— Ладно, — Сергей Михалыч утёр галстуком слёзы и буднично вопросил: — Чего у тебя там? Труп что ли?
— Тьфу-тьфу на тебя, — коротко поплевал на него Ромарио и постучал по лбу ближайшего к нему парня. — Мне б записи этих суток снять у тебя. Ну или хотя бы прокрутить дай. А?
— А что ж от тебя девки-то бегают, раз не труп? — прищурился Михалыч, демонстрируя дедукцию не последнего уровня или же просто очень чувствительное на неприятности оч#о (зачёркнуто, ох, простите, конечно же "потрясающе чувствительный нюх!")
— Алкаш у меня запойный. Не розами пахнет. Лифт они догоняли, — детектив мстительно улыбнулся, — нас, то есть, с Бардиным. Молча завидуй, старикашка.
— Угу, — Михалыч потянулся к разбросанной по полу ёлке и ковырнул пальцем зелёный фатин. — А видео, стало быть, тебе с вечерины надо?
— И с неё тоже, — быстро согласился детектив. — Но с двенадцатого коридора и фойе нужнее. Хотя... Всё нужно! Давай всё!
— Экий ты... Всё тебе... — не спеша, цыкнул на Коломбо Михалыч. — А мне чего?
— А тебе, блин, значок и хорошую песню! Серёг, ну срочно прям надо!
— Ладно, — невесело прокряхтел безопасник и сразу поправился: — но это в зачёт!
— Да всё равно ты мне за...
— Но-но..! — Михалыч сделал лицо, означающее, вероятно, близкую смерть от нанесения несовместимой с жизнью щекотки для говорителя, и Коломбо внял.
— Вот именно! У меня баланс на ещё десять таких коридоров!
В этот момент я, честно говоря, вздохнула с некоторыми облегчением, потому что надежда, что вот опять, наверное, скоро домой, возможно, хоть и не точно, но она всё же была. Я даже опять влезла в туфли и по привычке подтянула платье, странным для меня, образом оказавшееся на месте моей сломанной ёлки. Зря, как вы понимаете, потому что серьёзный мужской разговор пятерых парней, вившийся только что вокруг камер, футбола и денег вдруг прервался, обрушив на служебную комнату звенящую тишину.
Именно этот момент избрал для появления гружёный Арбатом шеф. Виктор Лексеич был состоянием явственно зол, физиономией устрашающе красен и вообще лицом выражал нецензурные комплименты. Наверное, моим почти обнажённым ногам. Ну не песне же, рвущейся в этот момент из Арбата? Правда?
— Е…впатий... — выдохнул Михалыч.
— Арбатий, — со знанием дела поправила я
27
— Арбатий, — со знанием дела поправила я, для убедительности кивая головой, и, заметив по ходу свой опрометчивый трюк с платьем, превративший меня в модельку из ролевого отдела секс-шопа, рывком одёрнула юбку. Вот ведь эти пресловутые семь сантиметров: с ними ты леди с коктейля, без них — только эскорт... Это я сейчас про длину юбки коротко пострадала, что б вы правильно понимали.
Шеф наградил меня озверелым взглядом, а Арбат напротив одобрил:
— С-сс..! — и вздохнул, предположительно с восторгом: — С-сс..ляшем... Пы. Ох... — задумался на мгновенье, — беги, сс..ляшем! О!
— Неет, — ужаснулся Коломбо.
— Дааа! — разочаровал его шеф.
— И правда, — сам с собой согласился Михалыч. — Не труп.
— Серёг, с тебя сутки коридора и мы больше не мешаем тебе работать. Пока.
— А ёлку ты мне вещдоком оставишь?— Михалыч сверкнул золотым зубом, выдавая поразительную осведомленность.
— Нет, девочек я заберу!
— Ещё и девочек заберёшь? Нет, я так не играю.
— Могу оставить Арбата. Берёшь?
Чудовищные переговоры. Мы с туфлями очень осторожно присели, на корточки, чтобы поскорее собрать в пальто то, что ещё осталось от ёлки. Не знаю зачем. Возможно просто, чтоб не оставлять за собой мусор. Вот так живёшь-живёшь какой-то идеей, пусть не слишком любимой и не очень уж вдохновляющей, а потом кто-то совершенно чужой вдруг приходит, по-хозяйски хрустит по ней ножищами и даже собирается лишить тебя привилегии собственноручно отправить её на помойку.
Я собрала почти все палочки и оборки, когда детектив присел рядом и громко хмыкнул:
— Пойдём, Варвар, мы с парнями уже всё рассмотрели. Кстати, классные чулки, я впечатлён! — и пока остальные обидно хихикали, да и вовсе заливисто ржали, а я растерянно и гневно соображала: "Какие чулки? Я их лет сто уже не носила!", крепко придержал меня за дёрнувшийся повторить давешний удар локоть, и тихо, поговорил мне на ухо, так что тёплое дыхание легко коснулось щеки: — Уходим.
Это было, как выстрел в упор. Из пожарного шланга. Меня окатило горячей волной, заложило уши, и вокруг на мгновенье наступила слепящая тьма. Только бородатый рот детектива нахально маячил перед глазами.
— Варя? — встревожился Пуаро, потом добил меня контрольным : — Я рядом, — и тихо поторопил, с нажимом: — На выход.
Во-первых, кто я такая, чтобы сопротивляться маячащей буквально за дверью свободе? А во-вторых, я тоже запомню, Роман... как вас там? ...Юрич Полонских! И спешно засобиралась из заключения вон.
