– Миледи, о чем вы мечтаете?
В этот раз спросил не затем, чтобы сказать самому, а по правде интересно было. Но красотка лишь усмехнулась:
– Мечтаю иметь такую силу, чтобы щелкнуть пальцами – и всякий любопытный мальчишка сразу язык проглотил.
– А я мечтаю вот о чем, – вмешался Джош, да осекся – не выбрал, сказать про арбалет или баржу, и чем приукрасить.
– Знаю, о чем вы мечтаете, сударь, – хихикнула дворяночка. – О поцелуе под еловыми ветвями! Счастливица ваша Молли Сью.
Джош пошевелил бровями.
– Угу…
– А скажите, если б Молли дала вам посложнее испытание – все равно бы выполнили?
– Ну… Мы сперва думали податься в рощу за десять миль. Это, знаете, полночи идти, а там еще лесники с топорами.
– А если бы не десять миль, а сто – поехали бы? Каков ваш предел, сударь?
– Ммм… – Джош сдвинул шлем на лоб. – Я б сделал то, что надо, чтобы завоевать девушку! А чего не надо – того бы и не делал.
Марек хохотнул, но красотка и Джош пристыдили его взглядами.
– Непременно покажите мне Молли Сью, сударь. Обязательно хочу ее увидеть.
– Зачем, миледи?
– Желаю понять кое-что. И не спрашивайте – не скажу!
Извозчик вторгся в беседу гундосым баском:
– Вона кладбище завиднелось… Дальше кудыть?
Марек пустил его в объезд вдоль забора, а потом в ту щель, где бросили лестницу. Там было узко, сани не воткнулись. Извозчик высадил ездоков, дворянка приказала ему:
– Жди здесь.
Пешком дошли последние сто ярдов, приставили к стене лестницу.
– Ее вы тоже украли? – улыбнулась девушка.
Марек хотел живописать, с каким усилием и даже риском для жизни он изымал лестницу со двора красильщика Джека Томсона, из-под носа у яростного пса, кинжальные зубы которого лязгнули в дюйме от марековой шеи, когда тот наклонился… Но Джош скромно сказал три слова:
– Взяли на время, – и, кажется, произвел больше впечатления.
Вместе подумали над тем, в каком порядке лезть. Пустили первым Джоша, как самого смелого, а Марека оставили последним – ловить красотку, коли упадет. Падать она и не подумала – резво взобралась на стену, мелькая меховыми сапожками. Спустя минуту все трое оказались в епископском саду.
Здесь снова преобразилось. Хотя все и осталось по-прежнему – даже тянулись нетронутые цепочки следов Марека с Джошем – но сад стал иным. Сперва он был сказочным, потом – жутким, а сейчас – романтичным, что ли. Думалось Мареку о красоте и о девушках, и впервые джошева затея с елкой не казалась ему глупой. Раньше он помогал только по-дружески, в душе посмеиваясь, а теперь почувствовал: ведь правда, есть в этом нечто теплое, красивое… Нет, мечтать о девице – это не по-судейски, так что Марек не мечтал, но все же думал: хорошо найти такую, с кем можно целоваться под елкой. Не просто где-нибудь, а именно под краденною елкой, и чтобы девушка понимала разницу.
Поначалу шли они тихо. Марек размышлял о своем, Джош натужно искал дорогу, дворянка любовалась ночным садом. Но вот, пообвыкшись, она заговорила:
– Я никак не пойму, судари мои. В саду есть ваши следы – это значит, раньше залезли, а потом вылезли назад, но без елки. В записке сказано: «услышали разговор двух господ». Но что же такого мог сказать епископ, что вы из-за этого убежали и помчались на ярмарку? Если бы он просто вас заметил, то вы бы, конечно, сбежали, но мчаться до самой ратуши – странно…
Мареку не понравилась ее подозрительность, он поспешил сменить тему:
– А я тоже никак не пойму: зачем юной леди из хорошей семьи воровать елку? Вы бы батю попросили – он бы купил.
– Много вы понимаете! – фыркнула красотка и надула губы, зато забыла свой вопрос.
Они прошли почти тем же путем, что и в прошлый раз, только теперь сердце повело Джоша чуток левее места встречи с асассином – и не ошиблось: вывело прямиком на аллейку, с обеих сторон обсаженную елочками в горшках! Они были невелики – где-то по шею Мареку – зато чертовски милы: мохнатые, стройные, искристые, чем-то похожие на дворяночку в мехах.
– Ахх! – всплеснула руками красота и принялась выбирать. – Возьмите эту, сударь – самую стройную!..Нет, лучше вот эту – она дышит нежностью!..Или эту – в ее хвое оттенок серебра!
Казалось бы, чего тут думать – хватай да беги, любая подойдет! Но Джош на полном серьезе взвесил все три варианта и нашел, что первая елка слишком стройна, вторая – слишком нежна, а третья – чересчур серебриста. Древо должно выражать не только чувства, но и мужественный характер Джоша, а потому лучше всего взять вон ту ель: пониже ростом, но крепкую, уверенную и с тремя шишками! Девушка не стала спорить, ласково погладила хвою избранной елки:
– Очень хороша! А скажите, сударь, как вы под нею будете целовать Молли Сью? Поставите ель на стол, или – хи-хи – вместе ляжете на пол?
– Вот так, миледи, – сказал Джош, схватил горшок с деревом и поднял высоко над головой.
Марек аж зажмурился в ожидании джошевой дерзости и неминуемой пощечины, но не случилось ни того, ни другого. Друг просто стоял, гордо вознеся елку над головой в дедовском шлеме, а дворяночка смотрела, не сводя с него странных глаз.
