ь и многия крести".(ПСРЛ, т. II, с. 239.)
Здесь поздняя русская летопись пересказывает сведения Константина Багрянородного, дополнив их именем митрополита - Михаил. В Иоакимовской летописи листы с описанием эпизода о несгоревшем евангелии утрачены, но на уцелевшем листе сохранилась заключительная фраза: "…Михаил же возблагодари бога иде в Болгары".(Татищев В. H. История Российская, т. I, с. 110.)
В Киево-Печерской лавре находились мощи митрополита Михаила50, а это указывает на существование давних легенд на эту тему. Представляет интерес и то, что гербом города Киева было изображение архангела Михаила. Это также подтверждает давность легенд о Михаиле, крестившем впервые русов, так как во времена Владимира Святого не было ни одного деятеля с именем Михаила. () Голубинский Е. Е. История русской церкви, с. 281.Существует былинный сюжет о богатыре Михайлике, оборонявшем крепостные ворота Киева; не лишено вероятия, что сюжет навеян иконой Михаила на воротах.(Легенди та перекази. Київ, 1985, с. 176-177.)
При византийском императоре Михаиле III действовали просветители славян Кирилл и Мефодий. При том же Михаиле в 865 г. крестился болгарский князь Борис, взявший имя Михаила. Одним словом, имя Михаила в памяти русских и болгар прямо и неразрывно связано с первым крещением в 860-е годы, что отразилось и в записях, и в легендах (и в "мощах"), и в именах исторических деятелей.
Вторая половина обозначения былинного героя - Поток (но никогда не Потук!) должна рассматриваться не в связи со средневековым городком, местоположение которого неизвестно, а в связи с обликом христианского патрона героя - архангела Михаила. По своему содержанию образ Михаила архангела вполне соответствовал раннефеодальной воинственной государственности славян Болгарии, Моравии и Киевской Руси, так как Михаил был не просто одним из архангелов, а являлся "архистратигом и небесных сил воеводою".(В апокрифическом "Хождение богородицы по мукам" именно архангел Михаил начинает свою экскурсию по аду с показа мучений грешников-язычников, "иже позабыта бога … и от камени тy устрой Трояна, Хорса, Белеса, Перуна …" (Келтуяла В. А. Курс истории русской литературы. СПб., 1913, ч. I, кн. 1, с. 202).)
По внешнему облику иконный архангел Михаил с его широко распростертыми крыльями вполне объясняет былинное прозвище - Поток - Потъкъ - "птица".(В некоторых русских говорах (например, в вятском) до сих пор птица называется "по'тка".) Былинный герой был, как архангел Михаил, Михаилом Потоком - Михаилом Птицей, что являлось сознательным напоминанием о времени первых крещений IX в., перенасыщенном разными историческими и полуисторическими Михаилами.
Судя по внезапному переходу в конце IX в. части русов Среднего Поднепровья (Киев, Чернигов, Стародуб) от традиционного языческого трупосожжения к полухристианскому погребению в могильных ямах и домовинах (правда, еще с женами и конями), христианство в 865-867 гг. было принято при князе Осколде не только "черноморской русью", как думали многие исследователи, но и Киевской Русью, где правил Осколд. Былина о Михаиле Потоке является сложным поэтическим отражением эпохи первоначального проникновения христианства на Русь, что наложило на нее некоторый отпечаток средневековых духовных стихов.
Былина о Михаиле Потоке прямо связана с нашей темой о противостоянии язычества и христианства в IX - X вв., а по своей форме очень близка к творчеству волхвов-кощунников X в., слагавших былины с мифологическим содержанием. Рассмотрим подробнее отдельные звенья этого интереснейшего произведения, состоящего из двух песен.
Былина начинается с описания государственных богатырских дел - богатыри разъезжаются в полюдье дань собирать, покорять "языки неверные", "прибавлять земельки святорусской". Русь, со столицей Киевом показана как христианская земля, окруженная языческими племенами. Рассылает богатырей не всегда князь Владимир; вариант, отобранный М. H. Сперанским, не знает такого устойчивого эпического начала, как встреча всех богатырей во дворце Солнышка Владимира - здесь Владимира нет, а распоряжается всем старший из богатырей Илья Муромец. Сам он едет в степные края (на юго-восток от Киева), Добрыню посылает "за сине море" (в Лукоморье, к Уличай и Тиверцам?), а Михаила посылает покорять "корбу темную y грязи y черной" (Кривичи? "Черны-то грязи смоленские"… Или Вятичи с городом Корьдной?). Если полагать, что действие должно происходить в конце IX - начале X в., когда имя Михаила многократно связывалось с эпизодом первого крещения русов, то все в запеве былины вполне исторично: киевская дружина крещена, Уличей, Кривичей или Вятичей еще нужно "корить" - покорять, они действительно еще не входили в состав державы Руси и все они были еще язычниками. Вполне объяснимо и отсутствие Владимира.( Иногда причиной выезда Михаила из Киева является приказ князя настрелять белых лебедей на "вешних заводях".)
