И напев мой такого звучанья достиг,
Что ему даже птицы, кричащие прытко,
Не содеят ни стоном, ни криком убытка.
Духом шейха дана мне подмога-награда —
Соловьиный напев неизбывного лада.[249]
3310 Кто такое сравнение примет в расчет,
С птицей Кикнус он сходство большое найдет.[250]
ПРИСЛОВИЕ
Птица Кикнус была необычная птица,
В Индустане привыкшая жить и гнездиться.
И сложеньем могуча, и внешности редкой,
Отличалась она пестроперой расцветкой.
Клюв такой, что не сыщешь чудней, у нее,
И на нем много щелок-щелей у нее.
Песнь ее — для души и для сердца услада,
В каждой щели напевы — особого лада.
3315 Как из этих щелей понесутся стенанья —
Сразу внемлющий им упадет без сознанья.
Ей четы среди птиц всех пород не найти,
В птичьих стаях подобных красот не найти.
Ей меж зарослей леса привычно гнездиться,
И она на деревьях обычно гнездится.
Как-то раз Фисагурс брел там, словно прохожий,
И достиг его слуха звук песни пригожей.[251]
И, познав сей богатый напевами звук,
Основал он закон мусикийских наук.[252]
3320 Долог был ее век в тех лесах запропащих,
Жизнь вела она, хворост ища в этих чащах.
И вот этой добычей — сухой ли, сырою —
Она строила сноп — превеликой горою.
И в конце своей жизни в жилище своем,
Под разросшимся в долгие годы снопом
Птица песню слагала — красиво, напевом,
И тоскливым и чудным на диво напевом.
Пела так, что и птицы и звери из чащи
Собирались, заслышав тот голос щемящий.
3325 И для слушавших песня была так горька,
Что сражала их насмерть кручина-тоска.
А когда затихали печальные звуки,
Запевала она стоном огненной муки.
И тянуло к снопу язычищи то пламя,
И сжигало гнездо и жилище то пламя.
Жаркий стяг вился к небу, горяч и высок,
Словно молния с высей ударила в стог.
Вместе с прутьями птица сгорала в том жаре,
Превращалась она в груду огненной гари.
3330 Ветви, тело той птицы в золу превратились^
Стали грудой частиц и в золу превратились.
Груды пепла с горой были схожи на вид,
А под ними был маленький птенчик сокрыт!
Пепел вдруг всколыхнулся, и птенчик тот вылез,
И тотчас его крылья красой засветились.
И мгновенно, над лесом вспарив без заминки,
Полетел он и начал сбирать хворостинки.
Он сбирал их, других и не ведая дел,
И при этом пленительным голосом пел.
3335 А когда его срок подступился скончаньем,
Все свершил он в подобье отцовским деяньям.
Та вот, первая, птица на шейха похожа,
Он провел весь свой век в песнопениях тоже.
Много песен слагал он, так сладко их пев,
Что и птиц и зверей привлекал тот напев.
И губило всех слушавших пламенным стоном,
И певец сам сгорел — стал до пепла спаленным.
А в птенце, что, как уголь, из пепла явился,
Саламандрой, что в жаре окрепла, явился, —
3340 Все, что было той птице и в славу и в честь,
В нем за нею вослед проявилось, как есть.
Все, что смог он собрать своим песням в угоду,
Он, когда его жизнь подступила к исходу,
В песнь вложил — о мирском цветнике и о птицах,
Да не только о них — о зверях разнолицых.
Он своими устами сто песен пропел —
Все о тайнах господних свершений и дел.
И его опалило благое то пламя,
И его и внимавших сожгло это пламя.
3345 Нет! Не смел бы такому отцу быть я сыном:
Я рабом был, он — шахом, привычным к вершинам!
Жарким вздохом он первый то пламя зажег,
Он весь мир опалять этим пламенем мог!
После шейха никто награжден не был даром
Жечь, как я, всю вселенную пламенем ярым.
Птичьей речью я жег — вся вселенная слепла,
Я познал, как себя и других жечь до пепла!