И вдруг где-то поодаль раздалось хрипловатое: «Вуф».
– Собака, что ль? – глуповато спросил Марек. Не было здесь прошлым разом никаких собак!
– Давайте уходить, миледи, – предложил Джош.
Красотка кивнула, Джош взял елку подмышку, и трое поспешили к стене, опасливо озираясь. Пес больше не подавал голоса, и ничто иное не нарушило ночную тишь – только скрипели шаги, да Джош поругивался, цепляясь за кусты еловыми ветвями. Пожалуй, им привиделся этот «вуф». Наверное, затем привиделся, чтобы Джош не сделал глупости, вроде внезапного поцелуя, и чтобы красотка перестала этак вот глядеть на него.
Показалась стена да лестница под нею. Снова пошептались о порядке перелаза и теперь пустили первой красотку. Она взберется на стену и глянет, нет ли кого снаружи. Потом залезет Марек, а Джош снизу подаст ему трофей. Дворяночка резво, как и прежде, вскарабкалась по лестнице, села на стене, глянула на ту сторону:
– Никого нет, путь свободен!
И точно ей в ответ раздался за спинами друзей грубый мужской голос:
– Я вам покажу путь, негодяи! А ну полож елку!
Обмирая с головы до пят, друзья повернулись. В дюжине шагов находился мужик в тулупе и ушанке, с хорошей дубинкой на поясе и арбалетом за плечами. А рядом с мужиком, нацелившись в Марека черным носом, стоял громадный кобель. Без суеты, без лишних движений пес предупредил:
– Вуф.
Мареку хватило промежутка между двух вдохов чтобы понять, каким дерьмом кончится история. Красотка спрыгнет со стены и убежит, но друзьям никак не успеть, даже если Джош бросит проклятущую елку. Сторож отдубасит их так, что родные отцы не узнают. Но это еще не самое худшее! Если сторож задержит их в саду до утра, чтобы отдать констеблю, или отметелит настолько, что друзья не смогут бежать во всю прыть, – тогда они не успеют обратно на ярмарку. И тогда из-за их дурости… О, боги!
– Господин сторож, вы не подумайте ничего плохого, – безнадежно зачастил Марек. – Мы не злодеи или воры, понимаете, просто Джош сильно любит одну барышню, и он, чтобы доказать чувства…
– Зашей варежку! – оборвал мужик. – Вы влезли в сад его преподобия, мелкие гаденыши!
Он грузно зашагал к ним, поднимая дубинку. Пес не вмешивался, но смотрел внимательно: попробуй, побеги!
– Господин сторож, пожалуйста, простите нас… Это ж все от любви, по-хорошему…
– Ща будет вам любовь! А ну, рылами к стене повернулись!
От бессилия у Марека выступили слезы. Не в дубинке дело – пускай и больно, и унизительно, – а в бургомистре. Из-за мальчишеской глупости да девичьих капризов, да сторожа этого упертого… Невинному человеку теперь конец! И сторожу даже сказать нельзя – он епископу служит! Эх… Марек бросил последний горький взгляд на лестницу, на которую никак уже не залезешь. И увидел нечто странное: в сад спускались мохнатые рыжие сапожки. Не сами, а вместе с дворянкою!
Она спрыгнула на снег, и сторож разинул рот – точно как сам Марек недавно на ярмарке. Дворянская дочь сухо осведомилась:
– К чему столько возмущения, сударь? Я испытала своих слуг на смелость – велела забраться в чужой сад. Разве это повод затевать Багряную Смуту?
– У… э… миледи, так ведь это… не положено. Кто позволил?..
– Я позволила, сударь. Возможно, доставила вам беспокойство. Но вы не можете вот так пугать невинных людей! Имеете ко мне претензии – ступайте и доложите его преподобию!
– Он… э… у… он же спит, миледи.
– Прикажете ждать на морозе, пока проснется? Вы обезумели?! Бегите с докладом сей же час!
– Я… э… – он неловко повесил на пояс бесполезную теперь дубинку. – Я того… нельзя же…
– Тогда идите своею дорогой, а мы пойдем своей. Доброй ночи, сударь.
Она кивнула Джошу, чтобы тот лез наверх.
– Того, елку-то оставь!.. – возмутился сторож.
– О какой елке вы ведете речь? – уточнила дворянка и показала сторожу монету. Судя по размеру, отнюдь не агатку.
– Коль желаете купить елку, приходите днем, миледи.
– Я ничего не покупаю. Я сочувствую вам: видно, зрение подводит, раз мерещатся елки там, где их нет. Возьмите монету и сходите к лекарю.
Она бросила серебряный кругляш сторожу. Тот не смог поймать – и секунду спустя уже ползал на четвереньках, шаря в снегу. Друзья без помех взобрались на лестницу, а пес уныло смотрел им вослед, лишенный возможности выполнить долг.
Оказавшись на тропинке, девушка сразу двинулась туда, где велела ждать извозчику. Но Джош удержал ее.
– Миледи, мы… как бы сказать… очень вас благодарим. Мы-то думали, вы уже сбежали… Да, Рик?
– Да, миледи… большущее спасибо.
Наверное, ей тыщу раз на дню говорят «спасибо». Марек однажды слыхал: в дворянских домах слуги обучены так, что когда хозяйка даже орет на них, они отвечают: «Спасибо, миледи». Но, видно, Джош как-то по-особому поблагодарил. Красотка стесненно опустила глаза и отмахнулась: