Ева подумала, что отец, наверное, просто не расслышал вопроса, но все же поцеловала герцога в щеку и сказала, что обожает черешню.
Семен спустился к реке, сел на берегу и уронил голову в руки.
– Что мне делать? – жалобно проговорил он. – У меня нет ни лошади, ни денег, чтобы купить зеркало у горной ведьмы. Реченька, один раз ты уже помогла мне, поможешь ли и в другой?
Семен изумленно ахнул: река выплеснулась из берегов и, схватив его за ногу, потащила на глубину.
– Что ты творишь? – кашляя и отплевываясь, вскричал он.
В ответ река забулькала, с головой макнула Семена в воду, затем вытолкнула на поверхность и мощным, ровным потоком понесла по течению. Она влекла его на юг, через озера, заливы и пороги, потом на запад – через ручьи и притоки, милю за милей, пока не вынесла к северным склонам Петразоев. Тут Семен понял замысел реки.
– Быстрее, река, быстрее! – воскликнул он, вместе с волной поднимаясь вверх по горному склону.
Вскоре промокший, но радостный Семен стоял перед входом в ведьмину хижину.
– Ты была мне верным другом, речка, и за это я дам тебе имя, – сказал он, выжимая свой обтрепанный кафтан. – Я назову тебя Ножичком, потому что на солнце ты сверкаешь серебром, точно лезвие, и всегда готова меня защитить.
Семен постучался и крикнул:
– Я пришел за зеркалом!
Баба Анежка открыла дверь. Зубы у нее ничуть не истерлись, были ровными и острыми; желтые глаза смотрели, не мигая. Только тогда Семен вспомнил, что у него нет денег, но прежде, чем старуха-фабрикатор успела захлопнуть дверь перед его носом, водный поток поднялся к хижине, змейкой обвился вокруг ног ведьмы и отхлынул.
Баба Анежка поклонилась реке и вместе с Семеном последовала за потоком через крутой перевал по тропинке, скрытой меж двумя плоскими валунами. Пройдя между ними, гриши оказались на краю неглубокой каменистой долины, серой, голой и неприветливой, как все Петразойские горы. Однако в самом ее центре лежал пруд, почти идеально круглый, с гладкой, точно отполированное стекло, поверхностью. В пруду отражалось небо – так ясно и чисто, что, казалось, шагни в воду – и упадешь прямо на облака.
Ведьма ухмыльнулась, показав полный рот острых зубов.
– Вот это настоящее зеркало, – кивнула она. – Что ж, сделка честная.
Они вернулись в хижину, и когда Баба Анежка протянула Семену одно из своих лучших зеркал, он засмеялся от радости.
– Мой дар – не тебе, а реке, – сказала ведьма.
– Зеркало принадлежит Ножичку, а Ножичек сделает так, как я велю, – возразил Семен. – И потом, на что реке зеркало?
– Спроси у реки, – пожала плечами старуха.
Семен лишь отмахнулся. Он призвал Ножичек, вода вновь обвила его щиколотки, и они устремились вниз. Когда они с ревом пронеслись мимо каравана принца, устало тащившегося по горной дороге, стражники оглянулись, но успели заметить лишь огромную волну и шапку кудрявой пены.
В Велисьяне Семен надел лучшую рубаху – ту, на которой было меньше всего прорех, причесал волосы и, как мог, начистил башмаки. Посмотрел на свое отражение в зеркале и удивился собственному мрачному лицу и запавшим глазам. А он-то всегда считал себя красавцем, да и река его в этом не разубеждала.
– Знаешь, Ножичек, это зеркало какое-то неправильное, – сказал Семен. – Но раз герцог просил принести его, пускай висит у Евы на стене.
Выглянув в окно и увидев Семена, шагающего через Площадь Женихов с зеркалом в руках, герцог в ужасе отшатнулся.
– Ну, и чего ты добился своими глупыми заданиями? – спросил отставной полковник, вместе с герцогом дожидавшийся исхода состязания. – Надо было отдать Еву мне, когда я сватался. Теперь ее мужем станет последний голодранец, и никто из приличных людей не сядет за твой стол. Придумай, как от него избавиться.
Герцога охватили сомнения. Конечно, иметь в зятьях самого принца – очень хорошо, но Семен, должно быть, наделен большой силой, раз справляется с такими трудными заданиями. Нельзя ли как-нибудь использовать его магию?
Он отослал полковника прочь, и, когда Семен постучал в ворота дворца, встретил его со всей учтивостью. Герцог усадил гриша на почетное место, велел слугам омыть руки Семена душистой водой, затем принялся угощать его засахаренным миндалем, сливовым бренди, пельменями с бараниной в соусе из ароматных трав. Семен никогда не пробовал столь изысканных яств и, конечно, впервые чувствовал себя дорогим гостем. Когда наконец он откинулся на стуле, живот его раздулся, а глаза осоловели от вина и лести.
– Семен, – обратился к нему герцог, – мы оба – честные люди и можем говорить друг с другом начистоту. Ты – умный малый, но сможешь ли ты позаботиться о такой девушке, как Ева? У тебя ни денег, ни работы, ни дома.
– У меня есть любовь, – ответил Семен, едва не выронив бокал. – И еще Ножичек.
Герцог не понял, при чем тут нож, и возразил:
– За счет одной любви и столовых приборов не проживешь. Ева с рождения не знала забот, ей ничего не известно о трудностях и лишениях. Ты хочешь стать тем, кто научит ее страдать?
