«наряду с такими факторами, как например, полезные ископаемые и источники энергии» (4, 212).
В японской научной литературе отмечается, что в современной Японии, как и в других странах, в основе, например, любого правительственного решения заложена огромная информация правительственных органов, информация из других стран мира, мнение ученых и экспертов, точка зрения органов массовой информации, информация о расстановке политических сил внутри страны и вне ее и т.д. В свою очередь родившаяся на основе этого решения новая информация приводит в движение общественное мнение, политические партии и группировки, обеспечивая тем самым непрерывный процесс воспроизводства информации и ее влияния на множество людей (2, 40).
Наиболее эффективным источником информации считается печать, в частности газеты. Однако в погоне за оперативностью информации, в стремлении опередить в этом конкурентов буржуазные, в том числе и японские газеты, нередко помещают непроверенную или тенденциозно построенную информацию, что хорошо известно рядовому члену общества. По своему опыту он осведомлен, что если массовая информация и не искажает грубо действительность, то во всяком случае «формирует факты» в нужном массовой информации направлении. Недоверие к сообщениям массовой информации возрастает в периоды интенсивных политических кампаний, например, предвыборных. У получателя информации возникает чувство неуверенности, беспокойства и стремление опереться на слухи, молву. При этом из услышанного выхватываются только те части, которые больше всего лично интересуют слушающего, и в искаженном желаемом для него виде передаются дальше. Причем, если сравнить важность обсуждаемой темы и степень неясности обстановки, то последняя в гораздо большей степени влияет на «убедительность» слуха. Слух может играть в известной мере и положительную роль в качестве средства «обратной связи», сигнализируя органам информации о направлении общественного мнения, но все же в нем преобладают отрицательные факторы, почему, заботясь об убедительности слова в информации, необходимо:
1) в максимальной степени прояснять обстановку,
2) способствовать критическому отношению к услышанному,
3) предотвращая тем самым искажение события, послужившего основой слуха (5, 21 – 22).
В подобной ситуации внимание японских исследователей проблемы языка как средства воздействия обращается на способы воздействия, основанные на других формах коммуникации. В частности, большое внимание уделяется так называемой «миникоммуникации» (миникоми) и «изустной коммуникации» (кутикоми). Эти понятия появились в японской литературе в последние годы и еще не имеют четкого содержания и однозначного толкования. К важности вычленения этих видов коммуникации и влияния, которое они могут оказывать на поведение людей, японские лингвисты подошли по мере осознания того, что в условиях Японии одна только массовая информация не может обеспечить достаточно отражающую реальную действительность информацию об окружающем мире, как это особенно стало ясно во время так называемого «нефтяного шока» в Японии в декабре 1973 г. или после серьезного поражения правящей либерально-демократической партии Японии на выборах в палату представителей осенью 1979 г., несмотря на предсказание «обеспеченной победы», о которой долго и уверенно твердили органы массовой информации.
Имея своим объектом численно определенно или неопределенно малую аудиторию, «миникоммуникация», по мысли японских лингвистов, занимает промежуточное положение между массовой коммуникацией и «изустной коммуникацией» (8, 3). Практически – это преимущественно разного рода печатная продукция, предназначенная для информации и воздействия на известный ограниченный круг людей: любителей каких-то занятий, коллекционеров, специалистов, определенную социальную прослойку, например, студентов. Это – сообщения о конъюнктуре рынка, выпуске новых товаров, ценах на них, ученые записки, наконец, просто специальные выпуски местных, например, городских новостей по отдельным проблемам.
Массовая информация дает сообщения общего широкого плана, и рядовому человеку иной раз неясны причины событий и их подробности, или же специалисту требуется более детальная информация. Тогда и возникает желание выяснить мнение людей своего круга. Эту потребность и призвана удовлетворить «миникоммуникация». Потребность в ней, по-видимому, связана с объективными причинами: растущей специализацией и дифференциацией общества по интересам, занятиям, профессиям. Во всяком случае японские социологи, специалисты по проблеме убеждения все больше склоняются к мысли о важности такого рода «немассовой информации» (12, 20), а крупнейшие японские газеты, откликаясь на это требование времени, практикуют теперь широкий выпуск приложений к основному тиражу, бюллетеней, специальной информации и т.д.
Еще более приближенный к интересам личности характер носит «изустная коммуникация». Японские социологи склонны считать, что это важная необходимая составная часть общего объема информации современного японского общества, восходящая к традиционной форме так называемых «разговоров у колодца» («идобата-кайги»), где всегда происходил обмен мнениями и вырабатывались общие взгляды и решения сельской общины Японии. Социологи определяют «изустную коммуникацию» как такой способ информации и убеждения, который по содержанию и результатам передачи сообщения имеет определенный социальный эффект и широту, то есть приближается к массовой информации, но передается изустно.
