Я из «совков»… Так это же мое горе. Мне бы проще простого над этим в себе похохотать. Да не получается. Не умею я над горем насмехаться. Над своим, над нашим (ВМ, 31.3.92). Под этими словами подпишутся многие.
О. Чайковская вторит: «Совок»! – кто бы знал, как я ненавижу это слово! И к «менталитету», создавшему его, отношусь без уважения… Что такое «совок»? Нечто низменное, тупое, нечто вскормленное годами советской власти… Вроде бы их много, «совков», вроде бы они являют собой какую-то новую категорию… Перед нами просто ругательство, в соответствии с характером эпохи имеющее ядовитую политическую окраску. Кстати, не советский ли менталитет породил это словцо?… Слова уже вовсе теряют ответственность – мало нам «совков», мы узнаем, что наше общество, оказывается, «совковая жижа» (Век, 1992, 11).
Эта странная смесь оттенков отлично передана в подборке «Апология совка», где уже к заголовку дано примечание: Апология – автор и сам толком не знает, что это такое. А просто красиво. Автор, знаете ли, и сам совок. Вот несколько фраз из этого грустно-юмористического сочинения: Совок исповедует самое передовое в мире, единственно верное и всепобеждающее учение… В архитектуре совок больше всего ценит двери. Здания, им созданные, всегда полны дверей. Но пользуется он всегда одной, самой маленькой и неудобной. Остальные закрыты и никогда не отпираются… Совок ощущает себя центром мира. Да что там мира! Вселенной! Там, где находится совок в данную минуту, и есть центр… Совок больше предпочитает запрещать, чем разрешать. Самое употребительное слово в совковом языке – «нет»… Совок очень удивляется, когда обнаруживает, что кто-то его вдруг не любит… Совок любит разоблачать. Выводить на чистую воду… Любимая книга совка – жалобная. Совок обожает жаловаться… Совок – большой патриот. Он любит березы… Совок искренне удивлен, что за медицинскую помощь и обучение, оказывается, надо платить… Совок аполитичен и политичен одновременно… Совок – он и есть совок (МК, 30.7.92)
Слово подвигло многих авторов на пространные, прямо-таки философско-исторические размышления; вот выписки из статьи Ю. Левады «Где ищем себя, что находим» и из рассказа М. Мишина «Выше!»: Советские люди, «совки», как мы себя иногда именуем (странным образом сочетая гордыню с самоуничижением), пока не стали и долго еще не станут бывшими… Долго спорят о сути грубого слова «совок». Кладу конец спору. «Совок» есть продукт жизнедеятельности верхов, унижающих низы, и низов, презирающих верхи… Совок – это не хорошо и не плохо. Это отдельно. Мы, совки, могучая общность, нормальная для тех, кто внутри, и дикообразная для окружающих. Отсюда эти муки отделений, разделений и независимостей. Как общий ненормальный дом разделить на суверенные психпалаты? По какому принципу ни дели, а главное нераздельно: тут совок и там совок. У совка, как у исторической общности, – впереди вечность. Это у каждого персонального совочка – время (МН, 1992, 5). В этом же номере – в интервью и в телеобозрении – снова встречаем и прилагательное: Страсть планировать всегда была отличительной особенностью совковых политэкономов… организовать свои совковые конкурсы… Российский канал представил совковое православие. Теперь по пятницам детям рассказывает сказку отец Артемий.
Вообще производные образуются легко, к этим примерам добавим: Кассиры присваивают деньги, кладовщики продают «налево»… Все по-нашему, по-совковому (Куранты, 1992, 84). Как и в случае актуализированного понятия „рынок“ (см.: Т. В. Шмелева. Ключевые слова текущего момента. Collegium /Киев/, 1993, 1, с. 38), здесь возникает целый семантико-словообразовательный пучок, оказывающий влияние на всю систему лексики и словообразования (ср. хотя бы отмечавшийся факт старательного «ухода» от слова советский с образованием таких новшеств, как советовский, совковый). И, разумеется, опробование нового смысла порождает поистине бесконечные, часто весьма изобретательные и ранее немыслимые контексты:
Не позволю, чтобы меня держали за совка (Изв., 21.2.92). Поговаривают, что сейчас интенсивно печатаются российские деньги. Как их назовут неизвестно. Некоторые предлагают «совками» (Изв., 5.2.92). Совок, «хомо совьетикус», – страшное порождение коммунистической идеологии (1-я программа радио, 7.3.92). «Совок» жив и процветает… «Совок» придуман самими русскими для обозначения «посредственности, доставшейся в наследство от старорежимной советской действительности». «Совок» – мужчина – это двоюродный брат американского супермена с квадратной челюстью… «Независимая газета», склонная называть страну, где она выходит, «Абсурдистаном», дает «совку» следующее определение: «Бездумная жажда равенства, глубокая ненависть к преуспеванию других и процветающая лень» (Изв., 1993, 28). Кто мы действительно – несчастные «маргиналы», «гомо советикус», «совки» и как же в таком разе к нам следует относиться? (Куранты, 1993, 24).