– Нет! – вскричал Семен. – Ни в коем случае!
– Тогда нам нужен план. Завтра утром я объявлю последнее задание. Справишься – получишь руку Евы и все блага, о которых только можно мечтать.
Семен заподозрил, что герцог опять попытается его обмануть, но условия были уж очень заманчивыми, поэтому он решил, что примет предложение, а сам будет держаться начеку.
– Договорились, – Семен протянул руку.
Герцог пожал ее, скрывая брезгливость, и сказал:
– Завтра утром приходи на площадь и внимательно слушай.
Молва о новом задании облетела город. На следующий день женихов собралось еще больше. Среди них был и принц – он стоял подле своих утомленных лошадей, и на его сапогах поблескивали крохотные осколки зеркала, которое он расколотил со злости.
– Где-то в недрах Равки спрятана древняя монета, отчеканенная великим магом, – объявил герцог. – Всякий раз, как ею расплачиваешься, она возвращается к тебе в двойном размере, так что карманы ее владельца всегда полны денег. Отыщите и добудьте эту монету, чтобы Ева до конца дней ни в чем не нуждалась. Тот, кому это удастся, получит мою дочь в жены!
Толпа рассыпалась: претенденты со всех ног побежали за кирками и лопатами.
Когда герцог вернулся с балкона, Ева промолвила:
– Прощу прощения, папочка, разве так выбирают мужа? Скоро я буду очень богата, но хороший ли человек достанется мне в супруги?
На этот раз герцог поглядел на дочь с сочувствием.
– Когда кошелек пуст, а в животе урчит от голода, даже хороший человек превращается в дурного. Кто бы ни победил в этом испытании, волшебная монета станет нашей. Мы будем танцевать в мраморных залах, пить из янтарных кубков, а если муж придется тебе не по сердцу, мы утопим его в золоте, а потом снарядим серебряный корабль на поиски нового. Все устроится лучшим образом, вот увидишь!
Ева устало вздохнула. Еще один вопрос без ответа… Она поцеловала отца в щеку и ушла к себе, чтобы помолиться.
Принц созвал всех своих советников. Придворный механик привез мощную бурильную машину; чтобы ее завести, требовалось пятьдесят человек. Приведенная в действие, эта машина могла прокопать в земле туннель на много миль. К сожалению, механик не знал, как остановить машину, и она вместе с пятьюдесятью работниками бесследно сгинула в глубине. Министр внутренних дел заявил, что, будь у него побольше времени, он сумел бы натренировать целую армию кротов, а главный шпион поклялся, что слыхал о волшебной ложке, которой можно проковырять скалу.
Семен тем временем вернулся к реке. «Ножичек, – позвал он, – мне нужна твоя помощь. Если я не найду монету, Ева выйдет замуж за другого, а я останусь ни с чем». Водная гладь подернулась испуганной рябью. Река принялась накатывать на берег снова и снова, стараясь прорвать плотину на мельничном пруду. Немало минут прошло, пока Семен догадался: разделенной реке не хватает силы, чтобы пробиться сквозь землю.
Он схватил топор с рукояткой из слоновой кости, прежде принадлежавший принцу и подобранный в лесу, и принялся наносить удары по плотине. Звон гришийской стали о камень эхом разносился над лесом, пока наконец плотина с ужасающим скрипом не раскололась. Река забурлила и вспенилась, вновь обретя полную силу.
– А теперь, Ножичек, просочись под землю и добудь мне монету, иначе какой с тебя толк?
Вода начала яростно размывать почву, оставляя за собой пустоты, впадины и пещеры. Она пересекла всю Равку от края до края и повернула обратно, на пути разбивая камни и брызгая землей. Чем глубже устремлялась река, тем делалась слабее, и когда от мощного потока осталось лишь крохотное облачко из водяных капель, монета – маленький, твердый кругляшок – нашлась. Какое бы изображение ни было выбито на металле, время давно его стерло.
Река схватила монету и понеслась наверх, приумножая силу, вбирая в себя жидкую грязь и дождевую воду, увеличиваясь в размерах с каждым впитанным ручейком. Она фонтаном взорвала плотину, рассыпав в воздухе радужный водяной туман, так и эдак играя монетой.
Семен плюхнулся в воду, чтобы забрать ее, но река вихрилась вокруг него и что-то тревожно бормотала. «А что, если герцог придумает новое задание после того, как я отдам монету? – задумался гриш. – Что, если он прикончит меня, едва завладеет ею?»
– Нет уж, не такой я дурак, – сказал Семен реке. – Придержи монету на мелководье до моего возвращения.
И вновь он причесался, начистил башмаки и отправился ко дворцу герцога. Громко постучав в ворота, крикнул, что выполнил последнее задание. «Позовите священника! – потребовал он. – Нарядите Еву в лучшее платье! Мы обвенчаемся у реки, и тогда я отдам волшебную монету».
Еву одели в платье из золотой парчи; прекрасное лицо закрыли плотной вуалью. Роняя слезы, слепая нянька обняла свою любимицу в последний раз и надела ей на голову кокошник, расшитый драгоценными камнями. Затем Еву в сопровождении герцога и священника отвели к реке. Вслед за ними шли все горожане, от мала до велика, а последним – угрюмый принц.