Мы убрались из комнаты охраны, под надрывные стоны Арбата и спускались по лестнице теперь все вместе. Потому что лифт аварийно-принудительно заблокировался из-за угрозы химического и бактериального заражения. Именно так сообщила автоматика волнующим женским голосом, наводящим на нескромные мысли. Она так и проворковала: "Уважаемые пхассажиры, просим, ах, вас покинуть кхабинумм. Система безопасности, ах, обнаружила серьёзную опасность бактериальногхо заражениямм. — и добавила басом одного из Михалычевых парней: — Пожалуйста, соблюдайте спокойствие!"
Нет, мы плевать бы хотели на хим атаку и на бак оружие и даже ядрёный коллайдер, если бы лифт окончательно не заблокировался и не перестал реагировать на технические призывы – кнопки нажиматься отказывались. А когда в кабине и вовсе погас свет, детектив погрозил левому верхнему углу лифта здоровенным своим кулачищем и вытолкал нас всех в коридор.
Арбат мычал непонятное, включавшее в себя слово "гусь" и нечто подходившее ему в рифму, и призывал сплясать то Пегги, то Лексеича с Витей.
Мы вывалились в ярко освещённое фойе расхристанной и заметно помятой толпой как раз точно перед девушкой за стойкой. Та, распахнув глаза и приоткрыв рот, чуть привстала, видимо не в состоянии сообразить, что сейчас следует делать, уже бежать и прятаться или ещё можно просто вызвать охрану. По местам всё расставил устрашающе взлохмаченный Викентич. Он, жёстко влачимый по полу за подмышки двумя мужиками, поднял вдруг потемневшее своё лицо и, глядя точно на девицу ресепшена, мрачно припечатал:
— С-ссляшем!
Девица не выдержала, и было видно, как она в ужасе часто-часто жмёт тревожную кнопку.
Странная какая-то. Вроде не гангстеры мы, не маргиналы и не люмпены. И тут нас показало зеркало.
Подробно останавливаться на описании нашего квинтета не буду, красок не хватит, скажу лишь, что Арбат в своём посмертии и с пятном на пузе выглядел самым приличным из нас человеком.
Мы быстро и молча пересекли круглую площадку фойе, стремительно преодолели три ступеньки короткой лестницы и, как один, обернулись к дверям банкетного зала, в котором сейчас было подозрительно тихо.
— Олега? — коротко спросила у шефа Светлана?
— К черту Олега, — хмуро откликнулся он.
Разошлись, наверное, быстро подумала я и поспешила прочь из гостиницы за остальными следом.
28
Здание конторы доверчиво распахнуло незапертые двери, проигнорировав шефов чип-ключ, и встретило нас темнотой и абсолютной безлюдностью. Пол расчерчен был жёлтыми полосами уличных фонарей и, в принципе, общий фарватер был виден, но шагать за угол, к лестницам и лифтам я бы одна сейчас ни за что не рискнула – чудилось в этой неправильной темноте что-то зловеще, преступное и вообще дурное. Не светились даже ночные аварийные лампы, которые горели в прошлый наш визит, когда мы пришли смотреть запись с Валериной флешки.
— Все признаки? — спросил детектив, пристраивая Арбата на пол около справочной тумбы.
— Пока непонятно, — отстранённо прокомментировал настороженный шеф, медленно продвигаясь вперёд. Мужчина сильно хмурился, выставив в сторону руку, чтобы задвинуть назад, себе за спину, спешащую ему в след Светлану. Что она боялась пропустить или кого желала увидеть, было неясно, но сильно нервировало и раздражало. Или, быть может, она полагала, что во всех ужастиках жертва всегда тот, кто последний?.. Или глупый...
И тем, и другим по всему оказывалась я. Поэтому, собственно, и раздражало. В общем, я незаметно жалась к Коломбо, в надежде, что два последних – вроде как, не один, а наш суммарный айкью должен был быть близок к порогу выживаемости.
Вы всё ещё следите за ходом моих мыслей? Потому что я от нервов и страха давно уже, кажется, нет.
Короче, мы двигались по широкому, тёмному холлу парами, замирая от собственных встревоженных вздохов и шелестящих шагов, изредка растягиваясь на несколько метров, но тут же непременно собираясь вместе обратно. Наконец, наша гармошка достигла цели – аварийного щитка – и нас ослепил свет фонарика. То есть, двух или, может быть, даже трёх. В тот момент в темноте разобрать было трудно. Яркие, нахальные лучи скользили по нам так буднично и спокойно, что я немедленно забыла бояться. Скорее всего, это были или ремонтники, или охрана, у которой, между прочим, интернет отключился на рабочем месте.
Короче, я утратила ужас и страх, а Коломбо молниеносным движением выхватил телефон и сфотографировала ершащуюся фонариками тьму со вспышкой. Серией снимков. Чтобы уравнять положение, наверное, угу. Ибо нехрен в глаза светить людям после корпоративной ёлки!
Тьма смазано вспыхнула Герой из офисной охраны и Огурцом Сергеевичем, нашим бессменным сторожем и лифтёром. Ну и неприлично обнаженным щитком, вывалившим проводочные нутри наружу.
— Ляксеич? — фальцетом проскрипел Огурец и рассеянно похлопал себя по страшненькому серому халату. — А у нас вот опять, — вздохнул горестно и развёл руками, от чего свет его фонарика мазнул по стене и потолку и вернулся обратно точно в мой правый глаз. — Что ж за напасть-то такая?..
В миру Огурца звали Александром Сергеевичем, но странное обыкновение отвечать почти на любой вопрос "Огурцом!", не оставило моим коллегам ни одного шанса называть сторожа по имени отчеству, как и дразнить его великим тёзкой. Хотя, шевелюру Огурец имел как раз подходящую – сейчас она топорщилась из-под тёмно-синей его круглогодичной панамы и свивала на стене страшные закрученные тени от лучей света за его сутулой спиной. Мрак, ужыз и хоррор, в общем.