клей-карандаш.
Хотя глобально системообразующая флексия предостерегает от аграмматичных построений, в настоящее время перед ними распахнулись ворота. В их пользу заразительная краткость, выразительная новизна (о ней свидетельствуют, например, колебания написания: бизнес-леди/бизнеследи; бойфренд/бой-френд/бой фрэнд; шоумен/шоу-мен (ср. новейшие торговые марки Линзмастер, Спортмастер)).
Непроста задача кодификатора, когда на поле языковой нормализации ситуация складывается против пусть ещё непродуманных, скороспелых чувств социума. К тому же новшества, коим противодействует система, всё же, несмотря на свою оригинальность, достаточно органично вписываются в крайне разнородные образования, орфографически объединяемые лишь написанием через дефис.
Тем не менее сначала многие считали эти образования недопустимыми и, как могли, воевали против них. «Российская газета» насмехалась: «Появился и Горбачёв-фонд – этакая терминологическая помесь иностранного с нижегородским – в переводе на русский: фонд Горбачёва» (РГ. 1993. 2 окт.). Т. Толстая в статье «Долбанём крутую попсу!» (Московские новости. 1992. № 11) писала: «Экспресс-опрос, пресс-релиз, ток-шоу, а теперь ещё и это офис-применение (“Прогрессивный дизайн, ориентированный на офис-применение”) свидетельствуют о том, что не только английская лексика (или дубовая техническая латынь, процеженная сквозь английское сито) вдруг поманила нашу прессу своим западным звучанием, но и английский синтаксис, как василиск, заворожил и сковал мягкие мозги бывших комсомольцев, а ныне биржевых деятелей. Какого рода шоу? В английском контексте вопрос бессмысленный, так как в английском рода нет. В русском же, по-видимому, среднего, просто потому что кончается на – у. И, вообще говоря, переводится как “представление”. А ток значит “разговор”, “беседа”. В английском одно существительное, поставленное перед другим существительным, выполняет функцию прилагательного. А в русском не так. “Разговорное представление” (хотя, конечно, звучит тяжеловато): вот вам и прилагательное, а вот вам и существительное. Оба склоняются за милую душу. Чем плохо-то? Может, англичане тоже склоняли бы свои слова, да не с руки. Замечу, кстати, что на языке оригинала все эти термины (talk show) пишутся без дефиса, так как это именно два слова, поставленные вот в такой специфической, в высшей степени свойственной английскому языку позиции. А у нас норовят поставить дефис, слив два слова в одно, и не потому ли, что в русском языковом сознании, подобно следу от выпавшего гвоздя, всё же остаётся воспоминание о нехватке чего-то: может быть, соединительной гласной? ВодОпад, тёмнО-синий и т. д.»
Опровергая мнение, будто в синтаксисе нового совсем уж не происходит, биномины всё больше воспринимаются как закономерная новация, как достижение модной ныне инновационной деятельности, по крайней мере в сфере словосочетания.
7.6. Прихоти ударения
В отличие, скажем, от родственного польского языка, в котором ударение всегда падает на предпоследний слог, русское ударение свободно и подвижно. Ударным может быть, в принципе, любой слог, но за некоторыми исключениями только один: сорока́пятиле́тняя красавица; Пе́тропа́вловская крепость).
От места ударения зависит произношение всего слова, и произношение меняется при переносе ударения: ко́локол (в произношении [колъкл]), а множественное число колокола́ (произносится [кълъкъла]); если только не диктуется в учебных целях по слогам: ко-ло-кол, ко-ло-ко-ла. При первой встрече со словом мы не можем его произнести, если не знаем в нём места ударения, но, попробовав так и эдак, каким-то чудом (вероятнее всего, по аналогии) угадываем, как правильно.
Ясно, сильно, долго в русском слове звучит только ударный гласный звук, а остальные редуцируются, то есть ослабляются, сокращаются, «проглатываются». Нам кажется, что безударный о звучит вроде как а, е – как и: родной произносится раднОь; однако – аднАкъ; деревенский – дьривЕнскиь; этажерка – итажЕркъ. Такую редукцию привычно называют аканье, иканье. Самый выбор места ударения в строении слова не произволен, его определяют интонационно-звуковая гармония, напевная музыкальность. Они зависят от качества стоящих рядом звуков, от структуры слогов, их количества в слове и даже во всей фразе. Эти обстоятельства бывают сильнее собственно фонологических (собственно смыслоразличительных).
Новейшие исследователи русской фонетики основную роль отводят именно слогам, установив, в частности, что есть морфемы в принципе безударные. Правила составления слогов, созвучий и тактов устанавливаются с первых шагов освоения родного языка, может быть, когда ребёнок находится ещё в утробе матери. Вот отчего так важно, чтобы мамы напевали русские колыбельные песни, а не обходились иноязычными джазовыми записями. Рано сформировавшись, эти правила действуют затем интуитивно, вряд ли вообще анатомически уловимо, в вокальном плане системно и подвластно разуму. Они подспудно отражают зависимость характера ударения и долготы гласных в структуре слога.
