— Должно быть, я совсем выжила из ума. Я в этой истории по самые уши, а у меня впечатление, что все только начинается.
Дэвис улыбнулся.
— Малоун рассказывал мне, что он сказал тебе то же самое в прошлом году во Франции.
А она и не знала.
— Правда? А что еще говорил Коттон?
Эдвин не ответил, занявшись обходом дома. Стефани тоже начала оглядываться. Украшения на двери заставили ее вспомнить о Поттери Барн.[38] Все содержалось в идеальной чистоте и полном порядке. В доме было много картин и фотографий, они висели на стенах и стояли на столах. Очевидно, что Роуленд увлекался спортивной охотой. Кубки, многочисленные награды и призы, фотографии внуков и детей. Удобный угловой диван, большой стол. Настоящий охотничий домик пенсионера. Из большого окна был виден край озера.
Дэвис продвигался в глубь комнаты, выдвигал ящики и открывал шкафы.
— Что ты делаешь? — постепенно раздражаясь собственной глупостью, спросила Стефани.
Он направился в кухню.
— Просто пытаюсь понять суть вещей.
Она услышала, как Дэвис открыл холодильник.
— Можно многое узнать о человеке, просто изучив содержимое его холодильника, — прокомментировал он свои действия.
— Ты серьезно? А что ты узнал обо мне по моему холодильнику?
Перед их отъездом Эдвин залез и в ее холодильник, чтобы найти что-нибудь выпить.
— Что ты не готовишь дома. Это напомнило мне колледж. Пусто, чисто, холодно.
Она поежилась — ей было неприятно, что Дэвис так много понял о ее личной жизни, — но взяла себя в руки и спокойно спросила:
— А что ты узнал здесь?
Дэвид показал на дверцу холодильника:
— Герберт Роуленд — диабетик.
Стефани тоже заметила тщательно упакованный инсулин.
— Это было не так уж и сложно.
— А еще он любит охлажденный виски «Мэйкерс Марк». Хороший выбор. — Три бутылки стояли на верхней полке.
— Не слишком ли хорошо ты разбираешься в сортах виски для чиновника первого уровня? — все же решила его подколоть Стефани.
Дэвис закрыл дверь холодильника. Казалось, что он не заметил скрытой издевки.
— Я люблю иногда пропустить стаканчик-другой шестидесятилетнего «Макаллана».
— Нам нужно уходить, — неуверенно предложила Стефани.
Ей явно было неуютно в чужом доме, куда она не пойми почему забралась вместе с Дэвисом.
— Это для пользы хозяина. Не волнуйся. Кто-то собирается убить его самым неожиданным для него способом. Нам нужно проверить остальные комнаты.
Стефани, все еще не уверенная, что правильно поступает, повернулась и пошла к входной двери. Из большой комнаты расходились три двери. За занавеской одной из них она заметила легкую тень. Кроме них, в доме был кто-то еще, и его тоже явно не звали на чай.
У нее в голове прозвучал тревожный звонок.
Нелл отодвинула полу пальто и вытащила «беретту», штатное оружие сотрудника группы «Магеллан».
Дэвис увидел у нее в руках пистолет.
— Ты позаботилась об оружии? Похвальная сообразительность.
Она подняла указательный палец, призывая его к молчанию, кивнула на одну из дверей и сказала одними губами:
— У нас гости.
Чарли Смит старательно прислушивался. Двое посетителей спокойно вошли в дом, заставив его отступить в спальню и как можно тише закрыть за собой дверь. Теперь он старался дышать как можно тише. Когда мужчина сказал, что собирается проверить и остальные комнаты, Смит понял, что попал в большую передрягу. Хорошо, что у Чарли был с собой пистолет. Впрочем, он старался избегать огнестрельного оружия и использовал его только в крайних случаях. Тем более что Смит постоянно пользовался самолетами, мотаясь из Виргинии во Флориду. А еще он считал, что все его задания не должны вызывать ни у кого подозрений в насильственной смерти. Но по всему было видно, что именно сейчас он должен будет воспользоваться своим последним шансом. Но ему не хотелось этого делать, ведь это будет полным провалом операции.
Здесь никого не должно было быть. В досье было четко указано, что Герберт Роуленд каждую среду до пяти часов вечера работал волонтером в местной библиотеке. Его не будет дома еще несколько часов. Его жена уехала. Чарли поймал обрывки разговора, бывшего скорее личным, чем профессиональным. Но затем он услышал: «Ты позаботилась об оружии?»
Смиту нужно было немедленно уходить, но он абсолютно не представлял, как это сделать. В спальне было четыре окна и двери в ванную и туалет. Ему нужно было решать, что выбрать, — времени совсем не осталось.
Стефани открыла дверь в спальню. Огромных размеров кровать была застелена, все чисто и аккуратно, как и в остальном доме. Дверь в ванную открыта, дневной свет ярко заливает комнату, берберский ковер и вычерчивает квадраты на отполированном полу.
— Никаких призраков? — спросил Дэвис.
