Совсем поздним временем, XIII–XIV вв., датируются срезни в виде лопаточки с тупоугольным острием типа 68 (сооружение 14, рис. 51: 3), занесенные на Русь монголами. К этому же времени относятся наконечники в виде круглой лопаточки, ровно срезанные сверху (капище 3, рис. 48: 8), подобные есть среди золотоордынских стрел типа BVIII по Г.А. Федорову-Давыдову (1966. С. 26, 27; Археология СССР. Степи Евразии в эпоху Средневековья, 1981, рис. 72: 55). В поздний период были распространены треугольные в сечении костяные уплощенные наконечники стрел (сооружение 14, длинный дом 8, рис. 36: 12).
Наконечник копья найден только один (площадка на валу 2, рис. 34: 1). У него узкий четырехгранный стержень типа пики, воронковидная втулка. Такие копья служили для пробивания металлического доспеха и являлись типичным оружием азиатских воинов-кочевников в период с X до XII–XIII вв., особенно в последние столетия, когда лезвие копья сужается (Кирпичников А.Н., 1966б. С. 15, 16).
Меч с обломанным концом и без навершия найден в длинном доме 7 (рис. 58, 8). Его изогнутое железное перекрестие, круглое в поперечном сечении и имеющее слегка расширяющиеся концы, характерно для мечей первой половины XIII в. (Кирпичников А.Н., 1966а. С. 55). Оковка ножен меча с геометрическим прорезным орнаментом (длинный дом 7, рис. 58: 9) и вторая оковка в виде металлической рамки с овальным концом и каплей внизу относятся также к первой половине XIII в. (Кирпичников А.Н., 1975. С. 33, 34).
Несколько колечек от кольчуги, плоских, диаметром 15 мм (капище 3), принадлежат к типу кольчуг, которые распространились в южнорусских землях с начала XIII в. (Кирпичников А.Н., 1971. С. 14). Прямоугольные пластины от панциря с дырочками для крепления (капище 3, сооружение 14, рис. 51: 4) известны с X в., но особенно были распространены в XIII–XIV вв. (Медведев А.Ф., 1959. С. 132).
Наиболее ранние шпоры с отогнутыми наружу крючками для крепления (сооружение 9) датируются не позднее IX–X вв. (Кирпичников А.Н., 1973. С. 57). Легкие шпоры (типа II по А.Н. Кирпичникову), предназначенные для стрелков-лучников (сооружение 4), шпоры типа III и IV, массивные, служившие тяжеловооруженным всадникам и известные по всей Европе (капища 2 и 3, длинные дома 2 и 8, сооружение 4, южная площадка городища, рис. 31: 25, 26; 32: 4, 5; 34: 9; 36: 14, 15; 48: 10, 11; 50: 5, 6; 51: 7, 10, 11; 56: 18) употреблялись в XII – первой половине XIII в. Самыми поздними являются шпоры типа V, снабженные вместо шипа зубчатым колесиком, они появились в Южной Руси в 1220–1230 гг. и господствовали в XIV–XV вв. (сооружение 11, рис. 48: 9) (Кирпичников А.Н., 1973. С. 62–68). В Польше такие шпоры распространились лишь в XIV в. (Hilczerowna Z., 1956. S. 203–207).
Стремена арочной формы с прямой подножкой и прямоугольным выступом для ушка (капище 3, рис. 32: 3) могут бьггь датированы второй половиной XII – первой половиной XIII в. и особенно характерны для областей от Поросья до Волыни (Кирпичников А.Н., 1973. С. 51). Такие стремена были предназначены для тяжеловооруженных всадников.
Удила с кольцами (капище 3, сооружение 9, длинные дома 7 и 8, рис. 34: 5; 48: 12; 53: 4; 58: 11) употреблялись длительное время, с IX до XIII в. (Кирпичников А.Н., 1973. С. 19). Аналогии удилам с фигурной ковкой и нарезным орнаментом (длинный дом 8, рис. 36: 16) есть в Новогрудке, Воищине, Изяславле, Поросье в памятниках конца XII–XIII в. Удила с большими кольцами (диаметром до 7 см), предназначенные для слабоуздых, то есть очень чувствительных лошадей, снабженные железными скрепителями ремней в виде прямоугольных фигурных пластин (сооружение 13, рис. 60: 4), относятся к XII–XIII вв. (Кирпичников А.Н., 1973. С. 17, 31). По форме прямоугольные накладки на уздечку со слегка вогнутыми сторонами и четырьмя заклепками для крепления (сооружение 13, рис. 60: 13) близки ременным наконечникам территориально очень удаленных курганов аскизской культуры в Хакассии, датируемым серединой XIII–XIV в. (Кызласов И.Л., 1980. С. 158, рис. 19, 17; 1983. С. 66–67).