Японские социологи считают, что для проявления эффекта «изустной коммуникации», как и «миникоммуникации», необходима ситуация определенного социального напряжения, когда вдруг оказывается несостоятельным то, что было привычным и казалось правильным. В этой ситуации человеку необходимо уточнить свою позицию, проверить правильность своих решений. И тогда решающее воздействие на него оказывает не массовая информация, а более конкретное и понятное для него мнение узкой группы людей, к которой он принадлежит. Некоторые убеждения, как считается в Японии, возникают исключительно благодаря «изустной коммуникации», например, репутация хорошего врача или уверенность в эффективности какого-то лекарства. Рекламной информации на эти темы по каналам массовой коммуникации доверия значительно меньше. Эффективность «изустной коммуникации» считается очень высокой. Замечено, что если на основе этой коммуникации сформировалось какое-то мнение, а средства массовой информации, допустим, выступят с противоположным утверждением и опровержением, то это зачастую имеет прямо противоположный эффект и только укрепляет первоначальное мнение.
Подобное положение может порождать и негативное отношение к «изустной коммуникации», которая в подобных случаях оказывается где-то на грани недостоверного слуха. И тем не менее, в Японии склонны считать «изустную коммуникацию» положительным явлением, поскольку изменения, возникающие в современном обществе, быстры и разнообразны, а массовая коммуникация не всегда в состоянии входить в детали и освещать конкретные мелочи, то есть создавать живую картину действительности. Это и восполняется «изустной коммуникацией», мнением, которое создается на основе непосредственного обмена информацией между членами данного малого коллектива.
Таким образом, привычка прислушиваться к тому, что говорят окружающие, ориентировка на это мнение и зависимость от него собственных поступков связаны с национально-культурными особенностями данного коллектива. Японские социологи считают, что у японцев сильнее, чем у других народов, развито стремление опереться на мнение окружающих. В Японии очень прислушиваются к разговорам окружения. Издревле считалось, что «для японца страшна не смерть, а остракизм» (6, 99) – обычай, стойко сохраняемый и по сей дань, особенно в сельской японской общине, и известный под названием «мура хатибу», т.е. создание такой ситуации, когда от человека отворачивается «почти вся деревня».
Изучение «немассовой информации» и ее влияния на убеждения и поступки людей приводят японских лингвистов и социологов к мысли о том, что член современного японского общества не столь легко поддается шаблонизирующему воздействию массовой информации, что аудитория и индивиды, составляющие ее, активны в своем восприятии информации и сами избирают средства и формы ее, что такие формы, как «изустная коммуникация» и «миникоммуникация» являются эффективным средством воздействия (12, 24). Отсюда делается вывод о том, что стратегия использования языка как средства воздействия должна строиться с обоснованным учетом эффекта массовой и «немассовой» коммуникации и соблюдением должного соотношения между ними.
1. Банто Хироюки. Кōкоку то коросимонку. – Гэнго-сэйкацу, Токио; 1970, № 5, с. 44 – 48. – На яп. яз. Реклама и убеждающие выражения.
2. Исикава Масуми. Сэнкё то дзёхō-сōса. – Гэнго-сэйкацу, Токио, 1980, № 2, с. 40 – 46. – На яп. яз. Выборы и опрерирование информацией.
3. Китамура Хидэо. Масукоми-но котоба. – Гэнго, Токио, 1972, № 2, с. 37 – 45. – На яп. яз. Язык массовой коммуникации.
4. Мельников Г.П. Язык, лингвистика и научно-техническая революция. – В кн.: Научно-техническая революция и функционирование языков мира / Отв. ред.: Белодед И.К., Дешериев Ю.Д. М., 1977, с. 205 – 212.
5. Накамура Хиёси. Рюгэн-но синри. – Гэнго-сэйкацу, Токио, 1972, № 4, с. 14 – 22. – На яп. яз. Психология слуха.
6. Номура Акира. Нихондзин-но хōисики. – В кн.: Нихондзин-но сэйкаку / Отв. ред. Йода Акира, Цукисима Кироки. Токио, 1971, с. 87 – 104. – На яп. яз. Правовое сознание японцев.
7. Рождественский Ю.В. Введение в общую филологию: Учеб. пособие для филол. фак. ун-тов. – М.: Высш. школа, 1979. – 219 с. – Библиогр.: с. 220 – 223.
8. Сугито Сэйдзю, Тамура Норио, Тояма Сигэхико. Масукоми-дзидайно кутикоми миникоми. – Гэнго-сэйкацу, Токио, 1977, № 10, с. 2 – 16. – На яп. яз. Изустная коммуникация и миникоммуникация в эпоху массовой коммуникации.