Все, что жизнь увидала в свершеньях отца,
Было роком дано мне понять до конца.
3350 И людей и себя жег я словом палящим —
Птичьей речью, души моей зовом палящим.
И хотелось бы мне, чтобы бренное слово
Вечно всех опаляло бы — снова и снова!
40 МОЛЬБА ОБ ОДОЛЕНИИ ПУТИ ИСКАНИЙ
О взыскуемый всею природою сущей,
Всех влекомых к любви своей сутью влекущий!
В двух мирах ты — созданьями всеми искомый,
Не стремится к тебе лишь пороком влекомый.
Вне тебя даже сонмищу ангельских свит
Путь исканий пребудет навеки закрыт.
3365 Вне тебя и стремление к райским утехам
В постижении истины будет огрехом.
Сделай так, чтобы дух мой, тобою влекомый,
Одолел бы все муки любовной истомой.
Ты мне сладость исканий в отраду пошли,
И свершенье желаний в награду пошли!
Все, что чуждо тебе, изыми из души мне,
О тебе об одном в сердце память впиши мне!
ПРИСЛОВИЕ
Брел к Каабе мюрид, как и должно мюридам,
И в Бистаме замечен он был Баязидом.
3360 И беседою с шейхом он был удостоен,
И к Каабе пошел он, душой успокоен.
И когда посетил он взыскуемый дол,
Возвращаясь, он снова к Бистаму пришел.
И явил этот праведник шейху смиренье,
И муршид его принял к себе в услуженье.
«Слушай, путник — муршид обратил к нему слово, —
Ты искал единенья у дола святого.
Что — обитель господня, каков ее вид?»
И когда произнес эти речи муршид,
3365 Тот сказал: «Дом, что видел я, статью высокий,
Только нет в нем хозяина, дом — одинокий!»
И ответил паломнику шейх достославный:
«Во взыскуемом сути не понял ты главной!
Был владелец чертога с тобою в пути,
Без него ты и шага не смог бы пройти!
Вел тебя он к обители той благодатной,
Он же вывел тебя и на путь твой обратный.
Нет в тебе разумения этого блага, —
Хоть искал ты, а был нерадивым, бедняга!»
3370 Просвети в сих исканьях, о боже, меня,
Охрани от неведенья строже меня!
Кто мне спутником будет в моем устремленье —
Дай о нем мне понятье, пошли разуменье!
41 МОЛЬБА ОБ ОДОЛЕНИИ ПУТИ ЛЮБВИ
О творец, ты любовью сердца освещаешь,
Терны муки во цвет багреца превращаешь.
Свет даруешь любовью ты солнцу с луною,
Чтоб сиять им и днем и порою ночною.
Жаром молний любви дал ты душам огонь, —
Всем, кто счастлив, кто бедствием рушим, — огонь!
3375 Свет любви твоей впору лишь звездным сияньям,
В сокровенном ты блещешь жемчужным сверканьем.
Ты душе моей свет дай звездою блестящей,
В сердце светоч вложи, словно жемчуг, светящий.
Винной влагой любви сердце мне опьяни,
В поклоненье вину да пройдут его дни!
Дар беспамятства в том опьяненье пошли мне,
А расстанусь с умом — единенье пошли мне!
ПРИСЛОВИЕ
Так случилось, что Кайса любовь истомила,
И в любви его разум безумьем сразило.[253]
3380 Он любовью к Лейли воспылал вдохновенной,
Будто ей поклонялся он в вере смиренной.
И безумца совсем поглотила любовь, —
Разжигала огонь его пыла любовь.
«Как зовут тебя, — кто-то спросил, — горемыка?»
Он ответил: «Лейли!» Тот сказал: «Докажи-ка!»
И сказал он: «Лейли — моя суть и отрада,
И других доказательств, наверно, не надо.
Ты — в сомненье, а я это с верой сказал!»
Да, такой вот любви — сотни тысяч похвал!
3385 Жаром жгучей любви опали мою душу,