Пытаясь предугадать будущее массивов заимствуемой сегодня лексики, существенно рассмотреть, как к ним относится, как их оценивает наше общество. Важно также, стремясь к максимальной объективности, выделить в них не только явно неоправданные, но и в определенной мере полезные слова.
При этом небезынтересен такой взгляд со стороны: «Если втянуть Россию в эру потребления высокотехнологичной продукции оказалось более трудной задачей, чем кто-либо мог предположить, то виноват в этом отнюдь не русский язык. С момента наступления эры перестройки жаргон американского бизнеса и электроники охотно приветствуется в России. Это самые разные слова – от бизнеса и компьютеров до гринов или баксов (долларов), пресс-релизов и имиджа».
Одна из причин, по мнению заокеанских наблюдателей, состоит в том, что в отличие от русского характера, который традиционно противится любым новшествам, русский язык с обилием в нем приставок и окончаний удивительно подходит для восприятия словесного импорта: «Громоздкое выражение видеокассетный плейер стало просто видиком. Добавьте окончание женского рода – и бизнесмен превращается в бизнесменку. Уменьшительное окончание – и автомобиль БМВ превращается в бээмвушку». Добавим новейшие Емеля – от e-mail, си-ди, сидюшник, сидяшка – от CD – compact disk.
Отмечается и противодействие вторжению такого импорта: «Лингвисты-патриоты упорно роются в лексиконе, существовавшем до 1917 года, в поисках терминологии, подходящей для новой эры, но без особого успеха. Например, маркет остался рынком, но они ничего не могли поделать с маркетингом – концепцией, чуждой как дореволюционной, так и советской России. Они не могли также помешать тому, что традиционный попечитель стал спонсором, а вклад – инвестицией. Устаревший российский термин вычислительная машина просто не годится для западного компьютера, термина, который ворвался вместе с леп-топом, флоппи, лазерным принтером, софтвером и даже джойстиками. Единственная уступка была сделана в отношении мауса, который по-прежнему называется по-русски мышью» (по материалам «Нью-Йорк таймс мэгэзин» – Изв., 6.2.93).
Увы, и рынок потеснен, ибо возникают супермаркеты: Слава Богу, появилось в нашем повседневном словаре слово супермаркет»… Паркуюсь на стоянке около входа в супермаркет (Лидер, 1995, 1). Попытка же создать что-то полусвое – суперсам – не удалась. Нет сегодня никакой серьезной конкуренции англизации не только в области электроники, но и в мире российской коммерции. И в иных сферах жизни и деятельности много англицизмов: За пределами МКАД будут строиться мотели и разгрузочные терминалы, а по периметру нового кольца – паркинги и паркоматы (Центр-plus, 1995, 1), ср., также банкомат.
3.2. Жизненно оправданными представляются обозначения новых (или прочно забытых, вроде акция, акционер, биржа, биржевик, брокер, маклер) явлений рыночной экономики, а также новой техники и технологии (см.: Н. Г. Комлев. Иностранное слово в деловой речи. М., Коммерческий центр деловых инициатив, 1992). Тут уместно вспомнить слова В. Г. Белинского о том, что в русский язык входит «множество иностранных слов, потому что в русскую жизнь вошло множество иностранных понятий и идей» (Карманный словарь иностранных слов 1845 года). Только в ту эпоху поставщиком была Франция, а сегодня – США, и имена, естественно, идут оттуда, откуда берем навыки, вещи и моду.
Иными словами, если мы обязаны французам словом ботинки, немцам – словом туфли, то, быть может, не стоит особо волноваться, услышав шузы и тем более сникерсы? И все же правы те, кто называет такие заимствования засоризмами, видя в них проявления эпидемии чужебесия. Дело даже не только в их смысловой идентичности, сколько именно в иностранности, неосвоенности и, соответственно, не полной понятности.
Забавно, например, такое рассуждение журналистки, не знающей важности различения долгих и кратких гласных в английском языке: Все в «сникерсах» – это не шоколадка, а кроссовки, кеды. От глагола «ту сник» – проскальзывать, прошмыгивать бесшумно, шоколадка тоже, надо полагать, в глотку проскальзывает с шумом только для кармана мамы-папы (Новый взгляд. МП, 1993, 38). Американское название теннисных туфель происходит, действительно, от глагола to sneak, но шоколадка названа по глаголу to snick, имеющему много значений, в частности, и «хрустеть». Подобные оплошности иной раз приводят в изумление: фразой «А теперь пойдите займитесь рыбалкой» переводчик телевидения передал, например, слова Иисуса Христа «Идите и будете вы ловцами человеков» (Изв., 21.10.94).