Стефани кивнула и громко сказала:
— Ложная тревога.
А затем что-то привлекло ее внимание.
— Что такое? — тут же спросил Дэвис.
— Ты прав, — сказала она. — Здесь ничего нет. Это все из-за нервов.
Она поняла, что Дэвис ничего не заметил, и хорошо бы убедить в этом человека, находящегося совсем близко.
— Теперь мы можем выйти отсюда? — спокойно спросила она.
— Конечно. Думаю, что мы видели достаточно.
Вилкерсон был напуган.
Под дулом пистолета его не только заставили позвонить Доротее, но он был должен еще и говорить под диктовку человека с тротуара. Дуло девятимиллиметрового автоматического пистолета уперлось ему в левое плечо, и его предупредили, что любое отклонение от предписанных указаний приведет к тому, что курок будет спущен.
Вилкерсону ничего не оставалось, как выполнить все, что от него требовалось.
Его вывезли из Мюнхена на заднем сиденье «Мерседеса»-купе. Руки были связаны за спиной, его похититель сидел за рулем. А теперь он оставил Стерлинга одного в машине, сам же вышел поговорить по мобильному телефону.
Прошло уже несколько часов. Доротея скоро будет на вокзале, но они были совсем не там. Фактически они выехали из центра города и направились на юг, по направлению к Гармиш-Партенкирхену.
— Ответьте мне на один вопрос, — попросил Стерлинг водителя.
Мужчина за рулем хранил молчание.
— Кажется, вы не собираетесь рассказать мне, на кого работаете. Молчите? Ну хотя бы скажите, как вас зовут. Или это тоже секрет?
Его учили, что если хочешь отвлечь врага, нужно постоянно о чем-то его спрашивать.
— Меня зовут Ульрих Хенн, — наконец ответил мужчина.
Глава 36
Ахен
17.00
Малоун оценил свое блюдо — оно было превосходно. Они с Кристл вернулись на треугольную Марктплац и нашли ресторанчик, окна которого выходили на городскую ратушу. По пути они зашли в магазин подарков, расположенный при капелле, и купили полдюжины путеводителей. Маршрут вел их по лабиринту уютных, вымощенных булыжником переулков, а буржуазные таунхаусы создавали атмосферу средневекового города, хотя им вряд ли было больше пятидесяти лет, учитывая, что Ахен подвергся тяжелым бомбардировкам во время последней войны. Послеобеденный мороз только усилился, но не отпугнул покупателей. Люди с энтузиазмом ходили по бутикам, все готовились к Рождеству.
Их преследователь не отставал от них ни на минуту. И как только они очутились в этом уютном ресторанчике, он тут же вошел в соседнее кафе, располагавшееся по диагонали. Малоун попросил и получил столик — правда, не у самого окна, но близко к нему, — откуда он мог наблюдать за тем, что происходит снаружи.
Коттон размышлял об их бессменном сопровождении. То, что он был один, означало, что его наняли либо любители, либо люди, решившие не тратить много денег. А может, этот шпик считал, что он так хорош, что его просто невозможно заметить? Малоун много раз встречал оперативников с подобным самомнением.
За это время Коттон уже успел пролистать три путеводителя и смог убедиться в правдивости слов Кристл. Карл Великий считал эту капеллу своим «новым Иерусалимом». Столетия спустя Фридрих Барбаросса подтвердил это утверждение, установив позолоченный канделябр. Еще раньше Малоун заметил надписи на латыни на обручах канделябра, а сейчас нашел их перевод в одной из брошюр. Первая линия читалась как: «Здесь явлен ты в картине, о Иерусалим, небесный Сион, Скиния мира для нас и надежды на блаженный покой».
Приводилась цитата историка IX века Ноткера, который считал, что Карл Великий строил капеллу «в соответствии со своими собственными представлениями», а ее параметры не только были тщательно продуманы, но и несли тайный смысл. Строительные работы были начаты где-то между 790 и 800 годами, а уже 6 января 805 года Папа Лев III освятил капеллу в присутствии императора.
Коттон потянулся за другой книгой, поднял глаза и задал очередной вопрос своей спутнице:
— Полагаю, что вы детально изучали историю Карла Великого?
Кристл держала в руке бокал вина и о чем-то напряженно думала. Но тут же она вежливо улыбнулась и ответила:
— Это область моих научных интересов. Период правления Каролингов — один из переходных в западной цивилизации. До него Европа представляла собой сумасшедший дом конфликтующих народов, несравненного невежества и страшного политического хаоса. Карл Великий первым создал централизованное правительство севернее Альп.
— И, однако, все, чего он достиг, рухнуло после его смерти. Его империя развалилась, а сын и последующие потомки растащили ее на куски.
— Но то, во что он верил, так или иначе вернулось. Император считал, что главной заботой правительства должно быть благосостояние народа. Для него крестьяне были людьми, и о них стоило заботиться. Карл Великий правил не ради славы, а ради хорошей жизни простого народа. Много раз он повторял, что его задача состоит в том, чтобы не расширять свою империю, а сохранить ее.