Г. А. НОСОВА
ЯЗЫЧЕСТВО В ПРАВОСЛАВИИ
Ответственный редактор
доктор исторических наук
А. И. КЛИБАНОВ
ВВЕДЕНИЕ
В советской научной литературе проводится четкое различие между ортодоксальным православием, проповедуемым и поддерживаемым теологами и церковью — так называемым верхним уровнем религии, и теми формами массового религиозного сознания, которые реально существуют в среде верующих. Такое разграничение вполне обоснованно. Известно, что в любой религиозной конфессии богословская доктрина и церковный культ, преломившись сквозь призму народных верований и бытовых традиций, принимали специфические, конкретные формы Слившись с архаическими религиозными представлениями и обрядами, они образовали сложный синкретический комплекс, который существовал прежде всего в рамках «массовой» религии.
Проблемы исследования этих форм религиозных верований все более привлекают внимание ученых, специализирующихся в области истории, этнографии, философии, социологии. Интерес к ним — не случайное явление. Он вызван большим научным и практическим значением вопроса. От знания того, как взаимодействовало обыденное религиозное сознание с церковной идеологией, как официальное вероучение и народные верования и культ трансформировались и эволюционировали в ходе истории, в ка ком виде существуют пережитки религиозного синкретизма сегодня, зависит выработка научных методов преодоления религии, успех атеистического воспитания масс.
Предлагаемая читателю книга посвящена прошлому в настоящему православно-языческого синкретического комплекса, который исторически сложился в быту русского народа в процессе христианизации Руси. Он представляет собой сложный, запутанный клубок верований, обычаев, суеверий, религиозно-магических обрядов языческого происхождения, слившихся с элементами православия (восточного разветвления христианства, распространившегося на Русь из Византии в X в.). Этнографы условно называют его православным язычеством или бытовым православием[1].
В процессе длительной, многовековой борьбы русской церкви за подчинение своему влиянию сознания народа, по преимуществу крестьянства и городских низов, православие так и не смогло утвердиться на Руси в своем ортодоксально-догматическом виде. Оказавшись не в состоянии полностью подавить и искоренить древнеславянские верования и культы, оно постепенно приспосабливалось к языческим общественным и идеологическим принципам, отчасти ассимилируя их, отчасти видоизменяя и подчиняя строгому контролю. В течение нескольких столетий православие преломлялось сквозь призму языческих религиозных воззрений, отмеченных элементами стихийно-материалистического восприятия мира. В этом процессе оно приобретало новую специфику, новую форму. Так образовался бытовой вариант православия, весьма отдалившийся от образца православия, насаждавшегося церковью.
С другой стороны, и дохристианская религия восточных славян[2], чтобы сохраниться в борьбе с православием, заимствовала из него тождественные и родственные ей элементы и черты. Усваивая элементы православного вероучения, христианские ритуалы и мифы, народные массы приспосабливали их к реальным нуждам хозяйства и повседневного бытового обихода. Вместе с тем православие густо насыщалось дохристианскими религиозными представлениями и образами. Так, новые религиозные формы не вполне утрачивали содержание старых верований, отчасти даже служили их своеобразной консервации.
На протяжении столетий древнеславянские религиозная мифология, демонология, обрядность перерабатывались, приобретали новое содержание и социальное назначение. В переосмысленном виде они и включались в христианский культ Однако и под христианской оболочкой многие элементы прежней религии продолжали развиваться и обрастать новыми деталями, а отдельные из них почти в чистом виде дошли до начала XX столетия, В большой целостности долгое время существовала обрядовая сторона дохристианской религии, которую православие приняло почти полностью.
Неортодоксальный, языческий характер народных поверий, праздников, обычаев с явным неудовольствием подчеркивали еще средневековые писатели-богословы, ведшие ожесточенную борьбу за «очищение» якобы «высшей», «истинной» христианской религии от привнесений «дикарского» язычества. Однако их усилия во многом оказались безуспешными. Даже в XIX в. исследователи и наблюдатели народного быта не без основания отмечали, что «язычество, как ржавчина, насквозь проело» православие, что народу больше свойственно выполнение внешнеобрядовой стороны христианства, без глубокого осмысления его «священного писания», библейской истории, мифологии, догматики, богословских «топкостей».
