предметы, наподобие столов и стульев. Любой язык по-своему производит такое искусственное расчленение непрерывного потока действительности. Слова и речь не одно и то же. Как мы увидим позже, синтаксические структуры, т. е. модели, по которым строятся предложения, в свою очередь организующие слова, куда более важны, нежели чем слова сами по себе.
Таким образом, уровни Rupa и Nama – сегментации и именования – являются частью языковой организации, но частью рудиментарной и несамодостаточной. Все зависит от высшего уровня организации – уровня, на котором появляются комбинаторные схемы. Это уровень Arupa – уровень модели мира как таковой. Arupa, бесформенное, означает «не имеющее языковой формы или организации», но «не имеющее отношения к пространственной, видимой форме, выделенной в окружающем», что, как мы убедились на примерах слов «холм» и «болото», является существеннейшей характерной чертой референции на лексическом уровне. Arupa – сфера моделей, которые могут быть «воплощены» во времени и пространстве посредством единиц более низких уровней, пребывая вне этих категорий. Эти модели похожи не на значения слов, а на реализацию значений слов в предложениях. Они подобны не отдельным предложениям, но схемам предложений и образцов конструкций предложений. Зафиксированное в индивидуальном сознании мышление лишь частично может осознать модели такого рода посредством использования математических или грамматических формул, в которых вместо переменных можно подставлять слова, значимости, качества и пр. Приведем достаточно простой пример.
Именно благодаря возможностям «культуры сознания» можно войти в прямой контакт с уровнем Arupa ментального плана. В книге П. Д. Успенского «Новая модель Вселенной» описаны захватывающие моменты просветления, достижения уникального состояния ума, которого добивался философ, – всего лишь отблески, разумеется, потому что эти совершенно невербализуемые перспективы не могут быть правильно воплощены в слова. Он говорит о царстве «движущихся иероглифов», полностью состоящих из «математических отношений», об экспансии и разветвлении этого «иероглифа», продолжающихся до тех пор, пока он не покрывает собой целый фрагмент Вселенной. Вероятно, математические пристрастия Успенского, тот факт, что он изучал неевклидову геометрию, гиперпространство, отношения между временем и сознанием, привели к тому, что главным образом он обращается именно к математическим аналогиям. Математика выработала свой особый язык, состоящий из предложений, содержащих числовые слова 1, 2, 3, 4 … х, у, z и пр. Но любой другой тип предложения какого угодно языка является потенциальным ядром системы, способной к значительному расширению. Очень немногие способны достичь такого состояния, как Успенский, но большая часть математиков и лингвистов может сказать, что они «видели», как при вспышке молнии, целую систему взаимоотношений элементов, относительно которых нельзя было даже предположить, что они способны оформиться в некое единство. Гармония и научная красота целой обширной системы немедленно ввергает человека в состояние эстетического восторга. Если, к примеру, «увидеть», как все элементарные звуки английского языка (фонемы) и их сочетания объединяются согласно сложному, но системному закону во все возможные формы односложных слов, значимых или бессмысленных, существующих или пока немыслимых, исключая все другие формы так же, как химическая формула раствора предотвращает появление любых кристаллов, кроме строго определенных, то это может стать ясным опытом.
Чтобы целиком продемонстрировать формулу этого закона или модели – так называемую морфофонемную структурную формулу, – мне бы потребовалось очень много места. Поэтому я попытаюсь представить сокращенный ее вариант [89]:
О, С – ng, C 1C 2, C 3C 4, etc.
s ± CmCn + V + (v1)О, ± (r, w, y);
С – h, С՚1С՚2, С՚3С՚4, etc. …
C՚mC՚n ± (t/d, s/z, st/zd).
Эта формула подразумевает, что английские слова могут быть выражены, или транскрибированы, по правилам стандартной фонетической транскрипции, описанной Леонардом Блумфилдом в книге «Язык». Согласно этой системе дифтонги отображаются чистым гласным (V), за которым следует w или у из ряда r, w, y; таким образом, note (замечание) отображается как nowt (или newt в зависимости от диалекта), date (дата) как deyt, ice (лед) как ays. Корректность такого анализа на физическом или акустическом уровне доказывается следующим образом: если мы воспроизведем пленку с записью слова ice наоборот, мы услышим звук, похожий на sya, a если мы правильно произнесем в микрофон фонографа sya и прокрутим пленку наоборот, то услышим ice. Для английского языка справедливость такого анализа можно доказать и на структурном уровне, который на два уровня выше акустического: ys или ays (ice – лед) расположено на одной плоскости с Is или els (else – еще), ns в sins (since – с тех пор как), ts в hats (шляпы) и т. д., что является частью схемы общей архитектоники контактного расположения двух согласных.