С конским снаряжением связаны скребницы для чистки коней, относящиеся к двум типам: пластинчатая гребенка с отверстием для рукоятки и двумя колечками по краям (сооружение 13, рис. 51, 6) и двухрядная полутрубчатая гребенка с длинной рукояткой (длинный дом 7, рис. 58: 7). Такие скребницы были распространены в XI–XIII вв. (Кирпичников А.Н., 1973. С. 84). Часто встречаются в древнерусских памятниках и замки от конских пут (капище 1, сооружение 14, рис. 51: 1).
Орудия труда принадлежат к типам, имевшим повсеместное распространение с X до XIII–XIV вв. К ним относятся ножи (их особенно много на капище 3, встречены они и в других сооружениях), ножницы пружинные (капище 2, сооружение 9) и шарнирные (капище 2, рис. 34: 10; 46: 11; 53: 7; 56: 21; 58: 5), иглы (капище 3, рис. 57: 1), долота (капища 2 и 3, сооружение 14, площадка на валу 2), пинцет для ювелирных работ (капище 3, рис. 46: 4), упорная пилка для бондарного производства (капище 2, рис. 56, 19), серпы (капище 3, сооружения 4, 5,14, рис. 46: 15; 50: 8, 11–13; 60: 7, 18), косы с широким лезвием южного типа (капища 2 и 3, длинный дом 7, рис. 51: 13). Топоры относятся к двум типам: первый с оттянутым вниз лезвием, имеющим выемку (капища 2 и 3, колодец, рис. 32: 6; 34: 13, 14), известен в Новгороде в X–XIII вв., но на юге и юго-западе Руси употреблялся в XII–XIII вв.; второй тип топоров с симметричным лезвием был распространен с XII до XIV в. (капище 2, сооружение 4, длинный дом 8, рис. 32: 7; 34: 12; 51: 12) (Колчин Б.А., 1982. С. 164; Кирпичников А.Н., 1966б. С. 37). Кресал в Звенигороде очень мало, и найдены они только на капище 3. Одно из них принадлежит к раннему варианту калачевидных с язычком (рис. 32: 12), распространенных в X – середине XII в. Два экземпляра относятся к типу прямоугольных с овальной прорезью (рис. 46: 5), бытовавших во второй половине XIII–XV в. (Колчин Б.А., 1959. С. 99–101; 1982. С. 163; Лысенко П.Ф., 1985. С. 246, 247).
Многочисленные висячие цилиндрические замки и ключи к ним в основном соответствуют типам Б и В, выделенным Б.А. Колчиным (1959. С. 78–93; 1982. С. 160) и распространенным в XII – первой половине XIV в. по всей территории Руси (капища 1, 2, 3, сооружения 4, 6, 11, 13, 14, площадка на валу 2). К XI в. относятся более редкие формы ключей (капище 3, рис. 44: 10, 11), имеющие аналогии в Новгороде, Слободке, Серенске и т. д. (Колчин Б.А., 1959, рис. 69: 5, 6; Никольская Т.Н., 1981. С. 267). Лишь несколько ключей могут быть соотнесены с типом Г (капище 3, сооружение 13, южная площадка городища, рис. 31: 21; 44: 16), датируемым временем с середины XIII до середины XV в. (Колчин Б.А., 1959. С. 82; 1982. С. 160).
Коленчатые ключи от дверных навесных замков (капище 3, сооружение 13, площадка на валу 2, южная часть городища, рис. 31: 5, 23; 32: 16; 44: 15; 50: 4; 53: 15) были хорошо известны на Руси. В Новгороде они употреблялись в X–XI вв., в городах Поднепровья и Волыни (Райки, Вышгород, Плеснеск, Галич) были распространены в XI–XIII вв. и в русской деревне использовались до XX в. (Колчин Б.А., 1959. С. 86; Соловьева В.М., 1952. С. 183–188).