Значение исследования традиционных народных верований для наших дней не приходится подвергать сомнению. Оно связано прежде всего с вопросом об исторических корнях существования религии и их преодолении. Объяснить причины живучести тех или иных древних верований и обрядов можно, лишь проследив пути их развития в связи со сменой социально-экономической обстановки: как эволюционировало содержание старых религиозных представлений на новом историческом этапе, как они деформировались и трансформировались; что из прежнего оказалось созвучным последующей эпохе, что было отброшено; с какими реликтовыми явлениями в общественной жизни они смыкаются. Изучение синкретических форм религии проясняет, во-первых, роль первоначального слоя в образовавшемся религиозном комплексе, способствует пониманию судьбы пережитков язычества в современных условиях, их консервативной роли в закреплении остатков старого быта. Во-вторых, подобное исследование плодотворно и для выяснения характера и особенностей официального русского православия, которые во многом определяются влиянием дохристианского компонента, того материала, с которым пришлось иметь дело православным идеологам.
Природа этого сложного синкретического комплекса глубже раскрывается при рассмотрении его исходных форм — древнерусского язычества и греческого православия и при анализе той основы, на которой оказался возможным их синтез. Чтобы читатель получил хотя бы краткое представление о том, с какими верованиями пришло во взаимодействие нововведенное на Руси христианство, официально принятое князем Владимиром и его боярской дружиной из Византии в 988 г., бросим беглый взгляд на дохристианскую религию восточных славян.
Реконструкция определяющих черт этой религии сопряжена в настоящее время с большими трудностями. Паука располагает здесь очень ограниченными, недостаточными данными. Кроме указаний на язычество в летописях, обличения языческого «поганства» в древнерусских поучениях и проповедях[3], рассказов «Патерика», свидетельств арабских авторов и некоторых других известий, не сохранилось письменных памятников того далекого времени. В ряду дополнительных источников, к которым обращаются исследователи для восстановления славянского язычества, одно из первых мест принадлежит, безусловно, богатейшим этнографическим записям старинных верований, обрядов, обычаев; обширному фольклорному наследству — мифам, волшебным сказкам, поверьям, заговорам и другим жанрам устного народного творчества; многообразным материалам археологических раскопок. Отбирая из источников достоверный фактический материал, отделяя пережитки старых народных верований от позднейших религиозных напластований, разматывая сложное переплетение идей, представлений, культов, порожденных условиями социальной и экономической жизни различных исторических эпох, ученые подходят к раскрытию язычества как мировоззренческой системы.
Как и другие ранние религии, дохристианская религия славян отразила зависимость людей от окружающих природных условий и общественной среды. В языческом мировоззрении обнаруживается сознание нераздельности, слитности «природных предпосылок» и самих людей, то «тождество природы и человека»[4], на которое обратили внимание К. Маркс и Ф. Энгельс.
Исследователи выделяют в восточнославянских религиозных верованиях несколько слоев, в которых оставили рельефный отпечаток различные исторические эпохи.
В комплексе религиозных представлений и обрядов славян имелся древний, чрезвычайно архаический пласт, восходящий истоками к отдаленнейшим эпохам истории человечества. Это одухотворение всей природы — земли, воды, огня, почитание растений и животных, проявлявшееся в виде анимизма, фетишизма и других форм первобытной религии, свойственных всем народам на определенных фазах их общественного развития[5]. В русских народных верованиях до позднейшего времени обнаруживались следы культа «матери-земли», которая олицетворялась в образе женского божества плодородия. Широкое распространение имел обычай клятвы землей, целования земли. С седой дохристианской древности дошло до нас почитание камней, наделявшихся сверхъестественными свойствами. Фетишистский культ камней в почти неизменном виде влился в христианские культы, в частности в культ «святых» мест, «святых» реликвий. С течением времени «целебная», «чудотворная» сила камней (особенно имеющих какую-либо необычную отметку — углубление на поверхности в виде ступни человека, форму человеческой фигуры и т. п.) получила в православии новое идеологическое истолкование. Их «святость» объяснялась тем, что к ним якобы прикоснулись и оставили «божественный знак» Христос, богородица, христианские святые (например, камни со «следом богородицы», «следом спасителя» и т. п.). В действительности корни этого культа нужно искать в отношении к ним как к магическим фетишам.
Столь же древними объектами поклонения выступали вода и огонь. Им приписывали предохраняющее, очищающее, оплодотворяющее действие. Вода в различных комбинациях играла важную роль в знахарском лечении, где использовалась как целебное средство. Разновидностью ее почитания был культ водных источников: ручьев, ключей, колодцев, озер и т. п. С распространением христианства они «освящались» церковными легендами и преданиями и в практике православия стали фигурировать как «святые».