Скобки в формуле обозначают «или», следовательно, сама формула эквивалентна длинному ряду дочерних формул. Одной из простейших является О + V + С – h (см., как она содержится в большой формуле), которая показывает, что слово может начинаться не с согласной, а с любой гласной, за которой следует любая согласная, кроме h; эта формула дает нам такие слова как at, or, if (у, или, если). Поменяв первый член на следующий символ из большой формулы, получим С – ng + V + C – h; это означает, что слово, оканчивающееся, как и предыдущее, может начинаться с любого согласного, существующего в английском языке, кроме сочетания ng, как в слове sing – петь (звук ng должен обозначаться одним значком, но, принимая во внимание интересы издателей, я сохраняю привычный диграф). По этой модели образуется длинная череда слов, например hat, bed, dog, man (шляпа, кровать, собака, человек), и допускается образование новых, например tig, nem, zib, но вместе с тем необходимо отметить, что появление слов типа ngib или zih невозможно. Так что модели весьма просты. Но тут-то они и начинают усложняться, запутываться! Представленная в таком сокращенном виде формула нуждается в дополнении – списке согласных, расклассифицированных, как белье в прачечной, причем каждой группе должен быть присвоен соответствующий символ: С1, С2 и т. д. Формула С1С2 означает, что слово может начинаться с любого согласного из списка С1, за которым следует любой символ списка С2, в котором оказывается всего два члена: r и l. Поскольку список С1 содержит р, b, f, можно образовать такие слова как pray, play, brew, blew, free, flee (молиться, играть, заварка [чая], дул, свободный, удирать), а также бессмысленные frig, blosh и т. д. Предположим, однако, что нам нужно слово, начинающееся с sr, zl, tl или dl. Мы обращаемся к списку С1, но, к нашему изумлению, s, z, t или d в нем отсутствуют. Остолбенев, мы бросаемся к другим спискам, но и там ничего нет! Сколько бы мы ни перетасовывали списки, ориентируясь на формулу, эти сочетания найти не удастся. Становится очевидно, что таких слов в английском языке попросту нет; более того, даже Льюис Кэрролл и Эдвард Лир по каким-то таинственным причинам не образовывали новых слов с такими сочетаниями. Это показывает, что процесс словообразования нельзя назвать абсолютно свободным, даже сумасшествия литературы нонсенса подчиняются строгим законам использования материала в соответствии с определенными моделями. Человек, пытающийся создать форму, изначально не заложенную в структуре моделей данного языка, уподобляется повару, возжелавшему приготовить яичницу без яиц!
Таким образом, формула содержит все возможные комбинации, которые могут встретиться в английских односложных словах или словоформах, и отсекает те, которых нет и не может быть. Согласно формуле, допустимы сочетания типа mpst (glimpsed – мельком взглянул), ksths (sixths – шестые), ftht (he fifthed it – он рассчитал это на пять), nchst в странной, но возможной фразе thou munchst it greedily (ты жадно это сжевал [архаическая форма]), равно как и сотни других «шероховатостей, притирающихся к нашему рту в процессе речи», но от которых «Квинтиллиан остолбенеет и задохнется». В то же время формула отсекает многие благозвучные, но сложные для нас как не соответствующие модели сочетания типа Utk, fpat, nwelng, dzogb и многие другие, которые вполне могут встретиться и стать нормой в любом другом языке, кроме английского.
Очевидно, что в нашей системе односложных слов содержится невероятная по строгости структуры организация, и что старая присказка «скажи одним словом», как метафора простоты, при более пристальном взгляде оказывается удивительной чушью! В то же время в этом высказывании содержится неосознанное признание справедливости того, что люди, просто и свободно использующие многообразные сложнейшие системы, существующие в языке, слепы и глухи к самому факту существования таких систем, и отказываются признавать их наличие до тех пор, пока последнее не будет им наглядно и с большим трудом продемонстрировано.
В данном случае как нельзя более применима старинная поговорка «как вверху, так и внизу». «Как внизу», т. е. на фонологическом уровне, так и «вверху», т. е. на высших уровнях языка, которые мы называем выражением мысли, значимое воплощение регулируется моделями, лежащими вне сознания индивидуума. Как мы увидим во втором разделе, мышление также следует направлениям, заложенным в данном языке, являет собой организацию, которая может систематически концентрироваться на определенных фазах действительности, аспектах рассудка, и так же систематически отчленять иные черты реальности, находящие выражение в других языках. Личность ничего не подозревает о существовании такой организации, будучи при этом крепко связанной