возбу́дим в своё время».
Медики о зачатом ребёнке говорят плод, пло́да… пло́ды (хотя общая норма плода́, плоды́), смеются над тем, кто говорит желчь, а не жёлчь: она же жёлтая! Они признаю́т только анализ кро́ви, содержание гемоглобина в кро́ви, вообще-то так и в общем языке («Мы с ним одной кро́ви»), хотя распространено и конечное ударение. Во всяком случае, в Санкт-Петербурге любуются храмом Спаса-на-Крови́; многие словари различают в одном и том же падеже в кро́ви и на крови́, совпадающие с предложным – о крови́. Повара́ (или из уважения к профессии лучше здесь предпочесть по́вары) говорят соуса́, хотя общеязыковая норма со́усы. Известный архитектурный памятник именуется «Провиантские склады́» (ныне там размещён Музей Москвы), хотя бытует профессиональное скла́ды.
Фанаты интернет-общения говорят сидит в се́тях («Эхо Москвы». 2013. 18 февр., 7:35). В Питере не любят привычное москвичам слово раздевалка и говорят по-старому гардероб; в Брянске же это раздевальная и раздевальня. Военных передёргивает, когда они слышат на мане́врах, а не на манёврах.
На мой вопрос, как он говорит – кило́метр или киломе́тр (будучи о ту пору нахальным аспирантом, я всех, кого мог, об этом спрашивал), замечательный человек и великий металлург И.П. Бардин решительно ответил: «Это смотря где как. На Новолипецком заводе [он тогда внедрял там метод непрерывной разливки стали. – В.К.] только кило́метр, а то подумают: зазнался академик. Ну, а на заседании Президиума академии, конечно, киломе́тр, а то ваш академик Виноградов морщиться будет».
Сегодня мы не так уж мучаемся, но всё-таки хорошо, что всё вариативное пока ещё не превратилось в норму, что пока ещё растёт объём ненорм, не позволяя чувству стиля, пусть не столь обострённому, как у вице-президента АН СССР тех времён, опуститься на ноль.
Меня интересовало, что сильнее: социальный запрет, наложенный на метрические термины с французским ударением на конце (килогра́мм, сантиме́тр, децибе́л, миллиба́р), или языковая унификация, требовавшая того же ударения, что и ранее освоенные заимствования на – метр (баро́метр, термо́метр, спидо́метр, тахо́метр). Тогда и зародилась мысль об играх нормализации в интересах социума и в интересах языка.
Бессмысленно, видимо, пытаться устранить ненормы, которые имеют возрастной, территориально-географический, социальный, политический и иной характер, складываясь даже в некие единства: регионолекты, социолекты, профессиолекты. Однако неразумно также считать их частью общей правильности, идя на уступку теоретикам вариативности норм.
Среди стихийно ограниченных ненорм, как и в терминологиях, нередко предпочитаются иностранные слова. Их неизвестность, малая и неточная понятность здесь служат не чистоте обособления, а какому-то смягчению: лузер, киллер звучат не так грозно, как неудачник, убийца, уголовник. Недавно ставшие известными фейковать, фейк (издевательски выражающие несогласие; от английского fake – «фальшивка, подделка» в противовес лайк) означают псевдостраницу в социальных сетях. Так, Агентство фейковых новостей, полагая, что враньё, похожее на ожидаемую правду, вызывает особо сильный отклик, сообщило, будто Институт лингвистики в Тарту объявил русский язык мёртвым и запрещённым для употребления. В отличие от агентства, считающего свой абсурд полезной сатирой, Д. Каралис в статье «Фейковина» (ЛГ. 2012. Окт. № 4) сомневается в безвредности подобных альтернативных шуток.
Рассматриваемое семейство ненорм склонно к тавтологии разно окрашенных аналогов: патриот родины, коллега по работе, крупный мегаполис, магазин по продаже, планы на будущее, фейерверк огней. Любопытно распространилось явно ненормативная, но многим кажущаяся литературно «красивой» контаминация имеет место быть, ненормативно сопрягающая нормативные имеет место и бывает.
Отдельное семейство таксона ненорм составляют окказионализмы – малопредсказуемые и многочисленные единицы, создаваемые индивидуально и единично по случаю или в шутливой игре слова и формы. Творение окказионализмов, «слов по аналогии» – в правилах Нормы языка (с большой буквы), но сами по себе они, конечно, не нормы и даже не всегда укрепляются как ненормы.
Среди окказионализмов интересны однодневки – изобразительные или шутливо-бытовые образования по аналогии с нормативными, которые часто стоят рядом: «каблук сломался, и она вприскочку, вприхромку заковыляла по коридору» (ср.: вприпрыжку); «больше каши не хочу, уже накашился» (ср.: наелся, напился); «днюя и ночуя на передовой» (Глуховский Д. Метро 2034. М., 2009. С. 37); детолишённая (ср.: умалишённая; о матери, которую трижды лишали родительских прав (РГ – Неделя. 2012. 1 нояб.); «Ты не первый год член жюри… жюрила в украинском телепроекте» (АиФ. 2013. № 16); «Требуем чебурашек, сделанных в России! Они самые чебурахнутые в мире!» (АиФ. 2013. № 16); «Докатились, господа. Довыкаблучивались на популярных ток-шоу, в которых со страстью полощут очередное грязное бельё. Дотрепались в радиоэфире, где можно измываться не только над русским языком, но и над здравым смыслом. Довыпендривались в блогах, где вообще границ не существует и можно всё, а чего нельзя, то тоже можно» (РГ. 2012. 23 окт.).
