документа. А в нём было заявлено, что Свердловская область имеет право выбирать себе губернатора. В то время нигде в России руководителей региона не выбирали — их всех назначал президент.
Впрочем, административные революции тогда не производили впечатления. России в целом и Ёбургу в частности хватало потрясений, и обывателя терзали свои проблемы. Например, приватизация квартир. Или сохранение сбережений. Рубль быстро деградировал в микроба, и российский гражданин впервые взял в руки ещё экзотический доллар. А наш мир заточен под человека с долларом.
На улице обывателя поджидали пирамиды, и Ёбург не избежал этой напасти, разных там контор типа фонда «Хопёр-инвест», Русского дома «Селенга», «Чара-банка», фирмы «Властилина» или короля разводок — АО «МММ». В свои объятия охотно принимал простаков сетевой маркетинг и его пионер в России — компания «Гербалайф». Появились секты; в Ёбурге особенно популярной стала «Радастея», которая всё — от запора до кармы — лечила чудотворными ритмами. «Ритмологию» придумала Евдокия Марченко, выпускница УрГУ; тогда она жила в Миассе (город неподалёку от Ёбурга), и Ёбург был первым направлением экспансии «Радастеи».
По Ёбургу, ещё просторному и низкому, катались первые иномарки, и каждая вызывала интерес. В людных местах повсюду торчали ряды железных ларьков, где продавались импортные сигареты, соки, презервативы, батарейки и пиво. Заводы в городе закрывались, но не за-ради экологии и даже не во имя конверсии, а тупо банкротились, и самым народным бизнесом стало похищение цветмета.
Ельцин квасил в Кремле, а Россия бодяжила спирт «Ройял»; «Просто добавь воды!» — убеждала другая реклама. «Дольче вита» сияла в глянце — ещё наивном, напыженном, со страстно-порочными красотками. Появились новые русские в знаменитых малиновых пиджаках от Версаче, с золотыми цепями и с пейджерами, и появились братки в чёрных кожаных куртках и спортивных штанах. Оказалось, что героин — не романтическое безумие богемы и кокаин — не каприз декаданса, а чудовищное зло. Оно воплощалось в молоденьких и заживо гниющих проститутках улицы Щорса, которые как роботы сновали между невзыскательными клиентами с автовокзала и цыганскими посёлками, где торговали наркотой и дурью.
В середине 1990-х в городе насчитывалось около 130 публичных домов. Свои услуги они рекламировали художественными листовками, на которых обычно была изображена невыносимо эрогенная секс-бомба. Красивыми буквами от руки было написано название заведения, номер телефона и призыв к прохожему: «Престиж. Приходите к нам, мы рады Вам!» или: «Анжелика. Исполняем Ваши грезы!»
По сути, эти вульгарные листовки были уникальным подвидом искусства плаката. В 1995 году знаменитый художник Виталий Волович соберёт по улицам Ёбурга коллекцию из сотни объявлений и подарит её Музею истории города.
Сейчас эта коллекция — фишка музея, потому что порнореклама ушла в прошлое вместе с «лихими девяностыми». Вся подобная продукция теперь в Интернете, и не рисованная, а смонтированная в фотошопе. Да и сам жанр быстро иссяк, а финалом эволюции стал распечатанный на матричном принтере листок формата А4 с кратким извещением «ДАЮ» — и шесть цифр телефонного номера.
На таком фоне выборы губернатора не казались чем-то значительным, хотя Россия за три века своей имперской истории никогда не выбирала региональных лидеров демократическим путём. И только Россель понимал, насколько это важно.
Тогда, в начале 1995 года, Росселю оставалось выиграть последний бой: на основе Устава области он подготовил областной закон о выборах губернатора, и надо, чтобы этот закон одобрил Ельцин. Но Сергей Филатов, глава администрации президента, убедительно попросил Росселя не тревожить президента: регионам всё равно не разрешат назначать самим себе начальника, и даже не мечтайте.
Россель не поверил и прорывался к Ельцину трижды, и Ельцин все три раза отказал: нет, выборов у вас не будет. На всякий случай Ельцин послал Филатова в Екатеринбург разобраться на месте — вдруг выборы там всё-таки нужны? Филатов приехал, осмотрелся и подтвердил: не нужны. Алексей Страхов подал в областной суд иск о признании росселевского закона о выборах недействительным. Суд не знал, что делать, — не правосудием же заниматься, чесслово! — и устроил волокиту.
И Россель пошёл на крайнюю меру. Он обратился в Конституционный суд. Это означало, что Россель судится с Ельциным. А председатель Конституционного суда Владимир Туманов был законником. Он изучил дело и понял, что Россель прав. Ельцин проиграет в суде. Но так тоже неправильно. И Туманов прямо при Росселе позвонил Ельцину по правительственной вертушке и всё доложил.
«А что же мне делать?» — спросил Ельцин. «Разрешать им выборы», — сказал Туманов. Тяжкий вздох президента покачнул башни Кремля. 11 мая 1995 года Ельцин подписал Указ о выборах губернатора Свердловской области. Разрешить в порядке исключения. Это были первые губернаторские выборы в России.
