– Ну, будет плакать, – сказал лис. – Я всю жизнь только и делал, что выбирался из ловушек, так неужели же не придумаю, как тебя вызволить?
– Если тебе удалось выбраться из одной западни, это не значит, что ты не попадешь в другую, – возразила София.
Тогда Койя похвастался, как перехитрил собственную мать, собак и даже Ивана Гостова.
– Ты – большой умник, – похвалила девушка.
– Не просто большой, – сказал Койя, – а самый большой умник на свете. И это все решает. А теперь расскажи мне о своем брате.
София посмотрела на солнце в небе. Время перевалило за полдень.
– Завтра, – пообещала она. – Когда вернусь.
Девушка оставила сыр на бревне и ушла. После этого лис недоверчиво обнюхал угощение. Огляделся по сторонам и… одним махом проглотил всю головку, даже не вспомнив про бедных голодных вдов.
Койя понимал, что должен вести себя как можно осторожнее, если намерен разговорить сестру охотника. Он не понаслышке знал, что такое оказаться в капкане. София провела в неволе много лет; более слабое создание на ее месте предпочло бы и дальше жить в страхе, нежели воспользоваться шансом на свободу.
На следующий день лис спрятался за кустом на опушке и стал дожидаться возвращения Софии. Наконец девушка появилась. Она с трудом тащила вверх по холму салазки, которые были нагружены узлами из одеял, туго перевязанными бечевкой. Под их тяжестью полозья салазок утопали в снегу. Добравшись до опушки, София остановилась и робко позвала:
– Лис, ты здесь? Койя?
Только тогда Койя покинул укрытие. Завидев его, София радостно улыбнулась. Она села на бревно и заговорила о своем брате.
Юрек вставал поздно, но никогда не забывал помолиться. Каждое утро он обливался ледяной водой и съедал на завтрак полдюжины яиц. Иногда ходил в трактир, иногда чистил шкуры, а порой куда-то исчезал.
– Вспомни хорошенько, – попросил Койя, – есть ли у твоего брата что-то, чем он особенно дорожит? Может быть, он всегда носит при себе иконку? Какой-нибудь амулет или просто клочок материи, с которым никогда не расстается?
София задумалась.
– В кармашке для часов брат носит небольшой кисет, подарок одной старой женщины, которую он много лет назад спас из реки. Мы были еще совсем детьми, но Юрек уже тогда выглядел крупнее остальных ребят. Когда старуха упала в реку Сокол, он прыгнул за ней в воду и вытащил на берег.
– Значит, он бережет этот кисет?
– Да. Юрек даже спит, зажав его в кулаке.
– Должно быть, эта старуха – ведьма, – заключил Койя. – А кисет и есть та волшебная вещица, что помогает твоему брату бесшумно передвигаться по лесу и не оставлять следов. Ты должна выкрасть у него амулет.
София побелела как полотно.
– Нет, нет, – залепетала она, – я не могу. Братец хоть и храпит, но спит чутко, и, если увидит, что я без спросу зашла в его спальню… – Девушка задрожала.
– Встретимся на этом месте через три дня, – решил Койя. – Я придумаю, как быть.
София встала и стряхнула снег со своей ужасной накидки, потом грустно посмотрела на лиса и промолвила:
– Не проси от меня слишком много, лис.
Койя шагнул к ней ближе.
– Я освобожу тебя из этой западни, – сказал он. – Без магического амулета твой брат превратится в обычного человека. Ему придется осесть на одном месте, а ты найдешь себе жениха.
София намотала на руку веревку от салазок.
– Может быть, – вздохнула она. – Но сперва я должна найти в себе смелость.
День, ночь и еще один день добирался лис до болота, где рос омежник, а добравшись, аккуратно выкопал небольшое растение. Яд, содержавшийся в корнях омежника, был смертелен, а для Юрека, знал лис, хватит и листьев.
Когда Койя вернулся с болот, среди лесного народа царил переполох: пропала кабаниха Тата вместе с тремя поросятами. На следующий день их сочащиеся жиром тушки поджаривались на вертелах над костром, разведенным на городской площади. Рыжий Барсук вместе со всем семейством решил уйти из леса, и другие звери тоже.
– Он не оставляет следов! – кричал Барсук. – Его ружье стреляет беззвучно! Он – не обычный охотник, лис, и даже тебе его не провести.
– Погоди, – попытался урезонить Барсука Койя. – Юрек – простой смертный, а не чудовище, и с ним можно справиться, если лишить его магической силы.
На морде Рыжего Барсука было написано отчаяние. Он согласился подождать еще немного, однако запретил своим барсучатам высовываться из норы.
При следующей встрече на опушке лис передал Софии листья омежника.
– Опусти их в кипящую воду, – велел он, – а потом вылей отвар ему в вино, и он уснет мертвецким сном. Ты без помех заберешь амулет, только вместо кисета вложи брату в ладонь какую-нибудь безделушку.
– Думаешь, у меня получится?
– Окажи мне эту небольшую услугу и будешь свободна.
– Но куда мне потом деваться?
– Я стану приносить тебе хворост для костра и цыплят с фермы Туполева, чтобы ты не голодала. Мы вместе сожжем твою ужасную накидку.
– Нет, ничего не выйдет.
