Жертвы богам были самыми разнообразными: от продуктов питания – хлеба, мяса, напитков – до кровавых жертвоприношений животных и человека. В жертву могла быть принесена любая вещь, так как все они обладают различными функциями и имеют ритуальное значение (Байбурин А.К., 1981. С. 215–224). Несмотря на то что состав жертв в разных концах земли более или менее одинаков, а церемонии и обычаи существуют долго, их смысл и истолкование меняются со временем достаточно сильно (Фрезер Д., 1986. С. 529; Тейлор Э.Б., 1989. С. 458). В религии переплетаются пережитки глубокой древности и вновь возникающие представления, поэтому объяснение различных обрядов и смысла жертв не может быть однозначным, оно зависит от конкретных исторических условий и традиций.
Жертвоприношения человека
Принесение в жертву богам людей было широко распространено у народов всего мира и играло существенную роль во многих религиях. Сведения о таких жертвах есть в письменных источниках и подтверждаются археологическими находками.
В Индии человеческая жертва считалась самой сильной. В брахманских текстах существовала иерархия жертв: на первом месте по силе воздействия стоял человек, за ним по значению следовали конь, бык, баран, козел (Иванов В.В., Топоров В.Н., 1974. С. 257; Иванов В.В., 1974. С. 92). В Греции принесение человеческих жертв практиковалось в течение длительнейшего времени и получало разную мотивировку в зависимости от той или иной эпохи (Лосев А.Ф., 1957. С. 69). У разных народов такие жертвы совершали во время эпидемий и других бедствий, при этом часто убивали врагов – преступников или пленных (Фрезер Д., 1986. С. 540; Тейлор Э.Б., 1989. С. 480). По сообщению Цезаря, так поступали кельты, приносившие в жертву богам «попавшихся в воровстве, грабеже или другом тяжком преступлении… а когда таких людей не хватает, тогда они прибегают к принесению в жертву даже невиновных» (1948. С. 126–127). По Тациту, германцы начинали свои культовые праздники с заклания человеческой жертвы. Рабов и пленных топили в болотах (1970. С. 369). Остатки таких жертв найдены в болотах Дании и Гольштейна (Jankuhn Н., 1967. S. 117–147; Behm-Blancke G., 1978. S. 364). Принесение человеческих жертв кочевниками подтверждается археологическими материалами. А.К. Амброз рассматривал человеческие кости, найденные в Гладосах, как остатки таких жертв (1982. С. 218). Следы человеческих жертв сохранились у подножия некоторых половецких статуй и в золотоордынских памятниках (Плетнева С.А., 1974. С. 73; Федоров-Давыдов Г.А., 1966. С. 193). У обских угров жертвоприношения людей – в основном иноплеменников, рабов и пленных – продолжались до XVII в. (Соловьев А.И., 1990. С. 96–98). В Европе случаи принесения в жертву людей известны даже в период позднего Средневековья, когда человека замуровывали в фундамент замка, в насыпь плотины в качестве строительной жертвы, которая должна была придать постройке и ее обитателям прочность и благополучие, защитить от враждебных сил (Зеленин Д.К., 1937. С. 47; Тейлор Э.Б., 1989. С. 86).
О человеческих жертвоприношениях у славян имеется довольно много сведений в разнородных источниках. В самых ранних из них говорится об умерщвлении женщин при похоронах мужчин. Об этом красочно писал еще в VI в. Маврикий. О таком же обычае упоминал св. Бонифаций в VIII в., подробно его описывали арабские писатели IX–X вв. (Мишулин А.В., 1941. С. 253; Котляревский А.А., 1868. С. 43–60). Такое добровольное умерщвление славянских женщин Масуди в «Золотых лугах» объясняет тем, что «жены пламенно желают быть сожженными вместе со своими мужьями, чтобы вслед за ними войти в рай» (Гаркави, 1870. С. 129). По-видимому, кроме такого желания женщин в осуществлении этого обряда сказывалось поклонение умершему, принесение ему жертвы наряду с другими дарами, например, перечисленными Ибн Фадланом при описании похорон руса, – оружием, собакой, двумя лошадьми, коровами и т. д. (1939. С. 81–82). Масуди писал, что славяне не только сжигают своих мертвецов, но и чтут их (Гаркави, 1870. С. 36).
Человеческие жертвы у западных славян описаны немецкими хронистами XI–XII вв., бывшими современниками и участниками событий. В «Хронике» Титмара Мерзебургского говорится, что у славян «страшный гнев богов умилостивляется кровью людей и животных» (Фаминцын А.С., 1884. С. 50). По Гельмольду, славяне «приносят богам своим жертвы волами, и овцами, а многие и людьми-христианами, кровь которых, как уверяют они, доставляет особенное наслаждение их богам». Святовиту ежегодно приносят в жертву «человека-христианина, какого укажет жребий» (Гельмольд, 1963. С. 129). Особенно увеличивалось число христиан, принесенных в жертву, при восстаниях славян, например, когда в 1066 г. ободриты принесли в жертву епископа Иоанна и многих священников (Гельмольд, 1963. С. 65–78). Помимо христиан, приносили в жертву и детей. В Житии Оттона Бамбергского говорится, что в Поморье «женщины предают смерти новорожденных девочек» (Котляревский А.А., 1893. С. 341).
