Ну, почему все наши большие и малые политики не могут сесть за один ну очень большой стол (АиФ, 1995, 46). Борьба с коррупцией, сильно разгоревшаяся аккурат перед сообщением Центробанка (МК, 30.7.93).
Новую популярность и отчасти некоторое переосмысление получают многие словосочетания, сложившиеся в речи «номенклатуры» тоталитарной эпохи. Интересным примером может служить выйти (выходить) на… в таких контекстах, как иметь право выходить (с предложениями) на политбюро, выйти на (уровень) министра, выйти на заведующего отделом. Есть основания полагать, что такое употребление обязано своим появлением военному языку, где терминологизированы издавна два типа оборотов: тактический – выйти на рубеж, выйти на фланг противника и иерархический – с жалобой выходят на непосредственного начальника (по аналогии с рапорт подают на имя…). В послевоенном быту естественно распространились, сначала иронически, затем почти нейтрально выражения типа бригадир не решает – выходи наверх, выше, на самого директора.
В настоящее время конструкция сохраняется, однако меняется круг управляемых слов: За один рабочий день главам государств удалось выйти на принятие 13 документов, причем немаловажных (Изв., 16.5.92; забавно, что в соседнем репортаже читаем: Лидеры Народного фронта Азербайджана немедленно вышли в телевизионный эфир с обращением к народу). Мы ищем выход, и мы уже сейчас вышли на переговорный процесс с Чечней. С Татарстаном назревает новый этап договорного процесса (КП, 6.6.92).
Естественно меняется и семантика всей конструкции – на месте значения „добиться внимания (контакта, встречи, приема)“ торжествует значение „удалось что-либо сделать (принять решение, начать переговоры)“; обернувшись как бы омонимами, разные значения позволяют не замечать невольную игру слов в последнем примере: ищем выход и вышли на…
7.4. Сдвиги в типах словосочетаний настолько значительны, что могут быть особой обширной темой. В развитие тезиса о разговорности и книжности как двух главных составляющих сегодняшнего языкового вкуса, интересно рассмотреть подробно один бросающийся в глаза пример следования иноязычным синтаксическим образцам.
В сочетании двух существительных, одно из которых служит определением другого многие языки обходятся без формального обозначения этого соотношения падежной формой или предлогом (и без применения прилагательного, которое образовано от определяющего существительного, а часто просто не существует).
В тюркских и иранских языках такую конструкцию принято называть «изафетом». В нем определяемое существительное получает аффикс, который сигнализирует, что стоящее перед ним существительное употреблено в роли прилагательного (инсан „человек“; hэрэкэт „поступок“ – инсан hэрэкэти, где и – аффикс, „человеческий поступок“). Во многих случаях аффикс не употребляется (Э. В. Севортян. К проблеме частей речи в тюркских языках. В кн. «Вопросы грамматического строя», М.: АН СССР, 1955, с. 208).
В английском языке вполне естественны, нормативны, нейтральны и очень распространены такие изафеты: им посвящена громадная литература, в частности классическая статья А. И. Смирницкого «О сочетаниях типа stone wall в английском языке». Слово изафет – при всей условности его употребления здесь – удобно, так как разграничивает словосочетания и сложные (составные) слова, по крайней мере, выделяет среди последних группу с определительными отношениями компонентов.
В нынешнем русском языке продуктивны и те и другие, а написания с дефисом и без него непоследовательны, тем более, что наблюдается много переходных случаев, но все они позволяют, видимо, говорить о дальнейшем продвижении русского словообразования в сторону аналитизма, об известном стирании границ между многими словами и словосочетаниями. Растущая значимость промежуточных между словами и словосочетаниями образований типа ракета-носитель (не ракетоноситель; в том же значении «несущая ракета»! Ср. ракетный носитель), для которых предложено особое название – биномины, прекрасно показана в диссертации М. В. Костроминой «Биномины в русском языке» (М., 1992). Нынешнее их распространение носит поистине эпидемический характер.
Отметим заодно и распространение своеобразных сочетаний глагольных форм: Отношения типа «встретились-разбежались» он не приемлет (МК, 3.7.94). Покажи мне хоть одного, кто бы помирал с голоду или был разут-раздет… Сейчас тружусь на ниве купи-продай… Ребята купи-продай зарабатывают… (АиФ, 1993, 19), плати и бери… купи-продай (Экстра-М, 1993, 15). Немалое количество наших сограждан вынуждены сегодня заниматься бизнесом «купи-продай» (Частный детектив, 1995, 11). Вся жизнь – купи-продай (ВМ, 28.1.95). Плати и забирай – примерно так в переводе с английского будет звучать термин cash-and-carry (Изв., 25.3.95). «Кэш энд керри» – новинка, которой еще предстоит завоевать рынок. «Магазин для магазинов», «мелкооптовая продажа», «кэш энд керри» – это разные названия одного и того же вида торговли… «Кэш энд керри» буквально переводится «плати и уноси» (Изв., 27.1.95).