Кто-то вроде Галилея
Николай Коляда похож то ли на Пьеро, постаревшего и много пострадавшего, то ли на Ходжу Насреддина — конечно, из-за вечной тюбетейки. И пьесы Коляды ироничны, как Ходжа, и трагичны, как Пьеро: зритель смеётся, смеётся — и вдруг заплачет. В чём только не обвиняли драматурга Коляду. В чернухе, цинизме, пошлости — имея в виду, разумеется, сквернословие; в бездарности, наконец. Коляда написал около сотни пьес, и все большие артисты России играли в его пьесах, и эти пьесы поставлены в тысячах театров по всему миру.
Родился Коляда в 1957 году в Казахстане, в целинном селе, в многодетной семье простых людей труда. В этой жизни парню из степного совхоза не светило ни-че-го. А он вдруг решил стать артистом, хотя и театра-то вживую никогда не видел. Потом Коляда ехидно пояснит: ему захотелось лёгкой жизни.
Отец увёз его в большой город Свердловск, и Коля Коляда в 15 лет поступил в театральное училище. Отучился — и в 1977 году попал в труппу Свердловского театра драмы. На этой сцене артист Коляда играл шесть лет. Потом его выгнали за пьянку, и слава богу: Коляда переквалифицировался в литераторы. В газетах стали печатать его рассказы, хотя редакторы осуждали, что автор пишет про «обочину жизни», — и Коляду приняли на заочку в Литинститут. Работать он пошёл в многотиражку на ЗИК — завод имени Калинина.
Николай Коляда: 1994 год
В 1987 году была опубликована первая пьеса Николая Коляды — «Играем в фанты». Успех пришёл сразу, будто ждал за дверью, и начался безостановочный триумф драматурга. За 25 лет одну только эту пьесу поставят 93 театра России. В 1988 году за лучший дебют Коляда был награждён престижной премией журнала «Театральная жизнь». Потом Коляда будет собирать медали полными кастрюлями, но уже тогда, в 1988-м, он понял, что нашёл новый язык для новой эпохи и сцапал синюю птицу за хвост. И он — по собственному признанию — принялся «писать пьесы как сумасшедший одну за другой».
В 1989 году в театре Сан-Диего, США, пьесу Коляды «Рогатка» поставил знаменитый Роман Виктюк. Потом кинорежиссёр Валентин Ховенко по сценарию Коляды снял фильм «Курица» с Натальей Гундаревой и Светланой Крючковой в главных ролях. В 1991 году в «Современнике» Галина Волчек показала спектакль по пьесе Коляды «Мурлин Мурло». Коляду начали хватать лучшие театры Москвы.
Театральная академия Шлёсс Солитюде, расположенная в старинном замке в Штутгарте, дала ему стипендию и квартирку прямо в замке, и ещё компьютер, ксерокс и сколько угодно бумаги. «Я сидел и писал как проклятый», — говорит Коляда. По слухам, из замка он вывез 20 пьес. А ещё он тогда немного работал актёром в театре «Дойче Шаушпиль Хаус» в Гамбурге — играл Чехова.
Коляда начинал с чернухи, актуальной на старте «лихих девяностых». Чернуха — натуралистическое изображение убожества людей и жизни в целом. Но Коляда быстро осознал художественную ограниченность этого дискурса. Себе Коляда не изменил: он оставил и натуралистичность, и убожество, но предметом изображения сделал нежные цветы человечности, расцветающие на самых жутких свалках, в самых одичавших душах. Поэтому Коляда — добрый сказочник нуара.
Его герои — люди с покалеченной судьбой: бывает, пьяницы или мошенники, но чаще обычные обыватели, какие-нибудь слесаря, продавщицы, шофёры. С ними приключается какая-то мелкая ерунда, они собачатся друг с другом, они что-то делят, что-то доказывают, объясняют, рыдают или кроют матом — да, грубо, но о-о-очень цветисто и фигуристо. Они наивны и даже глупы, зато не умеют притворяться и могут зареветь просто оттого, что «оторвали мишке лапу».
Почему-то пьесы Коляды у многих вызывают раздражение. Возможно, потому что Коляда сочувствует таким людям, какими гуманный и образованный зритель брезгует, будто помойными крысами. Снобы высокомерно говорят, что творчество Коляды — «драматургия ширпотреба». Наивно-кукольная выразительность образов и точность попадания в цель создают ложное ощущение, что сочинить так — пара пустяков, сможет любой профан, следовательно, пьески — масскульт. Но в простоте и ясности и заключается сила таланта, алгебра высоких достижений.
А вообще Коляда человек сложный и конфликтный. Он говорит, что в городе нет никого, с кем бы он когда-либо не поссорился… Он художник и эгоцентрик. Он остро реагирует на любой раздражитель, причём его реакция — порою настоящая античная трагедия с громом и молниями. Коляду знают все, и он знаком со всеми, его можно встретить где угодно, и всё же он не тусовщик, а человек одинокий. Его окружает многоголосье, а он предпочёл бы тишину уединения. Хотя он любит свой город и говорит: «Я объехал весь свет, но лучше Ёбурга нет ничего». А ещё он трудоголик, и легенда гласит, что он может спать всего 20 минут в сутки.
Для Коляды очень важным стал 1994 год. Вышел первый авторский сборник — «Пьесы для любимого театра». Город взбудоражил «Коляда-Plays» — уникальный фестиваль одного драматурга: спектакли по Коляде в Екатеринбург привезли 18 театров, российские и заграничные. Коляда разработал и открыл курс «драматургия» в Екатеринбургском государственном театральном институте. Наконец, на сцене Областного академического театра драмы Коляда показал свой спектакль «Полонез Огинского». Успех просто оглушил.