Вероятно, самым ярким примером может служить слово ваучер (американское voucher «поручительство, гарантия»), под которым стал известен приватизационный чек, врученный гражданам России в 1992 году. Слово впервые публично прозвучало в телеинтервью Е. Т. Гайдара 22 августа 1992 года и немедленно стало общеизвестным, хотя многие и ломали на нем сначала язык: ваучек, ауча, ваучер: Своего предела негодование автора достигает на теме ваучеров… И тут уж – хоть ваучерами называй, хоть чеками, хоть приватизационными… Тише, ораторы! Ваше слово, товарищ Ваучер! Или – господин Ваучер? (Век, 1992, 11) Встреченное с неприятием, это слово вскоре дало производные (ваучеризировать, ваучеризация и ироническое волчеризация) и усилием масс-медиа (издавалась даже особая газета Ваучер) в кратчайший срок было освоено настолько, что, как сообщила газета «Известия» 25 августа 1992 года, в некой семье Ваучером был окрещен… новорожденный младенец! Сегодня это слово стало архаизмом, напоминающим о беспрецедентной афере в истории России.
С конца 80-х годов масс-медиа щедро копируют не совсем ясные понятия – ассоциация, акционерное общество, аренда, фирма, бизнес, бизнес-скул, спонсор, менеджмент, маркетинг. Для их понимания, по мнению журналистов, «нужна лоция»: Массы еще не овладели существом теории и их сложностями для перестройки и обновления нашего общества (Пр., 17.2.90). Акционерное общество. Консорциум. Очень долго эти понятия мы считали прерогативой исключительно капиталистической экономики. Загляните в Энциклопедический словарь двухлетней давности: «Акционерное общество – форма концентрации капитала и основная организационная форма капиталистического предприятия». Однако наши экономисты-практики сейчас переосмыслили эту формулу… Не в терминах дело, а в экономической выгоде (ЛГ, 1988, 13).
Отражая новый экономический порядок, такие термины давали повод опасаться наступающего краха планового социалистического хозяйства куда больше, чем загрязнения русского языка. Предчувствия не подвели, старая экономика рухнула, а все перечисленные слова и десятки других подобных претендуют на гражданство в литературном языке, если еще его не приобрели. Самое необычное и «трудное» слово естественно приживается, если называемая им реалия чувствительно (если не болезненно, как в случае с ваучером) касается каждого и всякого; ср., скажем, варрант (свидетельство АвтоВАЗа на покупку автомобиля – Изв., 3.3.95) сразу освоенное тысячами заинтересованных людей.
Пресса, радио и телевидение распространяют новые термины настойчиво и безостановочно, делом доказывая, что язык массовой коммуникации развивается с опережением и сильно воздействует на все стили речи. Получая опору в меняющейся жизни, особенно в ставшей влиятельной торгово-деловой, по большей части молодежной среде, обозначая явления, затрагивающие быт всего населения, они быстро перестают нуждаться в толкованиях.
Появившийся в газетах не ранее 1989 года лизинг (арендная сдача с выкупом по мере дохода) сейчас употребляется свободно, но еще 13 апреля 1990 года «Правда» просвещала читателей особой статьей «Знакомьтесь – лизинг»: Лизинг – это фактически форма материально-технического снабжения производства с одновременным кредитованием клиента… Лизинг – серьезнейший инструмент оборота капитала… Лизинговая фирма покупает для вас оборудование и сдает вам в пользование, оставаясь его владельцем. Отличие от аренды в том, что оборудование фирма, как правило, не забирает обратно. Заказчик выкупает его по остаточной стоимости… По лизингу можно привлечь к нам в страну западный капитал, оборудование, технологию, ноу-хау. По лизингу можно и экспортировать наши изделия… Вскоре термин стал употребляться без пояснений, хотя в кавычках (проведение операций «лизинг» и «факторинг» – Пр., 29.12.90), затем отпали и кавычки: лизинг, взять по лизингу, долгосрочный лизинговый оборот, лизинговые операции, оперативный лизинг (например, Изв., 10.8.91).
Сходный путь проходит масса терминов: маркетинг, инжиниринг, холдинг, консалтинг (сеть консалтинговых фирм – Изв., 29.10.91), клиринг (слово высмеивалось совсем недавно вместе с другими варваризмами в фельетоне с едким заголовком Каков клиринг менталитета? – Изв., 29.10.91), листинг (допуск ценных бумаг к торгам – Изв., 31.7.92), инвестор, респондент (в сущности, старое заимствование, одновременное с оппонент; см.: А. В. Зеленин. Респондент. Русская речь, 1992, 5, сс. 103–105), эмитент, дилер (дилинговые центры – Изв., 15.3.95), акцептант, риэлтер (Российская гильдия риэлтеров – предпринимателей, занимающихся недвижимостью – Изв., 20.7.92), дистрибьютор, сертификация, индексация, рестрикция (рестрикция платежных средств – Коммерсант, 1988, 14), бартерный (ср. бартер, по бартеру), брокерский (ср. брокер; на слуху январская 1992 года телереклама: Пока еще есть брокерские места, пока еще за рубли), менеджерский