Ещё С.П. Обнорский пытался таким образом связать акцентологическую и морфологическую вариативность: «Акцентологическая невозможность новообразований одного и другого ряда форм от слов с невозможным ударением на основе или окончании или, обратно, возможность тех и других новообразований от подвижно ударяемых, причём акцентологически необходимо в последнем случае окончание – у в родительном падеже единственного числа, исконно нисходящее долгое, на себя ударение не перетягивало, а – у в предложном падеже единственного числа, как и – а в именительном падеже множественного числа, бывшие исконно восходяще-долгими, становились всегда ударяемыми, перетянув на себя ударение с основы. Как видно, нормы одного и другого морфологического явления были одни и те же» (Обнорский С.П. Избранные работы по русскому языку. М., 1960 (1931). С. 48).
Музыку, равновесие и напевность ритма в одно– и многосложных словах, благозвучие оказавшихся в соседстве звуков, нужную расстановку ударений открывают в силу своего дара поэты – не умом, а душой и сердцем и не в полноте правил. Основываясь на их открытиях и на своих знаниях, чувствах и вкусах, филологи, редакторы и педагоги пытаются устанавливать разумные нормы. В случаях очевидных вариативных колебаний они стремятся найти (часто и изобрести) убеждающие людей доводы в пользу одного, устраняя или неохотно признавая другой вариант допустимым, хотя нежелательным, а иногда признавать оба, связав их с разными значениями. Обычно люди и не требуют доказательств, удовлетворяясь мнением авторитета.
Смена места ударения помогает различать формы одного и того же слова: звезда́ – звёзды; по́ле – поля́; топо́р – топоры́; круго́м – кру́гом; вы́резал – выреза́л. Оно различает разные слова, но одинаково написанные слова: иди своей доро́гой (своим путём) – дорого́й (милый) друг мой; о результатах завтра мне доло́жите (форма будущего времени) – о результатах доложи́те немедленно (повелительная форма); крыша с грохотом осы́палась (вдруг, внезапно, от глагола осы́паться) – штукатурка осыпа́лась при каждом сильном дожде (всякий раз, постоянно, от глагола осыпа́ться); вкусная пи́ща – ребёнок полз, громко пища́; нет сы́ра – земля ещё сыра́; целу́ю крепко – це́лую неделю; вдоль по бе́регу – вечно берегу́; вода спа́ла – спала́; указал зна́ком – он мне знако́м; в лесу много бе́лок – он не любит бело́к яйца; живёт в за́мке – дверь на замке́; я заплачу́ за тебя – я тогда запла́чу, и так до бесконечности.
По примеру фольклорных формул красна де́вица – деви́ца; мо́лода – молода́; мо́лодец – молоде́ц можно менять его место ради шутки или какой-то выразительности: иду́т себе, и́дут – никак не придут; пе́тля – пе́телька; петля́, а иной раз совсем бесцельно: ро́вня, ровня́. При вроде бы единственно правильном берёста всё больше слышится береста́ и даже бе́реста. В деревнях и дачных посёлках Подмосковья можно услышать и прочитать в названиях улиц и переулков и про́сека (признано словарями), и просе́ка, просе́к первоначально «дорога, прорубленная в лесу»).
Родить – один из уникальных двувидовых глаголов без приставки и суффикса, даёт в качестве несовершенного роди́л, роди́ла, роди́ло, роди́ли и в качестве совершенного роди́л, родила́, роди́ло, роди́ли, а также роди́лся и родился́, родила́сь, родило́сь, родили́сь и допускаются роди́лось, роди́лись. Ещё более пестра акцентологическая картина в формах прошедшего времени и кратких причастий от глаголов совершенного вида с основой – нять (занять, отнять, перенять, принять, поднять, унять), дающих видовую пару с суффиксом несовершенности (занимать – занять) в отличие от изменять – изменить и большинства других.
Страшно подумать, что было бы, если бы обязали проставлять ударение при письме и печати. Этот труд выпадает на долю составителей орфоэпических словарей и преподавателей языка, особенно русского как иностранного. Главный законодатель правильности – наша орфография – благоразумно отказался от фиксации столь сложного дела. Он уклоняется даже от узаконения обязательного (а не по желанию пишущего) написания буквы ё, которого отчаянно добивался славный покойный «ёфикатор», как он сам себя любовно называл, В.Т. Чумаков.
Прихоти акцентологии нравятся не всем и вызывают споры. Выбор места ударения в строении слова и его роль в произношении, конечно, не произвольны, просто лишь не познаны их определяющие законы созвучий в интонационно-звуковой гармонии. В академическом «Опыте общей грамматики русского языка» (СПб., 1852. С. 49–50) читаем: «Ударение, как биение сердца, есть органическое выражение жизни мысли с тончайшими её отливами. Речь без ударений мертва, бездушна, в ударениях обнаруживается живая природа языка. Самая разность в ударен