ы, находится в зависимости от нее и сама оказывает на нее определенное воздействие.
На протяжении ряда лет проблема славянского язычества в сложном многообразии ее аспектов поднималась известным советским историком академиком Б. А. Рыбаковым. Важное методологическое значение имеют его статьи[39], раскрывающие язычество как мировоззренческую систему, развивающуюся и усложняющуюся на протяжении веков, ее специфику и глубокие исторические корни. Ученым дана общая схема эволюции языческого комплекса, показан его своеобразный характер.
Названные книги советских историков, этнографов и фольклористов построены главным образом на материалах XIX — начала XX в. Исследуя религиозно-бытовые пережитки, авторы стремились проследить тенденции и пути развития религиозной обрядности в прошлом. Современный материал ими затронут слабо.
К проблемам обыденного религиозного сознания и, в частности, вопросам синкретической религиозности (ее образования и исторической эволюции, формам проявления в сознании и поведении современных верующих, причинам сохранения) сейчас все более обращается интерес ученых. Эти исследования важны не только в научном плане, но прежде всего для практики атеистической работы, особенно в тех районах нашей страны, где сохраняется сложное переплетение религиозных и национальных обычаев, где религиозные синкретические образования, опираясь на силу традиции, проявляют наибольшую живучесть. Правда, работы по этой проблематике пока немногочисленны. В минувшее десятилетие в научной литературе появились публикации, обобщающие опыт конкретных социальных исследований в области обыденного религиозного сознания, проведенных в 6() — х — начале 70-х годов. Некоторые итоги изучения религиозных представлений колхозного крестьянства были подведены в сборнике «Вопросы научного атеизма» (вып. 1, 3, 16), в статьях Л. В. Мандрыгина и Н. И. Макарова «О характере и причинах сохранения религиозных верований у крестьян западных областей Белоруссии», Н. П. Алексеева «Методика и результаты изучения религиозности сельского населения (на материалах Орловской области)» и других, в которых подвергнуты рассмотрению структура и интенсивность религиозных воззрений сельского населения.
Осмысление религиозных процессов, степени сохранения пережитков религии в сельской местности содержится в ряде этнографических статей, написанных на материалах Калининской, Костромской, Ярославской, Горьковской, Рязанской областей[40].
Центральная проблема социальных исследований — о причинах и корнях религиозности — в той или иной мере затронута в большинстве публикаций. В настоящее время общий подход к этой проблеме, господствовавший в начале 60-х годов, заменяется более конкретным социально-психологическим аспектом исследования религиозности различных групп и категорий населения, глубоким и всесторонним изучением особенностей и противоречий процессов общественной жизни. Социально-психологическим факторам, обусловливающим консерватизм религиозно-бытовых традиций, посвящена содержательная книга Ю. Н. Сафронова «Общественное мнение и религиозные традиции» (М., 1970), написанная на материалах Белоруссии, а также другие работы.
Одно из главнейших направлений современной религиоведческой науки — изучение эволюции массового религиозного сознания и тенденций изменения религиозных представлений. Сдвиги в интеллектуальной, нравственной и эмоциональной сферах сознания современных верующих обстоятельно проанализированы в коллективной монографии Н. П. Андрианова, Р. А. Лопаткина и В. В. Павлюка «Особенности современного религиозного сознания» (М., 1966). Авторы систематизировали материалы конкретных исследований в ряде областей (Ивановской, Ярославской, Псковской и др.), собранные методом бесед с верующими. В книге правильно отмечена необходимость сравнительного изучения религиозных представлений.
Из изданий, отражающих состояние изученности в нашей стране вопросов методологии и организации исследований религиозности населения, нельзя обойти вниманием многоплановый сборник «Конкретные исследования современных религиозных верований (Методика, организация, результаты)» (М., 1967). Отдельные статьи сборника суммируют опыт и предварительные результаты изучения религиозности сельского населения.
Приведенный краткий обзор показывает, что в настоящее время существует научная литература (философская, социологическая, историко-этнографическая), охватывающая различные аспекты изучения современных религиозных верований. Дальнейшая разработка проблемы требует комплексного подхода: установления взаимовлияния различных видов социально-бытовых пережитков, учета их региональной специфики, исторических напластований, соответствующих определенным ступеням общественного развития. Эти вопросы пока еще ждут глубокого и всестороннего научного исследования.
Глава IIПЕРЕЖИТКИ ЯЗЫЧЕСТВАВ БЫТУ ДОРЕВОЛЮЦИОННОГО КРЕСТЬЯНСТВА
1. Праздники крестьянского земледельческого календаря
Для понимания особенностей быта и духовной жизни дореволюционного крестьянства необходимо познакомиться с годовым циклом обрядов русского аграрного календаря[41].
