kǝr qaˋ pεvεˊLtotiq «если они не замолчат», kǝr qaˋ pas pεvεˊLtotiq «если они НЕ замолчат», где наречие pas соответствует английскому нюансу, выражаемому специальным ударением на not. В некоторых языках нет специального типа интонаций для вопросов, и вопрос выражается только морфемой, иногда самостоятельным словом.
б) Дробление с точки зрения сравнительного анализа языков.
Как правило, в качестве двух сравниваемых языков выступают экзотический исследуемый язык и родной язык исследователя, например, английский, французский, немецкий, испанский и т. д. Современные европейские языки достаточно похожи друг на друга, чтобы составить «стандартный среднеевропейский» (SAE) для сравнения, например, с одним из языков американских индейцев. Очень простым примером разного дробления опыта является отношение к человеческому телу и его деление на части. Даже в пределах SAE существуют явные различия: finger и toe имеют одно и то же наименование в большинстве романских языков, в польском языке одно слово для hand и arm и аналогично для foot и leg. Язык хопи несколько отличается от SAE: hand и arm не различаются, а вот foot и leg – да. Нет простых слов для обозначения руки, соска, ноздри, ануса, влагалища, ягодицы, щеки, которые выражаются синтетически как разного рода головки, отверстия или бугры определенных областей, зато есть простые слова для обозначения складки паха, верхней части головы и нижней части спины над ягодицами, причем наша спина сегментирована как две области, а не одна. Глаголы и слова, обозначающие общие идеи, могут быть связаны с анализом частей тела и варьироваться соответствующим образом. Глагол хопи ɂi·ˊta относится к движению всей руки с включением внешнего объекта, поэтому переводится как «поднимать, передавать предмет», который уже находится в руке, но не используется, когда действие должно начинаться с захвата или взятия предмета.
Мир природных явлений и веществ может быть также различным образом расчленен. Хопи разделяют жидкие водные проявления на pa·ˊhǝ (дикая вода) и kǝ·ˊyi (неподвижная вода) (вода в небольших достаточно устойчивых очертаниях, как в емкости); первая течет из кранов и смесителей, течет в родниках и реках, вторая содержится в стакане или сосуде, проливается из него на пол и т. д. Второе – наиболее распространенный ответ на вопрос о слове «вода», а первое – реакция на «пруд» и всегда на «родник». Нет ничего вполне соответствующего английскому «мокрый», в то время как «быть сухим» является формальным глаголом (а не формальным прилагательным, как, например, «белый», «большой»). Для обозначения мокрости нет ни прилагательного, ни глагола, а есть только формальный переходный глагол «мочить», и «мокрый» должен быть выражен как «смоченный», т. е. политый водой, или соединением или фразой, включающей pa·hǝ и kǝ·yi. Это, несомненно, соответствует климатическим условиям и культурному отношению хопи к воде. Феномен света подразделяется на ta·la – «свет, распространяющийся в пространстве» (также слово «день») и qö·hi – «светящаяся сущность внутри контура» (также слово «огонь»). Свет внутри неоновой трубки – qö·hi, но распространяющееся от нее освещение – ta·la, и о трубке говорят taˊlɂikwiwta – «несущая или передающая ta·la». Слово хопи «дождь» (yowyaŋ) гораздо шире, чем в английском или SAE, и может быть назван комплексом дождя или даже дождевым аспектом природы; он включает в себя все силы и свойства, проявляющиеся в ливне. У хопи именно «дождь бьет» (букв. стреляет) по дому или дереву, а у нас «бьет молния». Молния и гром – это не сущности, которыми они являются в SAE, а всего лишь эпифеномены, сопровождающие силу тарана, и в соответствии с принципом, упомянутым в подразделе A5, это мимолетные события, которые можно обозначать глаголами, но не существительными. Не только природные явления и части тела, но и обычное поведение, самые привычные человеческие поступки могут быть различным образом сегментированы для лингвистического именования. Сегментация поведения таким образом, что действия отдельных людей или двойных пар получают иное название, чем выполнение того же действия группой, распространена в Большом Бассейне и Мексике и отражается на языке хопи; например, wari (ед.) – бежать, yǝˊtǝ (мн.) – бежать, wǝˊ ˊnǝ (ед.) – стоять, ho·ŋi (мн.) – стоять, pǝ·wi (ед.) – спать, to·ka (мн.) – спать. При этом глаголы очень изобразительны, ведь опыт здесь различен именно зрительно: например, wǝnǝ обозначает конфигурацию l, ho·ŋi – конфигурацию типа ll ll ll.