Койя привстал на задние лапы и ткнулся носом в дрожащую руку девушки, а затем скрылся в лесу, напоследок сказав:
– Свобода – это бремя, но ты научишься его выдерживать. Увидимся завтра. Все будет хорошо.
Несмотря на эти бодрые слова, Койя провел ночь, тревожно меряя шагами нору. Юрек – здоровенный детина. Что, если силы отвара не хватит? Что, если он проснется, когда сестра попытается выкрасть драгоценный амулет? Как только охотник лишится колдовской силы, лесные обитатели вздохнут спокойно, а София обретет свободу. Как она поступит? Вернется в Балакирев к жениху или, может, попробовать уговорить девушку остаться?
С утра пораньше Койя прибежал на опушку и теперь беспокойно топтался по мерзлой земле. Резкий, пронизывающий ветер раскачивал голые ветви деревьев. Если охотник продолжит свое черное дело, зверям не пережить эту зиму. Лес за Полвостом вымрет.
Вдалеке замаячил силуэт Софии. Лису не терпелось броситься ей навстречу, однако он сдержался. Койя разглядел под страшным капюшоном разрумянившиеся щечки и широкую улыбку, и сердце его радостно дрогнуло.
– Что скажешь? – спросил лис, когда девушка, по обыкновению мягко ступая, вышла на опушку. Накидка, волочившаяся за ней по земле, как будто заметала следы.
– Сядь со мной рядом, – с сияющим взором сказала София.
Она расстелила на бревне одеяло и достала из своей корзинки головку ароматного сыра, каравай хлеба, плошку жареных грибов и медовый пирог с крыжовником. А потом девушка вытянула сжатую в кулак руку и, когда Койя ткнулся в нее влажным носом, разжала пальцы.
На ладони лежал маленький мешочек из ткани, перевязанный синей ниточкой, и обломок косточки, слегка пахнущий гнилью.
Койя медленно выдохнул.
– Я боялся, что он проснется, – наконец признался лис.
София покачала головой.
– Утром, когда я уходила, он еще спал.
Лис и девушка развязали кисет. Внутри оказалась золоченая пуговица, сухие травки и пепел. Какая бы магия в нем ни таилась, глазу она была недоступна.
– Лис, ты вправду веришь, что эти вещи придавали силу моему брату? – спросила София.
Койя смахнул части амулета на землю.
– Во всяком случае, его сила заключалась не в уме.
Улыбнувшись, София извлекла из корзинки флягу с вином. Налила себе в кружку, затем поставила перед лисом оловянное блюдечко, чтобы тот тоже мог угоститься напитком. Вдвоем они умяли весь сыр, хлеб и пирог с крыжовником.
– Надвигается метель, – заметила София, глядя на серое небо.
– Ты пойдешь обратно в Балакирев?
– Мне там делать нечего.
– Тогда оставайся. Увидишь метель.
– Да, до этого времени останусь. – Девушка подлила в блюдце вина. – Расскажи-ка мне еще разок, лис, как ты перехитрил собак.
Койя повторил свой рассказ о глупых собаках, а потом спросил у Софии, какое желание загадала бы она, но тут веки его начали тяжелеть. Лис заснул, положив голову на колени девушке и чувствуя себя счастливым – впервые с того мгновения, как увидел этот мир своими чересчур умными глазами.
Проснулся он от того, что ощутил щекочущий холод стали: София уже приставила нож к его брюху, собираясь вонзить лезвие. Койя попробовал отползти в сторону и обнаружил, что лапы у него связаны.
– Но почему? – выдохнул он, когда София сильнее прижала нож.
– Потому что охотник – это я. – Она равнодушно пожала плечами.
Койя бессильно застонал.
– Но я же хотел тебе помочь!
– Все всегда хотят, – сладко промурлыкала София. – Мало кто останется равнодушным при виде хорошенькой девушки в слезах.
Другой бы на месте лиса стал бы просить пощады или смирился бы с тем, что его алая кровь окропит белый снег под безжалостным ножом, но Койя отчаянно пытался что-нибудь придумать. Было тяжело – ядовитый омежник отравил острый лисий ум.
– Твой брат…
– Мой брат – болван, которому страшно даже находиться со мной в одной комнате. Но алчность пересиливает, поэтому он остается и топит свой страх в вине. Пока вы все глядите на его большое ружье и болтаете о ведьмах, я хожу в лес.
Неужели это правда? Так это Юрек заглушает ужас хмельным вином, покорно подчиняется Софии и старается держаться от нее подальше? Так, значит, это сестра приволокла убитого волка, а брат созвал полный дом гостей, только чтобы не оставаться с ней наедине? Все горожане, как и Койя, приписывали трофеи Юреку, чествовали его, требовали охотничьих историй, к которым он не имел отношения. Выходит, он отдал сестре волчью голову, чтобы потешить ее гордость?
Безмолвное лезвие вошло глубже. София не нуждалась ни во внимании публики, ни в громких выстрелах. Койя застонал от боли.
– Ты умен, – проговорила охотница, заживо снимая с лиса шкуру. – Так разве ничего не заподозрил, глядя на мои салазки?
Койя из последних сил напряг разум. Верно, иногда София возила гостинцы вдове на салазках. Он припомнил, что время от времени салазки были тяжело нагружены и на обратном пути. Что же находилось в тех жутких узлах из одеял?