Сведения о человеческих жертвоприношениях у восточных славян также вполне определенны, повторяются в разных источниках и их вряд ли можно рассматривать как наветы и пропаганду против язычества. Древнейшие известия содержатся у Льва Диакона: воины князя Святослава после битвы собрали своих мертвецов и сожгли их, «заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин. Совершив эту кровавую жертву, они задушили нескольких младенцев и петухов, топя их в водах Истра» (1988. С. 78). Совершались жертвоприношения в Киеве на холме вне двора теремного, где стояли кумиры, поставленные при князе Владимире: «…Привожаху сына своя и дщери и жряху бесом, [и] оскверняху землю теребами своими. И осквернися кровьми земля Руська и холмо тот» (ПСРЛ. М., 1997. Т. 1. Стб. 79). То же самое произошло после похода князя Владимира на ятвягов в 983 г.: старцы и бояре выбирали по жребию отрока или девицу «на него же падеть, того зарежем богом», и жребий пал на сына варяга-христианина (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 82). Те же сведения повторены в «Слове о том како первое погани кланялися идоломъ» (XI в.): «…Приводяху сына и дщери своя, и заколоху пред ними, и бе вся земля осквернена» (Аничков Е.В., 1914. С. 264). Митрополиты Иларион и Кирилл Туровский писали о человеческих жертвах как об оставленном в прошлом обычае: «уже не заколем бесом друг друга» (Иларион); «отселе бе не приемлеть ад требы заколаемых отцы младенець, ни смерть почести: преста бо идолослужение и пагубное бесовское насилие» (Кирилл Туровский) (Аничков Е.В., 1914. С. 238). Но сведения о человеческих жертвах продолжают встречаться и позднее. В Суздале во время голода в 1024 г. по инициативе волхвов «избиваху старую чадь по дьяволю наоученью и бесованию, глаголще тако си держать гобино» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 135), в 1071 г., также при голоде в Ростовской земле, волхвы заявили: «ве свеве, кто обилье держить», «ту же нарицаху лучыпие жены глаголаща, тако си жито держить…», «и привожаху к нима сестры своя, матере и жены своя… и оубивашета многы жены» (ПСРЛ. Т. 1, стб. 175). Исследователи рассматривают эти действия как жертвоприношения для прекращения бедствий и голода (Рыбаков Б.А., 1987. С. 300; Фроянов И.Я., 1983. С. 22–37; 1986. С. 40; 1988. С. 319–321) или как отправление своих представителей на тот свет для предотвращения неурожая (Белецкая Н.Н., 1978. С. 65–68). В «Слове о маловерии» Серапиона (XIII в.) говорится, что его современники сжигали огнем неповинных людей при бедственных событиях жизни – неурожае, бездождии, холоде (Котляревский А.А., 1868. С. 35). В обращении «О посте к невежам в понеделок» (XIII в.) сказано об обычае «разбивая младенца своя о камень. Мнози же от человек погоубляють мзду свою» (Гальковский Н.М., 1913. С. 9). В памятнике «Слово святого Григория изобретено в толоцех о том, како первое погани суцие языци кланялися идолом и требы им клали, то и ныне творят» (XIV в.) упоминается о «таверская детарезанья идолам от первенец» (Гальковский Н.М., 1913. С. 23). В 1372 г. при строительстве крепостных стен в Нижнем Новгороде, по преданию, была убита купеческая жена Марья (Морохин В.Н., 1971). Густинская летопись (XVII в.) сообщает, что «умножения ради плодов земных… От сих единому некоему богу на жертву людей топяху, ему же и доныне по некоих странах безумный память творят» (ПСРЛ. Т. 40. С. 44–45). В России женщин, заподозренных в чародействе, похищении дождей, земного плодородия, жгли, топили, зарывали в землю еще в середине XVIII в. Есть сведения, что и в XIX в. в Белоруссии во время засухи топили старуху (Афанасьев А.Н., 1983. С. 395; Белецкая Н.Н., 1978. С. 66). В этом проявлялось стремление, с одной стороны, обезвредить злую силу колдуний, а с другой стороны, послать на тот свет своего представителя с просьбой о помощи.
Отголоски древнего обычая человеческих жертвоприношений у восточных и южных славян сохранялись почти до современности. Они прослеживаются в деградированном и трансформированном виде, когда вместо человека на тот свет отправляли чучело или куклу, устраивали инсценировку такой жертвы во время праздника (похороны Костромы, Ярилы, Морены, проводы Масленицы), пережитки этого ритуала улавливаются в преданиях, сказках, пословицах и поговорках, в погребальном обряде, вплоть до детских игр (Иванов В.В., Топоров В.Н., 1974. С. 107; Белецкая Н.Н., 1978).
Смысл человеческих жертвоприношений был многообразен и менялся в зависимости от уровня развития общества, конкретных верований и характера народа, от обстоятельств принесения жертвы. Из всего разнообразия побудительных стимулов для принесения в жертву человека к славянам могут быть применены некоторые из них.
По представлениям славян-язычников, смерть являлась только переходом в другое состояние, и умерший продолжал жить на том свете, который представлялся, собственно, отражением земного мира (Ибн Фадлан, Лев Диакон). Потусторонний мир по русским сказкам имел вид прекрасного сада и лугов. Там нет полей и лесов, нет никакой работы, туда переходят умершие и там можно увидеть всех своих родственников (Пропп В.Я., 1986. С. 287–293). По словам А. Котляревского, «языческая древность имела иные, совершенно отличные от нынешних, воззрения на усопшего: он был только переселенцем, здесь праздновалось это событие, сопровождалось веселием и пляской» (1868. С. 229).