По внутренней форме слово вписывается в длинный ряд метафорических названий людей с общим значением „глупый, тупой“ – таких, как балда, бревно, пень, дуб, дубина, лапоть, лопух. О таких ассоциациях свидетельствует карикатура А. Шабанова, где заросший щетиной тупица любуется собою, глядя в совок, как в зеркало. Этот образ, кстати, позволяет употребить слово и как обозначение всего распавшегося Союза, изображая его в виде кучи мусора в совке: В «совке» нерадивых детей попрекали Гайдаром, который в 16 лет уже командовал полком (Коммерсант, 1993, 16).
Но, разумеется, дело тут сложнее, и очевидны ассоциации с элементом сов-, производимым от совет, советский и имеющим известную, пусть словообразовательно связанную независимость: совхоз, совпартшкола, соврубль, соввласть, совправо, совпаспорт. Есть тут и отзвук подпольно-насмешливых обозначений совдепия, совдеповский, Софья Власьевна (т. е. соввласть) и т. д. Нельзя исключить и какого-то влияния созвучных слов в их пренебрежительных оттенках – сова (употребляется и о людях), совкий „сующийся во все“ (совок да не ловок).
Определяющим все же оказывается, несомненно, характер самой словообразовательной модели, разговорная экспрессия данного суффикса. Об этом свидетельствует другой неологизм – популярнейшее словечко нашего нынешнего быта комок. Так называют мелкие, видимо, получастные ларьки, коммерческие или коммерчески-комиссионные магазины. Корень этого образования, омонима к комок „кусочек“, извлечен, несомненно, из этих прилагательных, а суффикс помещает его в семантический ряд лоток, куток, толчок (ср. арготизм торчок „туалет“, как-то связанное с торчать, торч в жаргоне наркоманов – в том же значении наслаждения, что и ловить кайф, а также тащиться, таск) и, наконец, рынок, прилавок, то есть со словами, связанными с торговлей, причем торговлей мелкой, малоорганизованной, спекулятивной. Ощутимы, видимо, и насмешливые ассоциации с элементом ком-, извлекаемым из слова коммунальный или даже коммунистический (компартия, Коминтерн, комячейка).
Слово широко употребительно и в бытовом разговоре, теряя экспрессию, нейтрализуется как название-термин; оно достаточно массово проникает и в печать: В московском «комке»… (КП, 15.9.90). И если, скажем, джинсы вы можете купить в валютном магазине за 40–50 долларов, то, обменяв эти деньги по нынешнему курсу, вы получите 5–6 тысяч рублей, за которые свободно приобретете в «комках» четверо подобных штанов (Изв., 14.2.92). Кассовых аппаратов, как правило, в «комках» нет… Недавно побывал в том «комке»… (Изв., 2.3.92). Мэр Омска совершил неожиданный рейд по коммерческим киоскам, именуемым в народе «комками»… поехал проверить «комки» на предмет уплаты ими налогов… вышибал дверь «комка»… (Изв., 23.2.93). Я люблю по «комкам» мотаться (АиФ, 1993, 4). Заглянул в «комок» за сигаретами (Куранты, 1993, 15). По крайней нужде приобрел телефонный аппарат в каком-то «комке» (Куранты, 1993, 27). В массе своей пресловутые «комки» отнюдь не украшают городской пейзаж Москвы (ЧС, 1993, 3). «Комков» и «шопов» появилось немало (ЧС, 1963, 19). Слово дало производное: Представители «комкового бизнеса» приехали к мэру на разборку… «Комковый бизнес» игнорирует все без исключения виды налогов… Мэр заявил о своей решимости объявить войну «комковому бизнесу» (Изв., 23.2.93). На фоне богатых комковых витрин (Вехи, приложение к газете «Российские вести», 1993, 15). Их не отличить от всех прочих магазинов со стандартным комковым ассортиментом (АиФ, 1994, 18).
Суффикс -ок оказывается в целом актуализированным в силу своей разговорной раскованности, то и дело переходящей в насмешливое пренебрежение тем, что называется. Именно на это настроен сегодняшний общественно-языковой вкус, и можно ждать новых образований такого рода. В «Московских новостях» (1992, 5) читаем многозначительное: В Китае был Большой Скачок. В России – Большой Хапок. Ср. также: Мы не сможем выйти в цивилизацию без человека с первоначальным накоплением капитала, без яростного хапка (КП, 7.10.93). Политика «большого хапка» обернулась против них самих (Изв., 14.1.95).
Сходная экспрессия ощутима и в неологизме-названии лица качок, а не «накачанный», т. е. натренированный парень: Далее – по программе, автоматом трое крутых