В прошлом народный земледельческий календарь в значительной мере регламентировал все сферы жизни русского крестьянства — производственную, общественную, семейную. Он заблаговременно напоминал о наступлении поворотных моментов в трудовом году, фиксировал изменения в погоде, обусловливающие сроки полевых работ и ведения домашнего хозяйства. В годовом круговороте крестьянин наблюдал определенную закономерность, осознание которой вело его к выделению повторяющихся периодов годового цикла. Производственные календарные циклы складывались из последовательных дат работы в поле и дома и сопровождались религиозными праздниками и обрядами, магическими действиями, суеверными приметами, поверьями, обычаями, многие из которых восходили к первобытной вере в зависимость жизни человека и судьбы хозяйства от сверхъестественных сил.
Одним из каналов, по которым в период феодализма шла борьба за подчинение трудовой и бытовой жизни народа церкви, было освоение и присвоение ею крестьянского аграрного календаря, которому она стремилась придать религиозно-христианский характер. К важнейшим периодам и датам древнего славянского календаря был формально приурочен официальный церковный месяцеслов — святцы, т. е. дни празднований в честь евангельского Христа, богородицы, православных святых, событий из церковной истории и т. п. Однако образовавшиеся в результате их слияния «бытовые святцы» свидетельствуют о том, что церковники все же не смогли добиться желаемого успеха. Христианские имена и названия в народной интерпретации получили прозвища и наименования, имеющие чисто внешнюю связь с церковными, зачастую лишь созвучные им, а по содержанию — во многом отличные, близкие и понятные крестьянству.
Из-под христианской оболочки в них проступал утилитарный, практический подход народа к осмыслению календарных сроков. Церковные даты, вплетенные в народный календарь, оказались преимущественно вехами для определения времени тех или иных хозяйственных работ. Примером могут служить некоторые даты аграрного календаря бывшей Владимирской губернии, в котором отразились черты, типичные для центральнорусских областей России. В наибольшей степени был богат обрядами и приметами весенний календарь. Даты календаря марта— апреля напоминали крестьянину о близких полевых работах. Март: 1 — Евдокия (в этот день гадали об урожае ржи по полосам на снегу), 4 —Герасим Грачевник (прилет грачей), 7 — Василий Капельник, 9 — Сорок мучеников (прилет жаворонков), 17 — Алексей Водотек (с гор вода), 19 — Дарья Поплавиха. Апрель: 1 — Мария Египетская (вскрываются ручьи, ключи), 2 — Тит Ледолом (лед на реках проламывается), 3 — Никита Водопол, 8 — Ларион Выверни Оглобли (начало езды на телегах), 23 — Егорьев день («Егорий с теплом»).
С установлением тепла внимание календаря с погодных условий переносилось непосредственно на трудовые процессы. Май — начало июня — время интенсивной трудовой деятельности: 5 — Ирина Рассадница (сеют капустную рассаду), 9 — Никола с кормом (скот может питаться травой), 21 — Константин и Елена Сеяльники (сеют яровые и лен), 29 — Федосья Колосница (рожь колосится). Июнь: 13 — Акулина Гречишница (начало посева гречи)[42].
После завершения посева наступало время ожидания урожая. Календарь отмечал крутые повороты и колебания в погоде: 12 июня — Онуфрий Передерник (поворот лета, день на убыль), 23 — Аграфена Купальница (начинали купаться), 20 июля — Ильин день (молились, чтобы не убило грозой), 1 августа — первый спас (переставали купаться), 18 — Флор и Лавр (окончание посева ржи. Кто сеет после этого срока, получит плохой урожай).
В зимних приметах больше внимания уделялось метеорологическим наблюдениям: 1 октября — покров (земля покрывается снегом), 30 ноября — Андрей Первозванный «с мостом» (подмораживает землю), 6 декабря — «Никола реки загвоздил морозом», 12 — Спиридон Поворот («солнце на лето, зима на мороз»). В календаре содержалось указание и на меру расходования продовольственных запасов: 16 января — Петр Полукорм, 24 — Аксинья Полухлебница (кончается половина годовых запасов).
Как видно, «бытовые святцы» воплотили в себе стихийный, трудовой опыт крестьянства, вобрали накопленные веками и передававшиеся из поколения в поколение эмпирические знания, наблюдения за природой. Но говоря о позитивной стороне аграрного календаря, нельзя не обратить внимание и на его глубоко архаизирующую роль в народной практике. Ограниченность народных положительных знаний оставляла в нем место для ложных истолкований реального мира, сверхъестественных представлений, религиозных верований и обычаев, отражавших зависимость людей от непознанны