В этих неоднородных примерах интересно сложное соотношение собственно русских разговорных конструкций с заимствованными, отчасти калькируемыми: wash’n’wear дает кальку (рубашки «стирай и носи»), тогда как rock’n’roll твердо укореняется в форме рок-н-ролл. Многие из образований такого рода носят явно интеллигентский характер: Многие избиратели попались в «да-нет» капкан (Пр., 19.1.94).
Весьма ярким примером новых для русского синтаксиса «изафетных» словосочетаний может служить название популярного фонда, который в соответствии с традиционными номинациями следовало бы именовать если не официально-советской формулой Фонд имени М. С. Горбачева, то более свободно – фонд Горбачева, Горбачевский фонд или даже просторечно Горбачевка (по аналогии с Библиотека имени В. И. Ленина, библиотека Ленина, Ленинская библиотека, Ленинка и сотнями подобных названий): Имущество, приобретенное Горбачев-фондом, деньги Горбачев-фонда, переданные Горбачев-фонду (МН, 1992, 51–52). Начался визит делегации Горбачев-фонда (Коммерсант, 1.12.92). Горбачев-фонд финансирует цикл телепередач… Руководитель пресс-службы Фонда Михаила Горбачева… Выпуск стал первым из цикла ежемесячных передач, снимающихся на деньги Горбачев-фонда (Коммерсант, 1993, 35).
Разумеется, нерусскость словосочетания не прошла не замеченной: Появился и «Горбачев-фонд» – этакая терминологическая помесь иностранного с нижегородским – в переводе на русский: фонд Горбачева (РВ, 2.10.93; автор ставит это рядом с Принт-банк и «муниципальной милицией» – по-русски городская некрасиво. Ср.: Бывший функционер… организовал частные курсы русского языка, назвав их не совсем по-русски «Центр – Пушкин» (Столица, 1995, 3, с. 8. Лучше бы, в самом деле, – Пушкин-центр!). Впрочем, окказионально подобные образования в русском языке известны: у А. И. Куприна в «Гамбринусе» находим: Сашка раздобыл где-то «Куропаткин-марш»… «Куропаткин-марш» был навсегда вытеснен новой песней.
На месте студенты Гарвардского университета вполне можно уже сказать студенты Гарвард (даже – Харвард) университета; что же касается названий, от которых нет русского прилагательного, то только так и можно: профессор истории Уэлсли колледжа (Изв., 8.9.92). Переводчики сейчас и не пытаются русифицировать и даже склонять, скажем, иностранные названия улиц, площадей: По Ванс-авеню торопливо шла женщина. Дойдя до Крамер-бульвар, она остановилась… На углу Ванс-авеню и Крамер бульвар… (Э. С. Гарднер. Мейсон рискует. Пер. Е. Дмитриевой и Т. Никулиной. М., Политиздат, 1991, сс. 119, 123 и др. Еще несколько лет тому назад было бы авеню Ванс, бульвар Крамер, а то и Крамера или Крамеровский и уж, несомненно, на углу бульвара Крамер или на углу Крамер-бульвара).
Все чаще и легче такие конструкции образуются и там, где естественнее были бы традиционные: Дягилевъ-центръ, Дягилевъ-центра (Коммерсант, 1993, 1) вместо Центр имени Дягилева или на худой конец в разговорной речи Дягилевский центр.
Но ведь по-русски сочетания с прилагательными и с родительным падежом по ряду обстоятельств, и в самом деле, бывают коммуникативно неудобными, особенно в случае иноязычных имен. В Баку, скажем, станцию метро предпочтительнее и по-русски называть Шаумян (Шаумян-станция, станция Шаумян), а не Шаумяновская, Шаумяна (неловкость ощутима и при собственно русских на Пушкина выходите? и под.). Также в географических названиях типа мыс Челюскин (Пр., 27.8.79), хотя – мыс Дежнева, ср. также Адлер-курорт и слитно Адлеркурорт и т. п.
Ситуация осложняется неловкостью конструкций типа Институт имени А. С. Пушкина, которая, если отбросить наивно законодательную практику присваивать именные названия верховными указами, приходит в странно-противоречивые отношения с нормативным для русского языка сочетанием Пушкинский институт или естественными для синтаксиса большинства языков сочетанием Институт «А. С. Пушкин» (так, например, у болгар) или Пушкин-институт (скажем, немецкое Puschkin-Institut).
Традиционно образцовый русский язык избегал подобных «аграмматичных» построений (допускались массово в профессиональной речи, особенно в технической и научной разнообразные сложения, например: крекинг-процесс, блюминг-стан, альфа-частицы, Х-лучи и т. д.; ср. компакт-диск, мини-диск, а также уик-энд). В настоящее время перед ними ворота в литературный обиход широко распахнулись.