Максимального накала эта «бездонность» тонко организуемого языка достигает в таком пассаже: Борхес «пишет коротко, сжато и точно, – хочется сказать эргономично… чтобы море человеческой глупости, прагматичности, сиюминутности, кое-какности и спустярукавашности не захлестнуло меня… Он был для меня и спасательным кругом в волнах американского студенческого менталитета, и пробным камнем. Можно ли быть и кругом, и камнем одновременно? – вопрос тоже вполне борхесовский. Можно!.. Не “про что”, а “как”, а точнее, “как про то, что” – всё же было и остаётся основным удовольствием и смыслом словесного искусства» (Толстая Т. Переводные картинки (в серии «Пасха») // Изюм. Избранное. М., 2004. C. 343–346).
К окказионализмам относятся особые образования вроде поназарабатывали тут (РГ. 2012.23 нояб.), понаехали, понапустили, а также шутливые контаминации (к сожалению, весьма частотных у нас глаголов перепил и недовыпил): перенедовыпил, недоперепил, с расшифровкой значения «выпил больше, чем мог, но меньше, чем хотел». Иногда здесь складываются своеобразные модели: шуба расшубилась, ремень разременился, картуз раскартузился.
Оказались актуальными воспроизводимые как цитаты, без касательства нормализации, врач первого контакта (обычно терапевт), дорожная карта, включить счётчик, по умолчанию, работать с документами, сидеть на игле, посадить на иглу, по барабану (безразлично), разбираться по понятиям (не обращаясь в суд), чемоданы грязного белья (собранный компромат), руконеподаваемое время (так характеризует конец прошлого века маршал Д. Язов (РГ – Неделя. 2013. 5 дек.), хотели как лучше, а вышло как всегда. Последнее чрезвычайно популярное выражение приписывается В.С. Черномырдину, а самые нервотрёпные документы запустил на его похоронах Г.Н. Селезнёв. Заодно уж: подзаголовок статьи главного редактора ВМ А. Куприянова к 65-летнему юбилею самого Селезнёва весьма показателен лексико-синтаксически: «Не вылазил из высоких кабинетов на Старой площади? Да. Но с портфелем, полным неопубликованных гранок» (РГ. 2012. 6 нояб.). Трудно им, газетчикам, не выходить за пределы образованного языка, жить нормой, без ненорм, без окказионализмов и даже без антинорм.
Вряд ли стоит печься о норме и, если хотите, о ненорме во всех случаях. Всеохват в любом деле не нужен и неосуществим, хотя увлекает вполне здравомыслящих исследователей. Замечательный лексиколог В.В. Морковкин мудро ввёл в научный оборот понятие и термин агноним для обозначения редких малоупотребительных слов, чьё произношение часто столь же мало известно, сколь и значение. Не поднимается рука ни считать их нормами, ни исключать из образованного языка: «Если исходить из того, что право на родной язык в полном объёме – такое же неотъемлемое право человека, как его право на жизнь, то естественно заключить, что ограничения здесь могут накладываться только языковыми особенностями человека и его свободной волей» (Морковкин В.В., Морковкина А.В. Русские агнонимы (слова, которые мы не знаем). М., 2007. С. 194).
Примерами агнонимов могут служить: окани – «парнокопытные из семейства жирафовых», изонить – «закладки для книг, цветоведение в технике изонити» (Воспитание и обучение детей с нарушениями развития. 2010. № 4). Агнонимом может стать и ранее всем известное слово: прянуть – в словаре Д.Н. Ушакова: «шевелить, шевелиться» и «прыгать» (устар.), прядать – «шевелить ушами» (о лошади).
Хотя ненормы типа агнонимов, как и все специальные термины, не могут и не должны быть объектом знания всех образованных носителей образованного языка, многие в силу личных склонностей настаивают на обратном. Ректор МГУ академик В.А. Садовничий заявил убеждённо, что недопустимо не знать, что такое ЦЕРН и терафлопс (РГ. 2011. 28 окт.), однако вряд ли, в самом деле, всем полезно знать о существовании около Женевы Большого адронного коллайдера. Персонаж романа «Весь мир театр» утверждает, что русские не способны отличить удон – «пшеничная лапша» от собы – «лапша из гречки». За это обвинение целой нации в неполноценности некто призвал привлечь к суду как экстремиста, пищущего под псевдонимом Б. Акунин, Григория Чхартишвили, который сам узнал названия японских блюд из кулинарной книги. К счастью, обращение было отклонено судьёй как нелепое требование всем знать всё.