II. Скрытая метафизика
Всякий комплекс культуры и языка (или всякая культура в широком смысле, включая язык) таит в себе скрытую метафизику – модель мироздания, состоящую из понятий и допущений, организованных в гармоничную систему, на основе которой можно строить высказывания о том, что происходит в мире, как его видят носители данной культуры. Для обозначения больших фрагментов существуют определенные слова, которые во многом слагают культурную метафизику, например, в современном SAE «время», «пространство», «причина», «следствие», «прогресс», «прошлое», «будущее», «вещество», «материя», но общая картина никогда не дается в явном виде, даже в грамматике, а является сложной полуосознаваемой мыслеформой, которая принимается как данность и осуществляется без вынесения на передний план сознания для проверки. Грамматика гармонирует с ней и в какой-то мере отражает ее, но только в разрозненном виде. Таким образом, скрытая метафизика культуры SAE предполагает единообразно текущий одномерный временной режим, отличный от него трехмерный пространственный режим, Вселенную, состоящую из пустоты, или дыр, субстанцию или материю, обладающую свойствами и образующую островерхие тела, абсолютную непреодолимую разницу между материей и дырами, события, вызванные предшествующими событиями, события, происходящие с материей, и ничего не происходящее в пустоте. Многие факты опыта не вполне вписываются в эту картину; они неизбежно будут упущены или найдут лишь слабое выражение в силу особенностей грамматики и терминологии. Несколько иная космическая модель современной физики, включающая относительность и микрокосмический (квантовый) анализ, была навязана физике в результате исследований, но никакого языка, кроме математического, в ее терминах разработано не было. Но, кроме того, у американских индейцев и других культурно-языковых комплексов есть свои неявные метафизические системы, отличные как от SAE, так и от науки. Взгляд SAE не наивен и не опирается на общечеловеческий опыт (как и любой другой), за исключением того, что он соотносится с универсальными фигуральными свойствами зрительного восприятия – время и пространство SAE, например, не являются чем-то интуитивно постигаемым. Неявные метафизические системы языков экзотических культур могут быть в какой-то степени проработаны и поняты, если следовать тем же методам, с помощью которых культуролог получает интегральное описание целой культуры (по крайней мере, в общих чертах); необходимо, однако, учитывать тщательно проанализированные конфигурационные описания грамматики, а также то, что говорят аборигены о своих взглядах и мировоззрении; и наконец, возможно, после многих лет работы, возникает интегральная картина, надо полагать, поразительная по своим отличиям от того, что представлялось сначала. Многое в языке и грамматике получает полное объяснение только в терминах метафизики. В метафизике хопи нет временных и пространственных порядков, подобных нашим, но у них есть противопоставление двух сфер: а) причинной, или непроявленной, которая включает будущее и ментально-психическое, динамична и находится в процессе, завершением которого является проявление, и б) проявленной, которая включает настоящее, прошлое, физическое или видимое, и сама по себе не действует причинно, но способствует причинности, помогая как бы поддерживать общее благополучие, содействующее круговороту событий. Внутри сферы б) существует противопоставление двух способов существования и(или) протяженности – точечного (очерченного вокруг точки-центра) и растяженного (простирающегося более или менее бесконечно), – которое в значительной степени покрывает противопоставления материи-пустоты SAE и отрабатывается во всей грамматике и лексике буквально тысячами способов; оно проявляется, например, в противопоставлении ke (в противопоставлении ke·yi и pa·hә, qö·hi и ta·la, wәnә и ho-ŋi), а также в употреблении различных указательных частиц и частиц в постпозиции в зависимости от того, как указывается местоположение, точечно или протяженно.
III. Так называемое первобытное мышление
Концепция первобытного мышления, выдвинутая Люсьеном Леви-Брюлем, является масштабным обобщением в очень важной области исследований, малоизученной как антропологами, так и языковедами и психологами, хотя, казалось бы, имеющей для всех трех дисциплин фундаментальное значение. Считать, что концепция Леви-Брюля должна либо некритически приниматься, либо категорически отрицаться, было бы в равной степени неверно. Отрицать ее и сваливать бремя всех очевидных расхождений на очевидные культурные и языковые различия – значит не считаться с фактами. Решительное впечатление об ином образе мышления первобытных обществ, полученное Леви-Брюлем и другими, на чем-то основано, но пока недостаточно проанализировано. В свете наших исследований, в частности, приведенных выше в подразделах A4a, Б1 I, Б1 II, представляется, что бóльшая часть различий в мышлении может быть понята при помощи указанных там различий: в грамматической категоризации, особенно неявных категорий, в дроблении опыта и в скрытой метафизике культурно-языкового комплекса. Ко всему этому следует добавить еще более тонкую психическую область, обусловленную множеством неочевидных, но глубоко укоренившихся сторон и ценностей культуры за пределами языковой сферы. Все эти факторы слагаются в огромную совокупность, для которой, кажется, нет более подходящего термина, чем «менталитет». Он, с одной стороны, слит с каждой отдельной личностью и, следовательно, является индивидуальным фактором, но, с другой стороны, имеет некий общий для всех индивидов тип, благодаря воплощению общей основы в культуре, языке и метафизике. Следовательно, понятие «первобытный менталитет» следует заменить понятием «культурный менталитет». Под понятием «первобытный менталитет» чаще всего понимается «всякий культурный менталитет, отличный от менталитета SAE». Путь к пониманию любого культурного менталитета лежит сначала через хорошее этнографическое понимание культуры, затем проходит через лингвистическую территорию и, наконец, возвращается в область культуры в широком смысле слова, двигаясь от более грубого к более тонкому: конфигурационная лингвистика в целом → явные категории → неявные категории → интерпретация в нелингвистических гештальт-терминах → дробление опыта → скрытая метафизика → культурный менталитет.