В поездке Михайло Поток встречает красавицу тоже с птичьим именем Марью Лебедь Белую. Марья - дочь местного царя; она - язычница, "поганая" и, более того, - колдунья-оборотень, умеющая превращаться то в птицу, то в девушку. Иногда героиня названа Авдотьей с многозначительным отчеством: Лиходеевна. Марья соглашается стать женой Михаила Потока, но с двумя условиями; первое связано с крещением:
А есть-то ведь yж веры я не вашия,
Hе вашей-то ведь веры есть - поганая…
А ты вези меня да во Киев-град,
А проведи во веру во крещеную.
В ранней записи (Кирша Данилов) жених и невеста разными способами добираются до Киева. Православный Михайло Поток уговаривает Авдотью:
Будем в городе Киеве,
В соборе ударят к вечерне в колокол,
И ты втапоры будь готовая,
Приходи к церкви соборныя…
И скоро он поехал к городу Киеву.
А его нареченная красавица-язычница
Полетела она белой лебедушкой в Киев-град…
И (опередив богатыря) сидит она под окошечком косящатым
Сама усмехается…
Второе условие говорит о продуманном коварстве языческой чародейки:
Только с тем обвенчаемся -
Сделаем записи крепкие
И положим мы за престол господень:
Который из нас впереди помрет,
А другому живому в гроб легчи.
Этот уговор был как бы расширением языческого обряда, при котором только жены следовали за умершими мужьями на тот свет; мужчины же никогда не погребались заживо при смерти жен. По уговору получалось равенство полов, невыгодное для богатыря.
Спустя некоторое время после того, как Михаиле и Марья повенчались, "приняли златы венцы" и стали "жить-то быть да семью сводить", Михаиле снова отослан князем за данью. Находясь в отлучке, за три месяца пути от Киева, Михаиле вдруг получает известие от птиц, что "Марья Лебедь Белая преставилась". Михаиле просит своего коня домчать его домой за три часа, так как он хочет честно выполнить уговор:
Пошол он, поскакал его добрый конь Реки-ты, озера перескакиват, А темыой-от лес промеж ног пустил, Пришол он, прискакал да во Киев град (Былины, с. 300.)
Михаиле созвал друзей-богатырей и упросил их собрать запасов на три года и изготовить для него и умершей жены глубокую и просторную могилу с колодой-домовиной. Спустили их во матушку во сыру-землю Зарыли-то их в желты пески.
Былинная могила, как мы видели, была устроена в точном соответствии с реальными срубными гробницами и курганами над ними, появившимися одновременно с первыми сведениями о христианстве русов. После завершения всех погребальных дел, когда живой Михайло с конем и сбруей ратной и мертвая Лиходеевна оказываются в подземной камере, выявляется колдовская сущность недавней поганой язычницы. В. Я. Пропп прав, говоря, что "её смерть оказывается мнимой. Неоднократно она в былинах прямо названа бессмертной, как бессмертным в сказке именуется Кощей. Она, - продолжает Пропп, - не боится смерти потому, что она живой мертвец, она выходец из царства смерти и туда же тянет Потыка". (Пропп В. Я. Русский героический эпос, с. 111.)
Пропп был очень далек от каких бы то ни было исторических или мифологических сопоставлений: он все время стремился ограничить смысл былины идущим из первобытности сюжетом добывания жены и его трансформацией в условиях государственности.(Пропп В. Я. Русский героический эпос, с. 121.) Но его слова о представительнице царства смерти хорошо вписываются в изложенную выше схему древнего мифа о Морене-Персефоне, одну треть года (превращенную в устах сказителей в "три года") проводящей именно в этом подземном царстве.
В том участке царства мертвых, какой представляла собою киевская могила Михаила и Марьи, вскоре после их погребения началась борьба Жизни и Смерти: появилась "змея подземельная", с которой начал биться Михайло, победил её, заставил принести живую воду и оживил Марью Лиходеевну. Нередко в могилу "приплывает" не реальная змея подземельная, а мифический Змей о двенадцати хоботах.(Онежские былины, т. I, с. 167.) По другим вариантам, распространенным в Беломорье, в змею превращается сама Марья-колдунья, и Михайло рубит Марью на мелкие кусочки, как раздирают на части чучело Морены во время весеннего обряда, символизирующего конец мертвящей зимы и начало весеннего расцвета.
В тех вариантах, где подземельная змея угрожает обоим супругам и где Марья оживает от живой воды, выход Потока и Марьи происходит весною, в день пасхи, в день "святого воскресения".
А закричал Михаила во всю голову,
Как этое дело-то ведь деется,
Выходит народ тут от заутренки христовские